На Юг, к Земле Франца-Иосифа
Шрифт:
Но, подойдя к дому, мы убедились, что он необитаем: все окна были заколочены, хотя и неплотно, но в некоторых стекла были разбиты. Дверь в дом была полуоткрыта и занесена снегом, который уже превратился в грязный лед. Нижние бревна дома были занесены тоже снегом, но верхняя часть постройки была свежа и производила впечатление недавно поставленной. Но теперь мы не обращали еще внимания на детали; нас заинтересовали какие-то большие ящики, полузанесенные снегом, которые лежали у самого дома. Оторвав доску у одного из них, мы внутри увидели второй ящик, но уже жестяной. Разрезали ножом жесть и, о счастье! внутри ящик оказался полон белыми сухарями, галетами. Сейчас же у нас и в карманах, и во рту очутились эти чудесные галеты, о которых мы столько времени мечтали. Вскрыли второй ящик, и он оказался тоже с галетами, но уже лучшего сорта. Таких ящиков было пять, и не было сомнения, что все они с галетами. Для того, чтобы понять нашу радость при этом открытии, надо несколько месяцев получать ржаные сухари ограниченными порциями, а в течение полумесяца не видеть ни крошки хлеба или сухаря и питаться одной
Но потом я понял, как я ошибался; без мяса легче жить, чем без хлеба или без сухаря; я убедился и после того, как не видел его только полмесяца. Познал тогда я действительную цену хлеба! И теперь, когда нашли целых пять ящиков сухарей, мы были счастливы, как никогда!
Только теперь мы обратили внимание, что к стене дома, со стороны входа, была прибита вертикальная доска, возвышавшаяся над крышей аршина на два с половиной. К этой доске наверху была прибита другая доска, поперечная, покороче, на которой была четкая надпись латинским шрифтом: «Экспедиция старшего лейтенанта Седова 1913 год».
Вот те раз! Так мы значит, находимся в гостях в становище Седова?
Но почему здесь написано 1913 год, когда Седов отправился в том же 1912, как и мы! Странно!.. Под поперечной доской были привязаны проволокой две запаянные жестяные банки из-под какао.
Это почта, догадался я; должно быть, ждут прихода судна.
Подойдя к двери, мы увидели надписъ синим карандашом «Первая Русская полярная экспедиция старшего лейтенанта Седова прибыла на кап Флора 30 августа 1913 года и 2 сентября отправилась в Теплиц-бай».
Теплиц-бай… Залив Теплиц, это мне знакомое название. Это на Земле кронпринца Рудольфа. Пришли 30 августа, а 2 сентября ушли… По-видимому, на собаках ушли далее, иначе не выгружали бы этих ящиков и другого имущества, виднеющегося вдали. Но как они успели за 4 дня сложить этот дом; а еще удивительнее, как они успели в нем пожить и так его запустить? По-видимому, они приходили сюда второй раз зимой или ранней весной, пожили здесь, взяли, что могли и что им надо было, оставили эту почту в жестяных банках и опять ушли в Теплиц-бай. Заглянули мы в дом, но там было темно и такой беспорядок, такая грязь, что трудно вообразить себе: грязный лед лежал слоем на треть вышины всего помещения, и в этот лед вмерзлись обломки мебели, разные лохмотья, банки из-под провизии, грязная посуда и проч. Отложили осмотр до другого раза и решили идти далее к амбару, стоявшему саженях в тридцати от дома. Амбар этот представлял большую постройку, сложенную из толстых, двухвершковых досок на сруб, разделенную внутренней переборкой на две половины, каждая с отдельной дверью, но этих дверей не было, они были сорваны. Большей части крыши и потолка у этой постройки тоже не было. Внутри амбар наполовину был наполнен льдом, из-под которого высовывались ящики, ряды банок, бочки, большие железные бидоны, непромокаемая одежда, парусина и масса каких-то обломков. В другой половине, кроме перечисленного, наполовину высовывался из-под льда зеленый каяк хорошей работы. Сбоку, около амбара, была полуразрушенная пристройка, сарайчик, в котором лежали мелко напиленные дрова.
Вокруг амбара была масса навозу, непролазная грязь и лужи воды. В этой грязи и воде, на большом расстояние вокруг, были разбросаны ящики с какими-то банками, банки без ящиков, бочки, весла, ломаные нарты, обрывки сбруи, посуда и еще много предметов. Многие банки были проржавевшие, пробитые, и содержимые в них консервы совершенно негодные, но много банок было еще целых и невредимых. Впечатление получилось в общем такое: стоял амбар, в котором был когда-то устроен хороший склад, и в этом складе одного только птичьего молока не было, но вот случился пожар, прибыли пожарные, разбросали кругом, как попало, на большом расстоянии, весь товар, поломали, побили, залили все потоками воды, которая сейчас же замерзла, а потом ушли… Но пожара не было, это ясно. Стены и остаток потолка даже не очень почернели от времени, дерево было почти свежее.
Вскрыли мы несколько банок с консервами и нашли там свинину, селедки копченые и консервированные, мясо кролика. Попробовали на вкус: как будто только сейчас из магазина!..
Банки эти мы взяли с собой и пошли далее.
