На самолете в Америку
Шрифт:
Теперь у руля сидит дядя Том и борется с бурей. Я изо всех сил стараюсь помочь ему, определяю точный курс. Главное — надо встретить сторожевой пароход «Воровский». Он стоит на самой середине моря на случай, если бы нам понадобилась помощь.
Высчитываю, когда мы должны приблизительно встретиться с ним.
На минуту туман прорвало: внизу стоит пароход. Его так качает, что сверху нам кажется, будто мачты его вот-вот окунутся в воду. Мы всматриваемся в судно: «Воровский» ли это? Нам видно, как на пароходе поднялась суетня, матросы высыпали на палубу и машут нам платками и шапками. Пароход должно быть гудит во-всю, но нам ничего не слышно, а видно только, как вылетает пар.
Пароход приветствует нас, значит это «Воровский». Я посылаю привет по радио и получаю в ответ счастливые пожелания.
Среди бури и мглы мы, как родному, обрадовались пароходу.
Но через две-три минуты его вновь затянуло туманом. Опять летим и ничего не видим.
И вдруг внизу показалась земля. Значит — это Камчатка.
Перелетели все-таки Охотское море. Как оно ни бушевало, а мы одолели его. Мы чувствуем себя уверенней. Теперь долетим.
Но над сопками [3] ветер еще опасней, чем в море: порывы его сильней и неожиданней. Того и гляди ударит об гору. Мы то и дело попадаем и болтанку. Кажется, что горы пляшут. А вдалеке уже виден Петропавловск.
3
Сопки — горы, не совсем потухшие вулканы. Иногда они дымятся.
Мы идем вниз. На берегу стоит толпа. Мы благополучно опустились в бухту Петропавловского порта.
А в бухте — рай. И ветер как ветер, и волнение небольшое.
МЕДВЕДЬ
Петропавловск — последний город на советской земле. За ним — океан.
Наша первая остановка — остров Атту. До него 1100 километров.
Мы готовимся к борьбе. Буря бушует. Мы просыпаемся каждый день с надеждой: вдруг погода стала лучше.
Нет! Беспрерывный дождь, беспрерывный ветер и все тучи, тучи и тучи.
Тоска!
У острова Атту стоит корабль «Красный Вымпел». Он посылает нам радиограммы. Радиограммы одни и те же:
«Буря. Дождь. Туман».
«Туман. Буря. Дождь».
Терпение наше лопнуло. Мы спрашиваем бортмеханика:
— Как вы думаете, Фуфаев: моторы протащат нас через океан?
Фуфаев пожимает плечами.
Но ждать нет никакого смысла.
Мы собираемся в путь. Весь Петропавловск провожает нас. Посылаем, по радио приветствия американским рабочим.
Мы сели по местам. Самолет разбегается по воде, поплавки взрывают воду, пена кипит, и мы взлетаем вверх.
Маленький кусочек мы летим над землей на высоте 150 метров.
Вдруг видим совсем у моря, по берегу катится темный шар.
Что такое? Присмотрелись, а это — медведь. Он испугался грома наших моторов и пустился наутек в кусты. Да чуть ли не быстрей нас.
6 часов летим над океаном. Ветер бьет в бок. Иногда мы попадаем вниз и так глубоко, что поплавки чуть-чуть не срезают гребни волн. Но дядя Том — опытный пилот. Он ловко пускает машину вверх. Мы боремся с ветром, но ветер силен и никак не пускает нас на остров Атту: сбивает в сторону.
Остров Атту — маленький. В туман и дождь трудно найти его. Можно пролететь мимо или разбиться о его скалы при посадке.
Но мы нашли маленький Атту.
Дядя Том искусно прошмыгнул мимо скалы и посадил «Страну Советов» в тихую бухту Чичагова.
ШТОРМ
Как далеко уже мы отлетели от Москвы! Посмотришь на карту и страшно станет. Сколько тысяч километров! Мы — на маленьком островке. Кругом волнуется океан. Назад путь отрезан. И мы только об одном и думаем: скорей, скорей пересечь океан.
Следующая наша остановка — Уналашка. Уналашка — тоже остров в цепи Алеутских островов. Только они и на острова непохожи: торчат из океана пики гор. Ничего не стоит наскочить на них.
Не один американский самолет так и погиб.
Мы как в лихорадке. Целые сутки не отходим от самолета: запасаем горючее, Фуфаев возится с моторами, я проверяю все свои приборы.
Из бухты Чичагова вылетаем в шторм. Океан разбушевался. Такой грозной бури мы никогда не видали. Охотское море — что! Ерунда! Буря в Охотском море — небольшое волнение по сравнению с океанам. Крутом ревет ураган. Дядя Том и Шестаков привязали себя ремнями. На глаза надвинули очки: дождь льет и капли летят, как пули, ударяя в лоб.
Фуфаев и я болтаемся внутри самолета. Чорт возьми! Кажется, на этот раз нам не долететь. Как меня ни бросает в кабине, а мне нужно точно определять путь: насколько нас сносит в стороны и куда. Я изо всех сил стараюсь удержаться на месте, но меня отбрасывает в угол кабины. Я вновь возвращаюсь и все время хватаюсь руками за стенки. Я хочу завоевать свое место, удержаться на нем, но каждый раз мое наступление отбито. Нет! Как же тут высчитывать? И вдруг новый толчок. Перевернулись мы, что ли? Ноги оторвались от пола — я лечу куда-то. Хватаюсь правой рукой за какой-то предмет, и тут же судорога пробегает но всему телу. Запахло жареным мясом. Оказывается, влажной рукой я схватился за клеммы [4] высокого напряжения. 3.000 вольт ударило в руку. Рука обожжена. Я не могу работать. Как же теперь «Страна Советов». Как же справятся теперь дядя Том и Шестаков? Нас унесет к чорту на рога вместо Уналашки.
4
Клеммы — винтовые зажимы проводов.
Я пробую работать левой рукой. Плохо, а все-таки чем-то надо писать цифры.
Вдруг в кабину просовывается Фуфаев и кричит:
— Моторы... Моторы...
А что моторы — не могу разобрать. Неужели стали?
Тогда ясно — мы погибли.
Шторм усиливается. Мы летим вниз. Таких огромных волн никто из нас никогда не видел.
Чуть не сорвали пену с гребня волны и взлетели вверх.
Сейчас окунемся?
Нет! Мы летим вперед.
И вот — остров.
Как мы обрадовались! Может быть как-нибудь дотянем до него?
Еще усилие — и мы спустились в бухту Дейч-Харбор.
В бухте стоит военное судно. На мачтах развеваются американские флаги. Это военное судно — «Челен». Американцы выслали его на случай, если бы нам понадобилась помощь.
Мы не верим себе. Мы как пьяные. У меня невыносимо болит рука. Я оторвал от нижней рубашки рукав и кое-как перевязал руку.
В бухте ходит высокая волна. Мы не можем пришвартовать [5] самолет. Ветер рвет толстые канаты, концы. Самолет прыгает как щепочка.
5
Пришвартовать — укрепить.