На языке улиц. Рассказы о петербургской фразеологии
Шрифт:
Постепенно пассажирские суда освоили всю территорию Финского залива. Регулярное сообщение было налажено с Ригой. Путешествие по морю оказывалось гораздо дешевле железнодорожного и поэтому пользовалось большой популярностью у населения. Но ходить на убогих каботажных суденышках было небезопасно. Пассажиров укачивало. Их постоянно тошнило. Родилась даже пословица: «В Ригу хочется», или «Съездить в Ригу». Название города Риги в этом случае служило удобным эвфемизмом грубоватого слова «рыгать».
Со временем появился и второй смысл этой идиомы. Иносказательно «Съездить в Ригу» означало тошноту в известном физиологическом состоянии. Таким витиеватым образом в целомудренном XIX веке женщины сообщали окружающим о своей беременности.
Но,
Впервые опыт типового строительства жилых домов был предпринят в Петербурге еще при Петре I. Разработанные архитекторами Д. Трезини и Ж. Б. Леблоном так называемые образцовые дома для «бедных», «именитых» и «зело именитых», которыми должны были застраиваться улицы Петербурга, представляли собой не что иное, как попытку стандартизировать все строительство. В 1768 году Екатерина II учредила Комиссию для устройства городов Санкт-Петербурга и Москвы, в обязанности которой вменялось создание «всем городам, их строениям и улицам специальных планов по каждой губернии особо». Комиссия за время своего существования успела перепланировать 416 городов из 497, существовавших тогда в России. Первым крупным городом в этом ряду была Тверь. При проектировании Твери был использован петербургский опыт. Проект предполагал и трехлучевую застройку вдоль набережной Волги, и регламентацию высоты зданий, которые, как в столице, повышались от периферии к центру, и деление жилой застройки на кварталы, и строительство «сплошной фасадою», и так далее и тому подобное. Словом, как в Петербурге. В стране появилась даже соответствующая пословица: «Тверь городок — Петербурга уголок», по аналогии с древнерусской: «Ярославль городок — Москвы уголок».
Успешному развитию типового строительства способствовал господствовавший тогда в России архитектурный стиль классицизм, который провозглашал строгость формы, скупость декора и превосходство функциональных особенностей над внешней эффектностью. Во второй половине XIX века о типовом строительстве уже не говорили. Каждое здание старалось отличаться от соседнего в первую очередь индивидуально решенными фасадами. Типовой могла оставаться разве что общая планировка доходных домов. Но и эта особенность с развитием эклектики и особенно модерна все более и более исчезала, уступая место свободной планировке.
Первая попытка реанимировать типовое строительство была предпринята в 1930-х годах при проектировании в Ленинграде рабочих жилых городков в разных районах города — Кировского, Ботенинского и других. Тогда же началось возведение так называемых «Сталинских домов». Они предназначались для среднего и высшего звена партийных и государственных чиновников и поэтому отличались повышенным качеством строительства и улучшенной планировкой квартир. С 1931 по 1956 год в Ленинграде было построено 1956 таких домов. Сегодня это составляет ни много ни мало 9,1 процента всего петербургского жилого фонда.
Но особенно пышным цветом расцвело типовое строительство в 1960–1970-е годы. Начатое по инициативе Н. С. Хрущева, массовое жилищное строительство породило целые типовые однообразные кварталы так называемых «Хрущевок», или «Хрущоб». Всего таких домов было выстроено 5874, что составило 26 процентов всех зданий в Петербурге. Автором первого экспериментального проекта таких домов был эстонский архитектор Март
В настоящее время строить по типовым проектам считается неприличным. Благодаря этому отрадному обстоятельству застройка новых районов Петербурга становится если не ярко индивидуальной, то все-таки более разнообразной. Но старинная поговорка жива, и мы ею пользуемся, когда сравниваем однообразные, скучные, как две капли воды похожие друг на друга, жилые кварталы, выросшие в 1960–1980-х годах в многочисленных городах и поселках бескрайней страны.
Более удачного материала для уничижительной характеристики человека как малообразованного и невежественного, чем зримый образ единственного в нашей истории высокопоставленного чернокожего вельможи, Абрама Петровича Ганнибала, пожалуй, не сыскать. Известность прадеда А. С. Пушкина по материнской линии, военного инженера и генерал-аншефа, который начинал свою карьеру с должности камердинера и личного секретаря Петра I, была поистине всероссийской. Да и мифология, сложившаяся за три столетия вокруг имени этого незаурядного и высокообразованного человека, в основном сводилась к его экзотическому африканскому происхождению и необычному для северного края цвету кожи.
Как Ганнибал появился в России, истории хорошо известно. В 1705 или 1706 году русский посланник в Константинополе Савва Рагузинский прислал приобретенного им на рынке рабов чернокожего ребенка в подарок Петру I. Царь крестил десятилетнего мальчика, дав ему, в качестве восприемника, свое отчество и имя Абрам. С фамилией сложнее. Согласно одной легенде, Абрам Петрович получил ее лично от Петра в честь легендарного полководца Древнего мира — покорителя Карфагена Ганнибала; согласно другой — присвоил себе сам, в память о своем африканском происхождении. И произошло это гораздо позже, уже после смерти Петра I. Во всяком случае, известно, что первоначально чернокожего генерала звали Абрам Петров и только потом, через несколько десятилетий, «Петров» превратилось в «Петрович». Тогда же появилось и добавление — Ганнибал.
Предполагаемый портрет А. П. Ганнибала. Неизвестный художник. XVIII в.
Как мальчик, родившийся в Эфиопии, попал на невольничий рынок в Турции — неизвестно, но в семье Пушкиных сохранилась легенда о том, что единокровный брат Ганнибала однажды отправился на поиски Ибрагима, как звали мальчика на его родине. Не найдя Ибрагима у турецкого султана и узнав каким-то невероятным образом, где надо его искать, брат будто бы явился в Петербург с дарами в виде «ценного оружия и арабских рукописей», удостоверяющих княжеское происхождение Ибрагима. Братья встретились, но ставший к тому времени православным Абрам Петрович Ганнибал, как рассказывает предание, не захотел вернуться к язычеству, и «брат пустился в обратный путь с большой скорбью с той и другой стороны».