На взлёт!
Шрифт:
Иди за ней, в полшага, не спеша,
В тиши не слышен, в тени не заметен,
И даже тише, чем рассветный ветер,
И даже в полды х анья не дыша.
(Д. Авилов)
– Садимся на Русалочьем озере.
– Прямо сейчас? Пока не рассвело?
– Именно сейчас.
– На озеро-то, может, и опустимся, но даже илву не разглядеть черную пещеру в черной скале.
– Эта скала описана в лоции.
Погонщик замолчал. Лоция, когда-то принадлежавшая контрабандисту Лодовико Тоцци, еще ни разу не подвела экипаж «Миранды». Да о чем и спорить-то? Если не прятаться в гроте, то остается бросить шхуну и всем экипажем уходить прочь по лесу.
Бросить шхуну? Да об этом и думать страшно!..
По вздоху погонщика Бенц понял: всё, окончен совет двух главных людей на корабле.
Он сменил Филина у штурвала и приказал:
– Ступай на галерею. Гляди вперед и вниз. Садимся на озеро. Осмотри береговую линию. В лоции сказано про двурогую скалу. Демон ее знает, почему она двурогая, но в ней есть грот, в который можно спрятать шхуну.
– Да, капитан, – тихо чирикнул илв. – Буду искать рога.
И исчез в сырой облачной мгле. А Дик Бенц шепотом воззвал к своей бессмертной защитнице – Риэли Насмешнице, богине удачи. И положил ладони на мокрые рукояти штурвала.
Рядом возник боцман. Бенц не сомневался, что он подойдет. Ведь Хаанс понимает, что нельзя орать в рупор команды. Где-то рядом ходит враг.
– Садимся на озеро. Якорь не бросаем, маневрируем на поверхности. Ищем пещеру в скалах. И чтоб не шуметь! Погонщику передай: медленно вниз! Очень медленно! И пришли сюда юнгу – передавать приказы.
– Да, капитан. – И боцман поспешно ушел.
Сырая пелена редела, таяла, почти исчезла. Шхуна выходила из облака. Бенц ждал, что вот-вот по корпусу ударит магический свет – и заговорят копьеметы.
Но враг не возникал рядом, не становился борт в борт. И надо было скорее прятаться, пока в светлеющем небе «Миранда» не обрисовалась вся, от киля до клотика.
Бенц сосредоточился, представив себе Русалочье озеро на карте. Капитану еще не приходилось останавливаться на здешних водах или хотя бы пролетать над ними. А место для контрабандиста – удобнее не придумаешь. Надо запомнить на будущее... если у «Миранды» есть будущее.
Озеро в форме кошачьей головы с двумя ушами. Правое «ухо» – устье речушки Кружилки, что петляет по лесу и теряется в болотах. Левое «ухо» – бухточка, там на берегу рыбачья деревенька, несколько домов всего...
Капитан нагнулся к переговорной трубке. Спросил:
– Филин, внизу деревня? Есть огни, костры?
С галереи прошелестел ответ:
– Нет, капитан. Темно и тихо.
– Хорошо. Снижаемся.
– Капитан, на берегу скала, на ней два дуба. Может, она и есть двурогая?
– Где она?
– На четверть румба
Руки капитана налегли на рукояти штурвала.
– Идем на воду – и в сторону этой скалы, – добавил илв. – Под нами чисто.
Дик Бенц оценил предутренний ветер, прикинул, каков он внизу, над самым озером. И обернулся к застывшему в ожидании юнге:
– Боцману: убрать стаксель и кливер. На одном корпусе дойдем до озера.
– Да, капитан!
Юнга сбежал по ступенькам с мостика и умчался, гулко стуча босыми пятками по палубе, посыпанной песком. Бенц вскользь подумал, что сейчас этот песок мокрый, как после ливня. И тут же забыл об этом. Все мысли – о посадке.
Скала с двумя дубами на вершине – та ли, что нужна Бенцу? А если это не она? Бенц посадит шхуну, подгонит к скале-самозванке – и останется там торчать, как муха на блюдечке, на радость принцу Джиакомо. Если, конечно, «Миранду» выслеживает именно этот поганец.
Рассвело уже настолько, что Дик и без Филина видел вокруг озера зубчатую корону из деревьев и скал. Ну какую еще из них можно назвать двурогой?
Филин, исправно сообщая в трубку расстояние до воды, предупредил, что по курсу вершины елей. Бенц не встревожился. Массивные стволы смогли бы повредить корабль, но по вершинам шхуна пройдет, как сапог по ромашкам.
Мгла еще не совсем рассеялась, она уходила под кроны деревьев, и вместе с нею шла прятаться шхуна с убранными парусами.
Дик отогнал тревогу и слился воедино со своим судном. Он чувствовал, понимал, куда именно ветер несет снижающуюся «Миранду». Не дотянет до озера? Капитан чуть переложил руля, подставил корпус под другим углом к ветру – и движение ускорилось.
Лишь бы измученные лескаты выдержали такой темп снижения, лишь бы не обрушили шхуну на деревья... Тут уж от Бенца ничего не зависело, тут уж старается Отец, уговаривает Простака и Лапушку...
Вот хлестнули по днищу ветви, вот распахнутые крылья срезали вершины елей...
Капитан обернулся, нашел взглядом юнгу:
– Боцману: как только коснемся воды – немедля, сразу крылья сложить.
– Да, капитан.
И вот он, миг посадки, когда вода целует днище шхуны...
Дик нашел глазами скалу с двумя дубами. Снизу, с воды, она уже не казалась двурогой. Деревья как деревья. Подножье скалы заросло ивняком, и никаких намеков на пещеру. А ветер окреп, гнал шхуну прямо на скалу-обманщицу.
Экипаж бойко сложил крылья, не тратя время на то, чтобы убрать страховочные сетки. Правильно, не до них сейчас.
Берег приближался, а ветер все крепчал, и шхуна, набравшая ход еще в воздухе, резво шла прямо на скалу.
Бенц не слышал, о чем сейчас тревожно переговариваются леташи, но знал каждое слово: рехнулся капитан, разгрохает «Миранду», отвернуть же надо, отвернуть!..
На миг рука Дика дрогнула на штурвале. Отвернуть?
Тут до Бенца долетел отголосок того, что испытывали лескаты. Тварюшки расслабились, почувствовали радость и облегчение. И чувство это поддержало капитана, укрепило уверенность, придало силы.