На высочайших вершинах Советского Союза
Шрифт:
груженных. Каждую лошадь с гиканьем, понуканием тащили человек пять.
Часто останавливались: люди и лошади быстро задыхались. Снег повалил
сплошной завесой, но лошади все же скользили по льду. Доволен был один
Ленц: он все время снимал исключительные кадры.
Наконец все лошади были вытащены на более пологий склон и до
самого перевала дошли уже без приключений. Провозились два с
половиной часа на перевале. Панорамы никакой. Кругом серая пелена.
Видимость на 100-200 метров.
Спуск пошел круто, но тропинка хорошая, хотя и присыпана
снегом.
Я ушел вперед и уже на травянистой площадке дождался караван.
Снег толстым покровом закрыл траву, липнет к копытам лошадей.
Караванщики не решаются на неизвестный им спуск. Мы пошли
вперед: я направо, Виталий и Леонид налево. С лошадьми остались Миша
и Ленц. Миша вдогонку кричит, чтобы я далеко не уходил.
Из-за снежной пелены видимость ограниченная, но насколько
видно — спуск возможен. Вернулся обратно — каравана нет. Решил, что
караван пошел на спуск, и побежал вниз. Вскоре нашел тропу и двинулся
по ней. Тревожит логовинка, по которой пошли Леонид и Виталий. Она
переходит в узкое ущелье и притом очень крутое; внизу шумит поток.
Будет совсем плохо, если и караван туда попадет.
Вышел из зоны снега. Дождик. Внизу в широкой долине видны
рукава Инылчека и противоположные обрывистые и заросшие елью
склоны с глубокими боковыми ущельями.
На нижней терраске, чтобы укрыться от дождя, встал под
нависающий камень. Смотрю по сторонам в надежде увидеть караван или
людей. Ниже Инылчек поджимается к правому берегу. Скверно будет,
если Тактасен поведет караван по этому пути. Однако подняться берегом
возможно: он опускается несколькими отлогими террасами.
328
Стою очень долго. Наконец влево на равнине увидел двоих. Пошел
навстречу. Виталий и Леонид.
— Караван не видели?
— Нот.
— Он за вами в ущелье не спускался?
— Куда там! Сплошной водопад, сами едва выбрались.
Решили разведать — сходить к языку ледника. Там должен быть
лагерь алма-атинских альпинистов. По старым, иногда заросшим руслам
шагать легко, хотя я уже намозолил себе ноги. Ледник бурыми моренами
солидно выпирает в долину. По характеру он очень напоминает ледник
Федченко.
Кричим — ответа нет. Прошли до самых морен — никого. Куда они
девались? Возможно, ушли за восходителями. Вернулись назад. Залезли на
склон. Нашего каравана нигде нет...
Время к вечеру. Что делать? Решили идти вниз, ибо
предположение, что Тактасен пошел знакомой тропой вправо, показалось
наиболее реальным. Разделились по террасам: Леонид пошел верхней,
Виталий ниже, я самой нижней. Виталий кричит почти без перерыва —
ответа нет.
Я к тому времени нашел глубокий каменный навес, и мои коллеги с
грустью должны были согласиться на холодную ночевку. Нарвали травы,
заложили по возможности одну сторону от ветра и улеглись, плотно
прижавшись друг к другу. На нас только курточки. Большую часть ночи
дрожали.
Я лежал и вспоминал подобную ночевку на леднике Федченко,
когда мы так же налегке оторвались от каравана...
26 августа. Встали, конечно, очень рано. Чудесно: Запад ясен и
тучи явно отступают на восток.
Я решил идти наверх до тропы, посмотреть следы. Ребята тоже
329
пошли снова вверх. На тропе никаких следов не обнаружили. Стало ясно,
что они заночевали на склоне.
Пошел вверх по тропе. Дошел до снега и здесь вдруг заметил
всадника — это был Миша. Короткое объяснение. Оказалось (это и нужно
было предполагать), лошади скользили и они не решились спускаться. В
подробности я входить не стал. Было слишком досадно. Махнул рукой,
чтобы шли за мной, и повел их зигзагами вниз. Снег кончился и спуск стал
совсем прост. У низа встретились с Виталием и Леонидом.
Остановились на равнине в трех километрах от ледника. День
чудесный. Варим, жарим, загораем.
Я сделал первую акварель пика Нансена. Получилось более
тяжеловесно, нежели в натуре.
Понемногу восстановилось прежнее дружелюбное настроение. Оно
окончательно закрепилось после доброго ужина.
27 августа. Сборы, пересортировка всех вещей и продуктов отняли
много времени, поэтому вышли к леднику не рано. Сторожить лагерь
остался Тактасен. Попрощались с ним, дали наставления и двинулись с
шестью гружеными лошадьми.
Путь среди моренных бугров легок. Вышли к довольно большому
озеру. Ленц, конечно, поспешил заснять его во всех направлениях.
Дальше дорога пошла сложнее. Я сходил к правому
(орографически) берегу и выяснил, что проходимость рандклюфта слабая.
Однако караван вышел как раз к этому месту (четыре-пять километров от
языка). Пришлось делать тропу и с большим трудом проводить лошадей.
Выше рандклюфт оказался лучше и лошади пошли совсем легко.