На солнце ни облачка
Шрифт:
Мимо воонбота проплывал белоснежный катер. Обе пассажирки и человек за штурвалом помахали Вене руками. Он махнул рукой в ответ и уселся за стол под навесом, продолжая разглядывать разноцветные дома на другой стороне канала.
Судя по всему, день должен был быть веселым, беспечным, бесконечным.
Ярко светило солнце, на небе не было ни облачка. Погода не имела ничего общего с месяцем январем. Наверное, подумал Веня, Йохан прав: в Европу действительно пришло глобальное потепление, о котором постоянно твердят ученые по телевизору.
Однако, когда он спустился вниз, чтобы побриться, непонятно откуда налетел дождь. Крупные капли гулко застучали в доски палубы, по стеклу крошечного иллюминатора в ванной комнате потекли струйки воды. Но дождь прекратился так же неожиданно, как и начался, снова появилось солнце. И вместе с его лучами проснулась Сашенька.
Длинный, беспечный день в Амстердаме начался для Вени и Сашеньки с основательного завтрака в ресторанчике напротив воонбота. В маленьком уютном зале не было никого, кроме них. Подавая бекон, сыр, яичницу, кофе, пухленькая пожилая хозяйка посматривала на них добрым материнским взглядом.
Потом Веня извлек из трюма два велосипеда и перенес на берег. Разобравшись в карте Амстердама, они наметили маршрут.
Весело переговариваясь, Веня и Сашенька сначала покатили вдоль Брауэрсграхта, потом свернули направо, на набережную Принсенграхта. В путеводителе было сказано, что это — самый знаменитый и аристократический из всех амстердамских каналов. Да и неудивительно, если его название переводилось как «канал принцев». Однако дома здесь были точно такими же, как и на канале, где стоял воонбот — длинными, узкими, словно бы теснящими друг друга.
Шины негромко шуршали по светло-коричневой брусчатке дорожки, специально отведенной для велосипедистов. Постепенно велосипедистов на дорожке становилось все больше.
Судя по карте, Принсенграхт, полукругом огибающий центр Амстердама, вел к улице, прямиком выходящей к Рийкмузею. Название той улицы было сложным — Нииеве Спиегелстраат. По крайней мере, примерно так можно было прочитать латинские буквы. На карте расстояние до нее казалось большим, однако на деле в Амстердаме, оказывается, все было близко. Домчавшись до улицы минут за десять, Веня и Сашенька снова повернули направо, пересекли еще два канала и оказались на площади перед музеем.
Знаменитый Рийкмузей оказался краснокирпичным зданием, украшенным островерхими башенками, словно дворец какого-нибудь герцога XVIII века. Разглядывая его, Веня вдруг припомнил свое первое свидание с Сашенькой на ступеньках московского Пушкинского музея. Он бросил взгляд на девушку, и ему показалось, что сейчас ей тоже припомнилось именно это.
По залам музея они шли, взявшись за руки и молча. Впрочем, о чем можно говорить в музее, рядом с великими полотнами? Огромный рембрандтовский «Ночной дозор», как выяснилось, занимал всю торцевую стену одного из залов на втором этаже. Возле него было больше всего народа.
Но обойти весь Рийкмузей даже за день невозможно. Часа через три, по-прежнему держась за руки, Веня и Сашенька вышли на площадь, где на специальной стоянке оставили велосипеды. Теперь можно было просто неспешно прокатиться по Амстердаму, направляясь куда глаза глядят и останавливаясь где придет в голову.
Пересекая по узким мостам один за другим каналы, они добрались до площади Дам, то и дело останавливаясь, чтобы прочитать название очередного канала или улицы и свериться с картой. Посмотрев на королевский дворец, выстроенный без особых архитектурных изысков, но зато украшенный великолепным барельефом на фронтоне, покатили по улице Данмарк к Центральному вокзалу.
Город был, что и говорить, хорош — неброский, без стекла и бетона, но добротный и уютный. От домов, как и от людей на улицах, веяло спокойствием и надежностью. Обмениваясь веселыми шуточками, а то и мимолетными поцелуями, Веня и Сашенька наслаждались теплым январским днем, замечательным городом и тем, что в этот день они были вместе.
Не доезжая до вокзала, который уже показался вдали, они решили наугад свернуть направо и вскоре оказались на очередном канале, где увидели любопытное зрелище.
На первых этажах всех домов вместо окон были стеклянные витрины. Некоторые из них плотно закрывали шторы, а в других сидели красивые девушки в одних купальниках, равнодушно взиравшие на прохожих. Веня непроизвольно засмотрелся на какую-то темнокожую красавицу. Белый купальник на темном теле смотрелся вызывающе и в высшей степени соблазнительно.
Сашенька перехватила Венин взгляд на лету и усмехнулась.
— Знаешь, куда ты меня привез? — сказала она. — Судя по всему, это и есть знаменитый амстердамский Красный квартал.
Веня даже слегка смутился. Но нашел достойный ответ:
— Я тут ни при чем. Наверное, этот велосипед сам сюда дорогу знает. Мало ли кто ездил на нем до меня. Мы же не первые живем на воонботе.
Сверившись с картой, они повернули в другую сторону и доехали до дома, в котором жил Рембрандт. Рядом с ним, приметив маленькое уличное кафе, решили сделать передышку.
Тут мимо них потянулась по улице довольно странная процессия. Первым, глядя в одну точку перед собой, шествовал долговязый молодой человек, размахивающий ооновским флагом на длинном древке.
За ним вприпрыжку двигались несколько фигур, наряженных, как на карнавале, в карикатурные космические скафандры желтого цвета. Следом шли несколько юношей и девушек с огромными метлами. Они выметали мостовую вслед за ряжеными, но в основном были заняты тем, что на ходу целовались.
Что все это означало, было совершенно непонятно. Можно было только предположить, что голландские студенты таким способом выражали протест против чего-нибудь. Или, наоборот, хотели поддержать какую-то важную политическую идею.