На другой линии с домом и амбаром, саженях в тридцати от последнего, стояла какая-то странная постройка легкого типа. Она была восьмигранная, причем каждая грань, немного наклонная внутрь, состояла из отдельного щита, и эти щиты, по-видимому, можно было разобрать. Крыша у этой постройки была шатром, коническая, вход через отдельные сенцы, или прихожую, и вся постройка была очень похожа на маленький цирк. Внутри стены обтянуты крашеной парусиной, а вдоль стен были устроены койки. Когда-то эта постройка, должно быть, была очень хороша, работа аккуратная, красивая и легкая, но время наложило на нее свою руку. Сделана она, конечно, не для здешнего сурового климата, а по всей вероятности, когда-нибудь служила для кратковременного житья в более теплом месте. На полу был такой же слой льда, такая же грязь и разрушение, как и в первых двух постройках. В средине из-под льда высовывался верх чугунной печи, валялись лохмотья и обломки мебели, ящиков и прочего хлама. На койках мы нашли нечто существенное и важное для нас: там лежали в ящике рассыпанные патроны для винтовки и дробовки, причем дробовые для ружья 12-го калибра, как и наша двустволка. Между этими последними было несколько патронов, заряженных пулями. Находка патронов была очень кстати нам, а это совпадение калибров прямо поразило нас. Право, не дурно!
На койке же стоял большой аптечный сундук, полный всевозможных лекарств и перевязочных средств. Сундук этот, кажется, из всех предметов наиболее сохранился, но пока он нас заинтересовал только своими беленькими круглыми мятными леденцами (пеперментки), стеклянную банку их с притертой пробкой мы взяли с собой «к чаю».
Между постройками и берегом была целая свалка: тут были порожние банки из-под разных консервов, кастрюли, тарелки, сковороды, чайники, ложки и пр. Все это было старое, грязное и поломанное; не хватало ручек, крышек, носиков, но между этими вещами попадались и хорошие, годные к употреблению обломки нарт, собачьей и конской упряжи, какие-то непонятные предметы и приспособления, и вся эта куча похожа была на развал на «толкучке»: богатство такое, что у нас голова закружилась. Ясно было, что мы обеспечены всем необходимым и даже «предметами роскоши».
Теперь нам надо было подыскать себе приличную «квартиру».
Ни в главном доме, ни в амбаре, ни в «цирке» жить было нельзя в настоящем их виде. Напротив главного дома, в сторону к утесам, стояла четвертая постройка, не менее странная, чем «цирк». Как потом мы рассмотрели, это была судовая рубка, или целиком перенесенная с судна, или на берегу собранная по судовому образцу. Вдоль ее стен, на расстоянии около фута от них, был воткнут в землю ряд бамбуковых палок, образуя нечто вроде частой решетки, переплетенной проволокой и скрепленной планками. Между этой решеткой и стенками рубки был положен торф или мох, который раньше, должно быть, был во всю вышину постройки, но от времени он осел до половины вышины. Такая же бамбуковая решетка ограждала небольшую площадку перед входом, образуя что-то вроде крытого палисадника, или клетки с отдельной дверью. Бамбуки эти когда-то, может быть, служили для целей съемки и на многих из них еще сохранились флажки. Эта маленькая усадебка показалась нам очень оригинальной и симпатичной: около нее не было грязи, так как она стояла на возвышенном месте, и не видно было следов разрушения, как у других построек. В нее мы и вошли.
В палисаднике было устроено кузнечное горно, причем мех был какой-то особенной конструкции, не виданной мною еше нигде. Дверь в постройку было закрыта плотно, и к ней прибита лошадиная подкова, кажется, у всех считающаяся эмблемой счастья. Войдя в помещение, мы увидели, что жить здесь вполне можно. Налево стояла чугунная печка, около которой стоял ящик с мелко напиленными дровами, направо был столик, а прямо против двери – широкие нары.
Была здесь и некоторая утварь, лампа и посуда. На полу, правда, и здесь был слой льда, но не толстый, который не трудно было убрать. Здесь мы и устроились, сложив на столе свои «покупки» – консервы и сухари. Скоро весело запылал огонь в печке, стало жарко, и мы могли наконец, снять с себя мокрую еще после нашего купанья одежду; принялись готовить обед, сварили суп из хорошего жирного консервированного мяса, запустили его найденным сушеным картофелем и с аппетитом принялись обедать с долгожданными сухарями. Как приятно было раздеться в жарком домике, после трех месяцев пребывания на холоде! Мы были дома, были сыты и у нас было все, что только мы могли пожелать, и о чем, конечно, не мечтали, когда шли к мысу Флора! Флора превзошла все наши самые смелые мечты. Утомленные и дорогой, и массой новых впечатлений, мы легли спать в обстановке, от которой отвыкли. Сколько раз мы мечтали об этой минуте, об этом тепле, когда в метель, мокрые, голодные и холодные тащились по тяжелой дороге по льду, безнадежно поглядывая на горизонт и ломая голову, как достать топлива, чтобы хотя натаять воды изо льда для питья перед сном.
Да, теперь мы были спасены. Теперь мы не опасались за будущее. Только бы собрать нам наших раскиданных спутников! Где-то они теперь?
Глава IX. Приготовление к зимовке
Спали мы, как убитые, и, должно быть, долго. После завтрака принялись за работу, которой было много. Прежде всего надо было подвести к поселку каяк, оставленный версты за две отсюда, вытащить его в безопасное место и взять в домик все остатки нашего снаряжения, которого, правда, осталось немного: компас, бинокль, хронометр, секстан, две книжки, паруса, топор, спички, да две или три банки, из которых одна была с почтой. После этого нам предстояло приняться за большую спешную работу: спасать провизию, валявшуюся в воде и грязи, которая с каждым днем портилась все больше. За провизию, вмерзшую в лед, мы особенно не беспокоились, она еще может ждать. Пока мы принялись собирать разбросанные везде банки, а их было много. Тут пришлось убедиться, что добрая половина банок, к сожалению, была уже негодных: иные были пробиты, иные проржавели насквозь, и провизия в них уже испортилась. Но оставшиеся были все собраны, просушены и рассортированы. Пока не была устроена нами кладовая для хранения провизии, мы эти банки расставили частью в нашем палисаднике, а частью прямо около амбара на досках.