На южных рубежах
Шрифт:
Медленным шагом, уверенно, по-барски, топали ишачки, один навьюченный поперек спины разными тяжестями, и второй, не менее напряженно, нес на себе полного, дородного бая, который катал во рту шарик курта 89 . Вокруг ни зги не было видно, тишину нарушало лишь стрекотание кузнечиков.
Первые версты вдоль дороги от Верного, по обеим сторонам расстилались пашенные земли, а если бы баю было угодно двигаться в сторону гор, он увидел бы и большие садоводческие угодья, куда привозили саженцы плодовых деревьев, насаживали и исследовали их приживаемость. Именно оттуда в Верный и в близлежащие выселки свозились абрикосы, груши, яблоки, сливы, вишни и другие плоды неприхотливых пород, которые нашли здесь добротную почву.
89
Твердый кисломолочный продукт, изготавливаемый из козьего, овечьего, кобыльего или верблюжьего молока.
Кое где возле дороги пятнами пестрели оазисы деревьев и кустарников. Когда бай проехал пашенные земли, далее отдельными, но широкими полями, ширились камышовые заросли, что свидетельствовало о высоком нахождении там подземных вод. В тех местах, где воды эти находились слишком высоко, на поверхность поднимались даже небольшие озерца или, скорее лужицы в заболоченных землях, окаймленные неизменными камышами. Летом, случись здесь кочевка или становище, аульные дети с удовольствие купались в таких водоемах, поились кони и скот, взрослые могли насладиться отдыхом и укрыться от жары, молодежь же находила укромные места от нежелательных взглядов в тени высоких зарослей.
Бай двигался со своими четвероногими слугами на восток и немного поворачивал к северу, где у реки Талгар, как он знал, стояло кыстау 90 его родственника. Именно там он хотел заночевать и отдохнуть, прежде чем пуститься в дальнейший путь.
Прошло несколько часов. Изрядное расстояние было преодолено. Уже щедро светила луна. Бай решил остановиться, так как все чаще ему приходилось применять толстую палку, которой он беспощадно колотил ишачков за природное их упрямство и отказ двигаться вперед в удобном для ездока темпе. Этим поганым животным весьма повезло, решил бай, ибо он проголодался, так что можно было дать им короткую передышку, позволить пощипать траву, пока сам он перекусит лепешками, зажаренными на курдючьем сале перед выездом и кусочком хорошо проваренной бараньей мякоти, сухой и безвкусной, но питательной.
90
Зимнее становище, зимовка (каз.)
Бай отрезал походным своим кинжалом два кусочка мяса, положил на лепешку и свернул ее пополам. Потом хлопнул пробкой турсыка 91 с кумысом и приготовился сначала сделать вкусный глоток, держа наготове во второй руке аппетитную лепешку, чтобы отправить ее в рот следом. Бай зажмурился от наслаждения, сделав глоток, откусил от лепешки и тут через прикрытые от блаженства веки он почувствовал, что лицо его неестественно освещено. От испуга он проглотил большой кусок, совсем его не прожевав и тут же поперхнулся, закашлялся, так что еще мгновение ничего не видел вокруг себя. Но, когда он почувствовал себя лучше и наконец открыл глаза, взору его предстало страшное.
91
Сосуд в виде мешка, сшитый из кожи.
– Ойбай, кхе-кхе! Шайтан! – заорал он в диком ужасе.
Перед собой он увидел чудище с двумя огромными головами и еще двумя поменьше, сверху. Не иначе, это жалмауыз кемпир 92 решила напасть на одинокого путника и сожрать его.
– Ко мне мои батыры! Аттан 93 ! Ко мне джигиты! Аттан! – довольно воинственно выкрикнул бай. Чутье и неизменное осознание своей значимости, слишком высокой, чтобы быть сожранным таким позорным образом, подсказало ему, что надо прикинуться храбрым и попробовать напугать демона или, хотя бы, ввести в заблуждение, чтобы отбить у нее желание нападать на него. Но, все же страх настолько одолел бая, что он затрепетал в безумной панике. – Чу, шайтан!
92
В казахской мифологии это демоническое существо, в виде старухи с семью головами.
93
По коням! или «бить тревогу» (каз.)
Чудище завертело головами по сторонам, зафыркало, потом заржало. Туловище разделилось на две части и головы исчезли в двух противоположных направлениях. Бай откашлялся и встал на ноги. Он был испуган до смерти и вертел головой в поисках своих ишачков, ведь на одном из них он оставил свою камчу и, главное, громоздкий и страшный пистолет. При нем остался только нож, турсык и лепешка, которые он не выронил бы, даже если бы перед ним разверзлись врата ада.
Чудище возвращалось – это было слышно по приближающемуся шороху камышей. Бай едва не спятил от происходившего кошмара и начал махать ножом наобум, вокруг себя.
– Сгинь, сгинь! Умоляю! – запищал он совсем по-детски.
Почувствовался сильный толчок в спину, и бай повалился навзничь, растянувшись на земле. Толчок был явно нечеловеческий, чувствовалась неумолимая сила его и инородная плоть. Это мог быть только демон.
Сначала бай решил притвориться мертвым и лежал на земле будто четвертованный, но нервы его не выдержали такого притворства, и он сжался клубком, обнял колени и заплакал.
Чудище заплясало вокруг него полудюжиной ног, как ему послышалось. Сейчас набросится, растерзает горло, пожрет печень…
– Эка, сучий сын! – услышал бай и на этот раз ощутил вполне человеческий, приятный даже, тычок кожаным сапогом в брюхо.
– Подымайся, бес! Ух, испужал, черт горбатый! – бай ощутил еще один пинок, с другой стороны.
Он не чувствовал боли, не чувствовал обиды или горечи унижения от своего позорного положения. Было только облегчение от осознания, что рядом, в бескрайней и страшной ночной степи, есть люди. Бай перевернулся и хотел вскочить на ноги, чтобы обнять их и возблагодарить за спасение. Хоть он и слышал обычно неприятную ему русскую речь, сейчас она звучала песнью самого сладкоголосого акына. Он готов был признать в этих грубых людях родных, близких, любимых соплеменников из одного рода человеческого, а не из мира джиннов и духов. Все русские сейчас были в его сознании братьями, достойными самого почетного положения, хотя еще полдня назад он не удостоил бы их и кивком, если, конечно, русский не был одет в офицерскую форму.
– Братцы! Братцы! Ойбай, что я сейчас видел! Жалмауыз кемпир напала на меня! Братцы! – бай поднялся на ноги несмотря на то, что его пытались удержать в сидячем положении. Он лез обниматься и целоваться к бородатым, суровым на вид людям.
Двое казаков были спешены и держали своих коней за уздцы. Были они в боевых облачениях, в овечьих чембарах 94 , заправленных в сапоги, в гимнастерках под полурасстегнутыми чекменями, при саблях и с ружьями в чехлах, присоединенных к лукам седел. Воинственный их вид добавлял баю добросердечности и благодарности за мнимое спасение, ибо именно казаков и их коней он принял во тьме за демона.
94
Широкие шаровары.
Станишники держали в руках факелы, так что пространство вокруг было хорошо освещено, и даже мирно пасшиеся неподалеку ишачки были доступны взору.
– Да сгинь ты, ведьмедь окаянный! Охолонись говорю! – отмахивался казак от бая, который лез к нему пузом вперед с явным намерением облобызать.
– Эвоно! Ты пошто орешь, аки дух нечистый? – перекрестился второй казак. – Морок кругом, а он лезет, чертяка!
– Жигиты! Вот сыпасыба! Вот молодес, а? Уй, батыр! – перешел бай на русский.