Шрифт:
Задача историка заключается в том, чтобы объективно раскрыть, что, как и почему всё происходило в прошлом; литератор же обязан опереться на достижения исторической науки и, рассмотрев минувшее сквозь призму своего мировидения, по-своему проиллюстрировать давние годы и события, подсветить их личным фонарем и, быть может, внести в них сегодняшний смысл, непременно сообразующийся с главными векторами истории. В.А.Чивилихин. В.А.
ПОСВЯЩАЕТСЯ ЖЕНЕ
. Вступление
Если уважаемый читатель успел забыть об удивительных
Всё началось с того, что однажды в чулане я обнаружил покрытую пылью десятилетий связку тетрадей. В них оказались записи моего друга Евгения Близнюка. Когда и при каких обстоятельствах он передал их, я решительно не помнил.
Тетради содержали описание удивительных событий. Из записей выходило, что мой товарищ ни много ни мало совершал путешествия в прошлое. Он поднимался на Шаман- гору, что находится в низовьях реки Амур у села Нижнетамбовское, и каким-то чудом перемещался во времени.
В первое своё путешествие он попал в 1860 год. Во времена, когда стараниями генерал-губернатора Сибири и Приамурья графа Муравьёва-Амурского заселялся Амур-наш-Батюшка. Вместе с казёнными крестьянами- переселенцами мой товарищ совершил сплав по Амуру, воевал с хунхузами и с беглыми каторжниками. Там он встретил свою любовь. И затем вновь вернулся в наше время.
Во втором путешествии Евгений оказывается в России объятой огнём Гражданской войны. Совершает поход от Петрограда до Владивостока, воюет с белогвардейцами, китайскими бандитами. Вместе с партизанами армии Якова Тряпицына совершает марш от Хабаровска до Николаевска- на-Амуре. Становится свидетелем пожара, уничтожившего этот первый на Амуре российский город.
В третьем путешествии он попадает во времена строительства города Комсомольска-на-Амуре. Евгений проходит гулаговским этапом. Строит железную дорогу «ВОЛК», участвует в поисках сокровищ ушедшей в небытие Золотой империи чжурчжэней.
Четвёртый временной скачок переносит моего товарища на похороны Чингисхана. Он участвует в средневековых битвах и в походе монголов на Японию, встречает свою потерянную любовь. Наконец, становится последним воином Золотой империи, который укроет от алчных глаз на долгие века казну великого некогда государства.
Потом я обнаружил тетрадь, где было описано, как мой друг побывал во временах Великой Отечественной войны. Участвовал в боях и разведпоисках, прикоснулся к нацистской тайне летающих тарелок, встретил человека с другой планеты… Приключилось с ним ещё много такого, что в сознании уложиться просто не может. Хочу отметить, что по хронологии событий все эти путешествия предшествовали его средневековой эпопее. Просто я напутал порядок издания тетрадей Евгения Близнюка. Тетрадь с рассказом о чжурчжэньских приключениях была последней. Следы его потерялись.
Я делал попытки отыскать моего друга, но безуспешно. Специально посетил Шаман-гору, надеясь там найти ответы на вопросы, но всё было напрасно. А через месяц
– От кого? – поинтересовался я.
– Гражданин пожелал остаться неизвестным.
Я развернул свёрток и из моих затрясшихся рук чуть не высыпались на пол листы вроде тех, что я откопал в тайнике на Шаман-горе. Но те были древними, а сейчас я держал в руках совершенно новенькие, пахнущие рисовой соломой листы, исписанные знакомым почерком.
Первым делом прочёл записку, что лежала сверху:
«Привет, дружище! Ты, наверное, меня уже похоронил? Зря. Я выжил. Посылаю тебе свои записки. Прочитав их, ты всё поймёшь. Делай с ними, что пожелаешь. Даст Бог, свидимся. Твой друг Евгений».
Отложив записку в сторону, я расправил свёрнутые листы. Первые строки неумолимо начали затягивать меня в бесконечность бессонной ночи…
Глава 1.
ПЛЕН
Невыносимо.
Голова болела невыносимо. От этой нестерпимой боли стонала и молила о пощаде каждая клетка моего многострадального тела. Ощущения были такими, словно по мне прошлись катком. Что со мной произошло? Почему моя бедная головушка нещадно колотится о тёплый шерстяной палас- словно стараясь выбить из него пыль? Я с трудом открыл запорошенные пылью веки и попытался избавиться от режущей глаза боли. Но не тут-то было. Руки оказались крепко скрученными за спиной.
– Ты не издох ещё, сын шакала? – склонилась надо мной пренеприятнейшая рожа и обдала вонью давно немытого тела и «ароматом» нечищеных зубов.
Я поморщился и отвернул голову в сторону. Хотя наверняка от меня пахло не лучше, переносить пытку смрадом было выше человеческих сил. Перед глазами мерно вздымался лошадиный бок. Я повернул голову в другую сторону. Такая же картина. Всё ясно: я лежал на притороченных к бокам двух лошадей носилках.
– Пить, – просипел я пересохшими губами.
– Ослиной мочи не желаешь? – ухмыльнулась рожа.
– Пить, чучело нестроевое! – повторил я более доходчиво.
– Ах ты! – замахнулся на меня камчой конвоир.
Парень почувствовал, что его оскорбляют, но не мог понять как, и на всякий случай решил меня припугнуть.
Я равнодушно прикрыл глаза. Одной болью больше, одной меньше – какая теперь разница.
– Не сметь! – раздался откуда-то сбоку властный голос. – Если с ним что-нибудь случится, я вместо него Угэдэй- хану отдам твою ослиную шкуру!
– А нужна ли хану шкура этого осла? – просипел я.
Через мгновенье в поле зрения показался и хозяин голоса- спасителя. Это был воин средних лет. Его лицо украшал сабельный шрам, протянувшийся от виска до подбородка. Судя по богатой одежде, воин был не из простых.
– Чего он хочет? – спросил заступник.
– Пить просит, – недовольно буркнула рожа.
– Ну так напои! – раздражённо бросил командир. – Ещё не хватало, чтобы он из-за твоей тупости от жажды помер. Угэдэй-хан за его голову золотую пайцзу посулил, такчто ухаживай за ним, как за родным братом.