На всех фронтах

Заюнчковский Юрий Петрович

«Весьма срочно. Атака надводными силами противника вероятна в течение ближайших нескольких часов. Ваша основная задача — избежать гибели, с тем чтобы возвратиться в район атаки после отхода сил противника и подобрать пострадавших».

Этой радиограммой Паунд отзывал остатки эскорта, те несколько кораблей противовоздушной и противолодочной обороны, которые продолжали следовать на восток. Смысл приказа донельзя омерзителен: боевым кораблям предлагается искать спасения, спрятавшись в безопасном уголке океана, а потом подбирать пострадавших — тех моряков, кто уцелеет после залпов германской эскадры. На транспортах Паунд окончательно и бесповоротно ставит крест.

Тот, кто должен сыграть роль Охотника,

посвященным известен — это линкор «Тирпиц». Охота по-адмиралтейски, вся ее суть заключалась в том, чтобы выманить этот корабль в открытое море богатой приманкой — конвоем без охранения. В случае конечного успеха операции, задуманной адмиралтейством, самый мощный корабль германского флота был бы на этом выходе уничтожен. Пока «Тирпиц» гонялся бы по океану за транспортами, мощное ударное соединение под флагом командующего флотом метрополии адмирала Тови должно было отрезать линкор от баз Норвегии, принудить его к бою и, располагая превосходством в средствах атаки, одержать блестящую победу. При этом число погибших транспортов адмиралтейство не интересовало, за уничтожение «Тирпица» оно готово было заплатить хоть всем конвоем до последнего судна. Кто бы посмел спросить о судьбе каких-то жалких транспортов и поставить их гибель в счет адмиралтейству, увенчайся охота на «Тирпиц» успехом?

Таков был замысел комбинации в своей цинической наготе.

Но адмиралу Паунду решительно не везло. В те минуты, когда он благословлял остатки эскорта на бегство от «Тирпица», чьи мачты вот-вот должны были возникнуть на горизонте, «Тирпиц» в действительности возвращался на свою стоянку в Альтен-фьорде. Германское командование сочло излишним рисковать линкором, когда конвой и без того подвергался как никогда успешному разгрому. Арктическая гекатомба «PQ-17» в честь «Тирпица» оказалась бессмысленной жертвой.

3. ДУПЛЕТ ПО СОЮЗНИКУ

Свой отчет коммодор Даудинг заканчивает выводами на будущее:

«Советую не задерживать суда в Исландии так долго, в некоторых случаях по два-три месяца, без отпусков на берег, так как… их команды начинают думать все больше и больше о том, что их ждет впереди. Советую также каждый транспорт обеспечивать большим количеством боеприпасов на случай повторения таких «сражений» в будущем».

У дисциплинированного британца не повернулось перо, чтобы написать на бумаге слово «истребление» конвоя, — весь допустимый в его официальном положении сарказм он упаковал в кавычки при слове «сражения». На берегах Северной Двины Даудинг вновь обрел присутствие духа. В море же, когда конвой был рассредоточен, коммодор предался минутной слабости: сулил механику все награды за каждый дополнительный узел хода. Транспорт «Ривер Афтон» первым мчался к Архангельску — и в числе первых был торпедирован немецкой субмариной. Но, пережив пожар и гибель судна, отчаяние, а затем чудо спасения, Даудинг считает, что конвои могут идти, если их получше снабдить хотя бы средствами самообороны.

Это свидетельство британского мужества датировано, нелишне напомнить, 13 июля 1942 года.

А 18 июля 1942 года в Кремле было получено очередное послание У. Черчилля к И. В. Сталину — самое объемистое и пространное из всех, отправленных из Лондона в Москву с начала личной переписки глав правительств Великобритании и СССР.

