На самолете в Америку
Шрифт:
Вдруг страшный удар бросает нас вниз и несет на скалу.
Я уперся руками в стенку кабины.
— Конец!
Самолет стремительно проносится над выступом скалы. Внизу — пропасть.
Чуть не чиркнув крылом о камень, мы снова взлетаем вверх.
Пронесло!
Внизу шипит и возится Байкал. Как он не похож на тот Байкал, над которым мы пролетали две недели назад. У берегов, у скал — белая стена пены: там разбиваются волны. Даль закрыта сеткой дождя.
Над водой в просторе ветер гоняет нас, куда хочет. Мы сопротивляемся. Не мало нужно силы и ловкости, чтобы итти вперед.
А идем страшно медленно.
По временам налетают такие порывы ветра, что нас чуть не отбрасывает назад. Как дубиной по лбу.
Мы собираем вое силы, чтобы одолеть бурю.
И мы одолели. Как Байкал ни злился, а пропустил нас.
Но спускаемся мы не в Чите, а в Верхнеудинске. Весь город высыпал встречать нас.
НА ПОПЛАВКИ
Борис на минуту замолчал. Мы сидим и тоже молчим. Чего только не пришлось испытать Борису!
Уж как там ни верти, а мне все-таки приятно, что у меня такой брат. Не каждый может бороться с бурей в воздухе.
Бабушка, и Лида должно быть чувствовали то же. А об Алеше и говорить нечего: глядит на Бориса, как на божество.
«Борис сильный! Борис смелый! Ну, конечно, с таким можно полететь хоть на край света», — должно быть так думал Алеша.
Лида спросила:
— Ну как же вы перелетели океан?
Брат улыбнулся.
— Мы и не перелетели.
— Ну, вот еще. Вы же были в Америке?
— Были.
— Так как же вы не перелетели?
— Да так. Вот послушайте, сейчас расскажу. Раньше чем перелетать океан, надо самолет на поплавки поставить. Неужели так на колесах и валить над океаном?
А ставить самолет на поплавки мы должны в Хабаровске, на Амуре.
Из Верхнеудинска в Хабаровск мы прилетели скоро. Ничего особенного, кроме скверной погоды, не было.
Мы спустились на сухопутный аэродром. Теперь «Страну Советов» нужно протащить на Амур. Но как? До Амура одна узкая дорога. По бокам большие сосны и ели. А у самолета размах крыльев 30 метров. Не пройти. Никак не протащить «Страну Советов».
Что тут делать?
Положим — есть выход, но опасный.
Невдалеке, до самой реки тянется болото. Деревьев на нем нет.
— «Может быть как-нибудь через болото можно протащить?» думаем мы.
— А вдруг «Страна Советов» завязнет?
— А вдруг не завязнет?
— А вдруг завязнет? Тогда что?
Все думают: завязнет, или не завязнет «Страна Советов».
Тут сбежался весь Хабаровск.
Не долго думая, народ на руках потащил «Страну Советов» прямо в болото.
Люди вязнут, падают, кричат, поют «Дубинушку» и тащат, тащат «Страну Советов».
И протащили.
Поставили самолет у самой воды. Тут же на берегу стоит огромный подъемный кран. Рабочие быстро сняли колеса с самолета и прикрепили два поплавка, две лодочки. Поплавки сделаны из крепкого, металлического каркаса, покрыты дуралюминием, а внутри были водонепроницаемые перегородки.
Подъемный кран поднял «Страну Советов» на воздух и бережно поставил ее на воду.
Теперь можно собираться в путь.
Мы готовимся к войне с Охотским морем и с океаном. Устанавливаем морское снаряжение, грузим канаты, спасательные круги.
Несколько раз делаем пробные полеты.
Надо все предвидеть. Каждую мелочь проверить.
7.950 километров мы должны пролететь над водой.
Бабушка, а за ней и все мы так и ахнули.
— Как? 7.950 километров? И без остановок?!
— Нет, с остановками.
— Ну это еще ничего.
— Ну, положим, что для вас и ничего, — сказал брат и улыбнулся, — а для нас — мы знали — это расстояние будет самым тяжелым.
Никто никогда еще не летал вдоль Алеутских островов. Мы полетим первыми. А через Охотское море перелетел только однажды летчик Волынский в 1927 году на самолете «Советский север». Но все это бы еще ничего, если бы не осень. Дождь! Ветер! Туман!
— А что будет в открытом океане? — спрашиваем мы друг друга. Но ждать хорошей погоды мы не можем. Отлет назначили на 12 сентября.
Мы ждем, что вот двенадцатого будет дождь, ветер — и вдруг: солнце!
Вот это чудеса!
Первый хороший день за весь путь от Москвы до Хабаровска.
Летим! Скорей! Нельзя терять ни минуты. Погода может испортиться, и тогда нам будет худо: порядочный кусок мы должны пролететь над сушей, а у самолета уже поплавки: случись что-нибудь, — с поплавками на землю не сядешь.
Но погода не портится. Тучи не скрывают солнца, и через четыре часа мы уже спустились на воду в устье Амура, у Николаевска.
ОХОТСКОЕ МОРЕ
А на другой день — буря. Все Охотское море взволновалось. Лететь нельзя.
Мы злимся на погоду. Шатаемся по берегу и смотрим в море.
Может быть буря утихнет.
Один день ждем — погода не лучше.
Ждем второй день — все равно не лучше.
Третий и четвертый ждем: ясно — хорошей погоды никогда не будет.
— Вот что. Летим — и все! — говорит Шестаков.
Мы согласны. И так четыре дня потеряли. Дольше терпеть не можем.
Вылетели.
Вылетели — и прямо в ад. Буря сразу подхватила нас, завертела и понесла куда-то. Ветер ревет громче пропеллеров, гремит по нашему самолету. Туман, ветер и дождь в Охотском море бывают в одно и то же время. Это месиво кружится вокруг нас и кружит нас. Мы ничего не видим, — ни неба, ни моря. Каждый раз, когда самолет стремительно летит куда-то, кажется, что вот теперь наверняка окунемся в воду. Мы знаем, как один самолет попал в такую же беду — и сел вверх колесами.