На солнце ни облачка
Шрифт:
— Кто такой Хосе? — растерянно спросил Веня, чувствуя, что разговор принимает сюрреалистический оборот. Примерно такой же, как его самые первые беседы с Инструкцией.
Впрочем, разговор этот вполне соответствовал окружающей сюрреалистической обстановке, и мысли Вени, под стать обстановке, лихорадочно перескакивали с одного на другое.
— Кто такой Хосе? — повторил он.
— Хосе мексиканец, — ответил Николай. — Он там, за мной.
Стоматолог протянул руку в ту сторону, куда уходили ряды пальм и фонарей.
— Там, за пальмами, начинаются кактусы, — пояснил Николай.
— И что? — растерянно спросил Веня.
— Хосе живет среди кактусов, — ответил стоматолог.
Веня решил отложить выяснение загадочной личности мексиканца Хосе, живущего среди кактусов, на потом. Были и более важные темы для разговора.
— Шреж я потому, что у меня твои часы, — сказал Веня. — Ты их мне бросил в тот вечер, когда… В общем, в тот вечер, когда в Салоу была гроза. Я все видел. Случайно был на пляже в двух шагах от тебя.
Машинально он посмотрел на запястье и увидел, что часов на нем теперь нет.
— Так это был ты! — воскликнул Николай, явно приходя в восторг. — Ну, брат, совпадение! Вот теперь все понятно! Это судьба, не иначе! Вот оборот! Сначала вместе пить пиво, а потом заполучить мои часы! Значит, я бросил часы именно тебе? То-то мне голос твой показался тогда знакомым. Хотя, конечно, было не до того, чтобы разбираться. Ну, а потом, естественно, из часов к твоему изумлению появился Инструкция, и пошло-поехало.
— А сейчас часов нет, — констатировал Веня машинально. — Но точно помню, что были.
Стоматолог понимающе кивнул.
— Их и не должно быть! Конфисковали, как улику. Но вполне могут вернуть. В прошлый раз, когда меня забрали из Таиланда, то вернули. Хотя неизвестно, как теперь обернется. Я тебе тогда часы бросил только потому, что не знал, как все будет. Одно хорошо, — стоматолог покачал головой, — что теперь все пойдет быстро, раз нас уже трое. В прошлый раз ждали, когда наберутся трое. Третьим оказался я, и тут же все решилось моментально. Почему они ждут, чтобы нас было трое?
— Кто конфисковал? — спросил Веня растерянно. — Кто что решил? Нас трое с этим Хосе, что ли?
Он сделал паузу, чтобы набрать в грудь воздуха, и начал с того, с чего, конечно, вообще следовало начинать:
— И вообще, что происходит? Почему тебя все время забирают? Кто забирает?
Стоматолог пожал плечами.
— Забирают нас очень редко. Из наших при мне никогда никого не забирали. Это вот мне почему-то фатально не везет. А почему забирают, не знаю. Могу только предполагать, что кому-то где-то не очень нравится то, что мы делаем. И вообще у меня складывается впечатление, что здесь пересекаются самые разные интересы. А вот чьи, неизвестно.
Веня обдумал то, что услышал. И теперь сказал первое, что пришло в голову:
— Инструкция мне говорил, что тебя забрали незаконно, без санкции.
— Инструкция, — повторил Николай как-то даже растроганно. — Честно говоря, я по нему иной раз даже скучаю. У меня с ним много чего хорошего было. И мне он тогда, после Таиланда, тоже говорил, что все это незаконно.
Стоматолог бросил взгляд на Венин рот и добавил:
— Собственно, и они ведь, то есть те, кто забрал, точно так же тогда, когда меня из Таиланда забрали, решили. Будь иначе, разве вернули бы мне часы? Поэтому теперь я почти спокоен. И все-таки тогда, в Салоу, на всякий случай бросил часы тебе…
Веня помотал головой, чувствуя, что у него уже начинают путаться мысли. Сюрреализм продолжался, да еще какой! Чтобы не сдвинуться разумом, надо было срочно выяснить хоть что-нибудь.
Лучше всего было бы разбираться во всем по отдельным пунктам. И прежде, чем задать стоматологу следующий вопрос, Веня долго думал над его точной формулировкой.
— Ну, а почему ты здесь, раз я тебе звонил в Химки, и ты был дома?
— Да как же иначе? — ответил вопросом на вопрос Николай. — Я и сейчас должен быть в Химках. Если только в Москву по каким-нибудь делам не поехал.
Какое-то время Веня ничего больше не спрашивал и только смотрел на стоматолога долгим взглядом.
— Но, выходит, и здесь ты тоже есть? — спросил он потом осторожно. — То есть здесь в смысле неизвестно где? Не только в Химках… если в Москву не поехал, но и здесь?
— Ну да, — сказал Николай.
— А здесь ты давно? — задал Веня следующий вопрос.
— С того самого дня, когда меня забрали, — последовал ответ. — У вас… то есть у нас… какой сейчас там месяц?
— Январь, — отозвался Веня.
Лицо Николая потемнело.
— Январь! — воскликнул он. — А я здесь с августа, когда был в Каталонии. Хосе уже после меня появился. Выходит, — стоматолог стал загибать пальцы, подсчитывая, — уже пятый месяц идет. А здесь времени не чувствуешь. Дней и ночей нет, даже зарубки на пальме не сделаешь. Да и нечем.
— Ну, хорошо, — терпеливо сказал Веня, не сворачивая с выбранной темы. — Здесь ты с августа. А в Химки когда ты вернулся?
Теперь по лицу Николая было видно, что он производит в уме какой-то подсчет.
— Мне тогда оставалось отдыхать в Салоу, кажется, неделю… Да, не больше недели. Значит, сразу после этого должен был вернуться в Химки. Вместе с женой и ее двоюродной сестрой Маргаритой, будь она неладна!
Лицо Николая снова омрачилось от каких-то воспоминаний, очевидно, нерадостных.
— Должен был вернуться или на самом деле вернулся? — задал Веня уточняющий вопрос, чтобы внести в этот важный момент полную ясность.
— Ты же со мной, вроде, говорил по телефону, — ответил стоматолог. — Значит, я вернулся.