На языке улиц. Рассказы о петербургской фразеологии
Шрифт:
Короче говоря, романтическая Петропавловская крепость в самом центре Санкт-Петербурга долгое время была обыкновенной государственной тюрьмой. Во всяком случае так воспринимали ее все слои петербургского общества, о чем и свидетельствует городской фольклор. «Какой крепости чаю прикажете подать», — спрашивали с лакейской готовностью в ресторанах. — «Только не Петропавловской», — отшучивались посетители.
В качестве тюрьмы Петропавловская крепость давно уже не используется. Сегодня это огромный, раскинувшийся почти на всей территории Заячьего острова, исторический музейный комплекс. Но память о прежнем назначении крепости живет в фольклоре. Ранней весной, едва солнце начинает согревать гранитные стены крепости, на «Панели», как называют в народе узкую полоску земли между невскими водами и крепостными
Городом наиболее близким Петербургу по менталитету надо, конечно же, признать Одессу. Основанная в 1793 году как крепость на берегу Черного моря, она всего лишь на 90 лет моложе Петербурга, основанного в том же качестве на другом, противоположном берегу государства — на Балтийском море. Разница в возрасте меньше чем в 100 лет для городов не имеет принципиального значения. А если вспомнить, что Екатерине II просто удалось осуществить первоначальную мечту Петра I о выходе в Европу через Черное море, то основание Одессы можно вообще считать несколько запоздавшим актом исторической справедливости. У Петербурга и Одессы много общего. Открытые всем ветрам морские порты. Вавилонское смешение всех мыслимых и немыслимых народов и языков, позволяющее считать петербуржцев и одесситов людьми неких новых уникальных национальностей — петербургской и одесской. Поразительное чувство юмора, замешанное на истинном интернационализме жителей и того, и другого города.
Удивительно ли, что фольклор Одессы и фольклор Петербурга не обходятся друг без друга. Причем если, например, московско-петербургский диалог чаще всего противопоставляет две столицы, то Одесса и Петербург вспоминают друг друга, когда надо что-то сравнить, проанализировать, сопоставить. «Это в Петербурге она Екатерина Великая, а у нас в Одессе — Соня Ангальтцербстская», — с подкупающей фамильярностью, как о какой-нибудь Соньке-Золотой ручке, говорят одесситы об императрице Екатерине II, бывшей принцессе Софии Августе Фредерике Ангальт-Цербстской. Впрочем, та же бесцеремонность видна и в отношении признанных авторитетов. Как в том анекдоте, где одессит расставляет приоритеты: «Москва, Санкт-Петербург, Одесса. Конечно, Одесса не первый город… но и не второй».
Но есть, конечно, между Петербургом и Одессой и некоторые различия. Строгому, чинному, всегда подтянутому Петербургу Одесса видится несколько менее собранной, менее организованной и упорядоченной, более раскрепощенной, что ли. Поэтому в эпоху перестройки в Ленинграде, которому очень хотелось стать Петербургом, появилась некая формула переходного времени: «Уже не Одесса, но еще не Петербург» и «Еще не Одесса, но уже не Петербург».
Горный институт находится на Васильевском острове, в конце набережной Лейтенанта Шмидта, в величественном здании, построенном в 1806–1811 годах архитектором А. Н. Воронихиным. На этом месте еще в XVIII веке находилась Берг-коллегия, при которой в 1773 году было основано Горное училище, преобразованное в 1804 году в Горный кадетский корпус. Среди редких образцов кадетского фольклора, дошедшего до наших дней в основном из мемуарной литературы, сохранилась шуточная расшифровка инициалов «ГИ» на касках воспитанников Горного корпуса. Буквально они означали: «Горные инженеры». Но петербургских острословов не устраивала социальная индифферентность этой простейшей аббревиатуры, и они обострили ее содержание: «Голодные инженеры», или «Голоштанные инженеры».
Между тем в самоназвании кадетов Горного корпуса не было ничего уничижительного. Сами себя они называли: «Горные-задорные» и даже «Горные орлы». Выпускник Горного института, известный современный поэт Александр Городницкий в одном из своих
Абсолютное графическое совпадение институтской аббревиатуры с формой повелительного наклонения глагола «лгать» использовалось в фольклоре не раз. В советское время был широко известен шуточный диалог с использованием аббревиатур двух крупнейших вузов, расположенных на противоположных концах невской набережной на Васильевском острове. «ЛГИ!» — требовательно повелевает с одного конца набережной Ленинградский горный институт. «ЛГУ!» — согласно отвечает с другого конца набережной Ленинградский государственный университет. Известно, каким изощренным лукавством и откровенным цинизмом, приправленным марксистской фразеологией, отличалось преподавание на кафедрах общественных наук обоих учебных заведений.
Между тем Горный институт всегда считался одним из самых престижных вузов Петербурга. Однако современная фразеология горняков сконструирована по хорошо известному принципу доказательства от противного. О себе они говорят: «Умный в Горный не пойдет, умный Горный обойдет», — а название своего вуза ведут от фамилии недавнего ректора института Н. В. Проскурякова: «Проскурятник».
Старинный уральский город на Каме Усолье возник в 1606 году в центре русского солеварения, основанного еще в XVI веке знаменитыми поморскими купцами и промышленниками Строгановыми. Мощным стимулом к развитию соляных промыслов стало двадцатилетнее освобождение от налогов, данное Строгановым царем Иваном Грозным. Считается, что именно приближение окончания этого льготного периода подвигло Строгановых снарядить казачье войско Ермака в поход против сибирского хана Кучума. Строгановы лелеяли надежду, что освоение новых восточных земель вернет им налоговые льготы.
Так или иначе, но XVIII век Усолье встретило вполне сложившимся и хорошо известным в России промышленным городом со знаменитым Спасо-Преображенским собором с высокой колокольней на берегу Камы. Слева и справа от собора протянулись равновысокие административные и обывательские дома. Вероятно, вид этой широкой панорамы, сравнимой с панорамой Невы, украшенной шпилем Петропавловского собора, и породил в умах местных романтиков поговорку «Усолье-град Петербургу брат». Такая, чуть ли не буквальная повторяемость архитектурных решений и в самом деле не могла остаться незамеченной проницательными любителями сравнений. Кроме того, ближайшие царские сановники Строгановы были одинаково причастны к жизни и строительству обоих городов.
Нельзя сбрасывать со счета и то обстоятельство, что один из крупнейших петербургских зодчих Андрей Никифорович Воронихин был уроженцем Усолья. Он родился 17 октября 1759 года в семье крепостного графа А. С. Строганова Никифора Степановича Воронихина. Эти сведения впервые были опубликованы внучатым племянником архитектора в конце XIX века. Между тем петербургская молва еще в начале того же XIX века упорно считала архитектора внебрачным сыном Строганова: Воронихин воспитывался в доме графа; тот покровительствовал ему в получении важнейших правительственных заказов. Участию графа в судьбе Воронихина приписывали успешное его продвижение по службе в Академии художеств. Никому не известный среди профессиональных архитекторов Воронихин, благодаря хлопотам Строганова, как считали в Петербурге, неожиданно для всех выиграл конкурс на строительство Казанского собора, при том что в нем участвовали такие известные зодчие, как Камерон, Тома де Томон и Кваренги.