Ссылаясь на разгром конвоя «PQ-17», Черчилль пишет:

«Я должен объяснить опасности и трудности этих операций с конвоями, когда эскадра противника базируется на Крайнем Севере. Мы не считаем правильным рисковать нашим флотом метрополии к востоку от острова Медвежий или там, где он может подвергнуться нападению немецких самолетов, базирующихся на побережье. Если один или два из наших весьма немногочисленных мощных судов погибли бы или хотя бы были серьезно повреждены, в то время как «Тирпиц» и сопровождающие его корабли, к которым скоро

должен присоединиться «Шарнгорст», остались бы в действии, то все господство в Атлантике было бы потеряно. Помимо того, это отразилось бы на поставках нам продовольствия, за счет которых мы существуем, это подорвало бы наши военные усилия и прежде всего помешало бы отправке через океан больших конвоев судов с американскими войсками, ежемесячно доставляемые контингенты которых скоро достигнут приблизительно 80 тысяч человек, и сделало бы невозможным создание действительно сильного второго фронта в 1943 году».

Далее Черчилль пишет о невозможности «при данных обстоятельствах» продолжать проводку конвоев в Арктике, а чтобы подсластить пилюлю, выдвигает план наращивания поставок военных грузов через Иран. Если отбросить этот камуфляж, останется суть личного послания британского премьера:

1. Никаких поставок по кратчайшей арктической коммуникации не будет, покуда «Тирпиц» не уничтожен.

2. В битве с Германией рассчитывайте по-прежнему на собственные силы, поскольку мы, Англия и США, не расположены к открытию второго фронта и в 1943 году.

Приписка в конце послания: «Я показал эту телеграмму президенту» — означала, что президент США Ф. Рузвельт незримо поставил под ним и свою подпись.

Это был настоящий дуплет по союзнику.

Послание Черчилля примечательно не только своим содержанием, но и той высшей степенью политической поспешности, с какой разгром одного арктического конвоя используется двумя великими державами для радикального нарушения своих союзнических обязательств перед СССР и глобального поворота всей своей стратегии.

Факты неотразимы: не прошло и двух недель со времени трагических событий в Арктике, не расследованы обстоятельства трагедии, не установлены виновники, не известны даже окончательные потери в судах конвоя — а капитальнейшие выводы, напрочь ломающие согласованные планы ведения войны странами антигитлеровской коалиции, в Лондоне уже сделаны главами двух правительств и ими предпринят шаг для спешной легализации своих решений. Нет и намека на то, что Лондон изыскивает военные средства для усиления защиты конвоев, коль скоро это «при данных обстоятельствах» вызывается конкретной необходимостью. Нет ничего в этом удивительном черчиллевском послании, что диктовалось бы логикой военной борьбы и духом верности союзническим обязательствам!

Невозможно отделаться от ощущения, что для Лондона разгром конвоя послужил в высшей степени удобным и даже — более того — в высшей степени необходимым поводом для перемены военно-политического курса.

Секреты Черчилля раскрыты событиями истории.

«После трагедии с конвоем «PQ-17» в июле посылка арктических конвоев была приостановлена, — сообщает британский историк С. Роскилл, — и значительная часть флота метрополии, таким образом, могла принять участие в намечаемой операции по обеспечении конвоя на остров Мальту».

Конвой на Мальту, разумеется, частность. Боевые корабли, привлекавшиеся к охране арктических конвоев, теперь, с отказом Лондона от их проводки, высвободились для операций в Атлантике и на Средиземном море. Но это была всего лишь оперативная потребность адмиралтейства, далеко не главная в глазах Черчилля.

Главным же фактором был вступивший в фазу практической подготовки сверхсекретный план операции «Торч» — любимейшее дитя черчиллевской стратегия, выношенное им под сердцем в величайшей тайне от Москвы. Операция «Торч» предусматривала высадку англо-американцев в Северной Африке в 1943 году. Тем самым открытие второго фронта в Европе в 1942 году, как это предусматривали союзнические коммюнике от 12 июня 1942 года, опубликованные в печати, делалось невозможным. И если адмирал Паунд раздраженно называл арктические конвои «камнем на шее» у британского адмиралтейства, то Черчилль мог бы сравнить их еще и с гирями на ногах, которые мешали британскому льву прыгнуть в Африку.