На стальном ветру
Шрифт:
– Я не думал, что ты хочешь иметь с ними что-то общее.
– Я этого не делала. Мекуфи вступил в контакт, а не я, в подъемнике, по дороге в кафе. Их было трое. Они знали, кто я такая. Они также знали о призраке.
– Это странно.
– Педру закончил чистить свои кисти, оставив их сушиться в деревянной рамке.
– Они могут что-нибудь с этим сделать?
– Не знаю. Они хотят, чтобы я отправилась в приморские края.
– Тебе повезло. Есть миллионы людей, которые убили бы за приглашение.
– Для тех это хорошо. Так случилось, что я этого не чувствую.
Педру открыл бутылку вина и налил два бокала. Они коротко поцеловались, вынесли бокалы на балкон и сели по обе стороны слегка ржавеющего стола, покрытого белой краской. Они не могли видеть море, если не высовывались в самом конце балкона, где оно застенчиво открывалось для обозрения в просвете между двумя соседними многоквартирными домами. Ночью, когда свет из окон и уличных фонарей окрашивал город в желтый цвет, Чику никогда не упускала из виду море.
– Они тебе действительно не нравятся, не так ли?
– Они забрали моего сына. Это достаточная причина, не так ли?
Они почти никогда не говорили о ее жизни до того дня, когда встретились в Белеме. Это было то, о чем они оба договорились, - отношения, построенные на прочном фундаменте взаимного невежества. Педру знал о ее сестрах и о том, что у Чику есть сын, и что этот сын присоединился к морским людям - фактически став представителем нового вида. Чику, в свою очередь, знала, что Педру много путешествовал, прежде чем обосноваться в Лиссабоне, и что он не всегда был любителем музыки. У него были деньги, которые она не могла вполне сопоставить со скромным доходом от его бизнеса - одна только аренда студии должна была быть ему не по средствам. Но у нее не было никакого желания вникать в подробности.
– Возможно, тебе нужно прийти в себя.
– Смириться с этим?
– Почувствовав прилив раздражения, Чику оперлась на стол, отчего тот закачался на своих неровных металлических ножках.
– Ты не переживаешь ничего подобного. К тому же это только начало - они слишком долго вмешивались в дела моей семьи.
– Но если они смогут прогнать призрака...
– Он сказал: "Помочь мне с ним". Это может означать возможность ответить призраку. Чтобы выяснить, чего хочет Чику Грин.
– А ты бы этого хотела?
– Мне бы понравился такой вариант. Думаю, может быть...
– Но Чику предпочла не заканчивать фразу. Она отпила немного вина. Из открытой двери одного из баров на улице внизу женщина выкрикивала одни и те же три строчки фаду, репетируя вечернее представление.
– Я не знаю, могу ли я им доверять. Но Мекуфи дал мне это.
Она положила маленький шарик на стол между ними.
Педру протянул руку и зажал его между большим и указательным пальцами с легкой усмешкой отвращения. Чику знала, что он этого не одобрял. Он думал, что пылинки каким-то образом замыкают важный элемент человеческого дискурса.
– Они не являются надежными.
Она забрала янтарный шарик обратно. У Педру это все равно не сработало бы. Пылинки всегда были привязаны к определенному получателю.
– Знаю. Но я готова попробовать это.
Чику раздавила пылинку. Стеклянный шар разлетелся на безвредные саморастворимые осколки, когда полезная нагрузка пылинки - ее груз эмоций - раскрылась в ее голове подобно цветку. Пылинка говорила об осторожности, надежде и исключительном желании доверять. В припеве не было мрачных нот.
Я была права насчет того, что Мекуфи - это он, - решила Чику.
– Это прозвучало совершенно ясно.
– Что еще?
– Он очень хочет, чтобы я поехала в приморские края. Они нуждаются во мне по крайней мере так же сильно, как я нуждаюсь в них. И дело не только в призраке. Есть кое-что еще.
Женщина, поющая фаду, снова повторила те же три фразы, и ее голос надломился на последнем слоге. Женщина рассмеялась.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Белем был тем местом, где она познакомилась с Педру. Это произошло вскоре после ее приезда в Лиссабон. Они оба покупали мороженое в одном киоске и смеялись, когда злобно настроенные чайки ныряли и скользили над водой, чтобы забрать их покупки.
Она поднялась на крышу Памятника открытиям, с его рядами высеченных в камне мореплавателей, смотрящих на море. Это было единственное место, откуда открывался достойный вид на Розу ветров. Это была карта древнего мира, выложенная поперек широкой террасы плитами красного и синего мрамора. Галеоны и морские чудовища патрулировали его бездонные моря и океаны. Кракен своими щупальцами утаскивал корабль на глубину. За пределами карты стрелки обозначали основные точки компаса.
– Хорошо, что вы пришли.
Она резко обернулась. Когда она прибыла, на смотровой площадке Памятника не было жителей моря, или, по крайней мере, никого из тех, кого она узнала бы как таковых. Было чуть больше десяти, и она предположила, что из-за ее опоздания соглашение было аннулировано. И все же здесь был Мекуфи, запихнутый теперь в вертикальный мобильный экзокостюм.
– Вы упомянули о призраке. Я уже видела это однажды сегодня утром, в трамвае.
– Да, становится все хуже, не так ли? Но мы поговорим об этом позже. До этого на повестке дня есть еще пара вопросов. Полетим?
– Летать?
Мекуфи поднял голову. Чику проследила за его взглядом, щурясь от тумана. Какая-то фигура отделилась от яркого круга чаек и по мере снижения становилась все больше. Это был флаер, примерно такой же широкий в поперечнике, как верхушка Памятника.
– У нас особое разрешение, - сказал Мекуфи.
– В Лиссабоне нас полюбили после того, как мы установили защитные экраны от цунами. У них здесь долгая память - 1755 год был вчера.
– От широкого зеленого брюха флаера исходил теплый нисходящий поток. Опустился трап, и Мекуфи велел Чику подняться на борт.
– Почему вы колеблетесь? Нет никакой необходимости не доверять нам. Я отдал вам пылинку, не так ли?