На задворках галактики. Трилогия
Шрифт:
— И то, и другое. Я знаю наверняка, что при попытке влезть мне в мозги, я «сотрусь». Это знают все мои коллеги… Я добровольно пошёл на это. Но я жив. И здоров. Значит вы нашли способ обойти установку. Я прав?
— Совершенно верно.
— И пока я был в отключке, порылись в моей памяти.
— Самую малость, капитан. Только самую малость. Может нам и хотелось бы покопаться в вашей головушке поглубже, но это было бы очень опасно. Опасно для вас.
— Значит блок снят?
— Да. Вы теперь свободны от всех пси–установок.
— Что значит «всех»?
— Это значит, что
— Да. Где–то как–то так, — честно признал Уэсс.
— Потом вы легли спать и продрыхли до самого завтрака. У вас крепкая психика. А что вы делали сегодня весь день? Вы думали, думали, думали… И сейчас вы похожи на обезумившую лошадь, которой сняли шоры и она увидела, что несётся галопом по узкому мосту над пропастью.
Уэсс нервно потеребил пальцами мочку уха.
— Ладно, — сказал он. — Давайте к сути. Что вы от меня ждёте?
Губы Кочевника расплылись в улыбке.
— Чтобы ответить на этот вопрос, мне придётся пообщаться с вами очень долго. Во всяком случае, не один день.
— По–моему, вы ушли от ответа.
— Нет. Я ответил вам правдой. Просто с вами не всё так просто, капитан. Я и подобные мне с некоторых пор стали считать вас не просто пленником. Отныне вы для нас фигура, имеющая несколько большее значение, нежели просто пленный офицер. Пусть даже и «стиратель».
Семёнов усмехнулся и подначил:
— Ну, как? Прониклись собственной значимостью?
— Напустили вы тумана, господин полковник… Я мало что понял. Почему?
— Почему, вы? Всё просто: нам приглянулись ваши душевные качества. Иными словами, вы не мясник, как многие офицеры Велгонской Народной Армии.
В ответ на «душевные качества», Уэсс чуть не рассмеялся. Но когда полковник завершил фразу, Херберта перекосило. Разглядывая этого несомненно высокопоставленного «охотника», Уэсс набычился и со свойственной ему прямотой изрёк:
— Знаете, мне вдруг захотелось послать вас к дьяволу.
Кочевник стёр улыбку с лица.
— Понятно, — сказал он. — Теперь понятно, почему за четыре года войны вы всё ещё капитан. Скажите… спрашиваю ради чистого любопытства, на батальон вас ставили?
— Шесть раз.
— А снимали за что? — вместо ответа Семёнов увидел гримасу. — Понятно. За пристрастие говорить в глаза начальству всё, что думаете. Что ж, отставим ваше фронтовое прошлое в сторону и перейдём к теме нашей встречи. Я знаю, что у вас накопилось немало вопросов по поводу увиденных материалов. Но если я начну сейчас отвечать на них, мы завязнем в частностях, и мне потребуется предоставлять вам доказательства, на ознакомление с которыми у вас уйдёт уйма времени. Поэтому предлагаю приподнять планку на несколько уровней выше. Начать, так сказать, со стратегического анализа.
Уэсс ёрзнул на стуле, подобного оборота он не ждал. Да и не совсем понял,
— Хорошо, — увидел его затруднение Семёнов. — Начнём взбираться по ступенькам. Итак, до вчерашнего дня о многих… кхм… «художествах» «серых» вы не подозревали, верно?
— Да, — согласился Херберт, внутренне всё ещё цепляясь за мысль, что те фильмы — одна большая дезинформация. И тут же у него возникал вопрос: а чего ради него — всего лишь капитана, сооружать такие сложности?
— Вы также не подозревали о массовых захоронениях в самом Велгоне. Так?
Уэсс кивнул.
— Вам даже кажется, что всё это чудовищная подтасовка.
— И тут вы тоже угадали, — подтвердил капитан.
— Но тогда скажите мне, — вопросил Кочевник, — почему за все годы войны Новороссия ни разу не попыталась по крупному провести пропагандистскую кампанию, нацеленную на население Велгона? А ведь у нас имеются все возможности для этого: пресса нейтральных стран, радиопередачи на территорию Велгона, агитационные бомбы с листовками, распространение слухов через мирное население, и всё в том же духе.
— Ну и почему же? — спросил Уэсс.
— Да потому, что всё это ни к чему не приведёт. Или в лучшем случае даст кратковременный локальный результат. И знаете почему? Потому что такие как вы, молодые велгонцы, воспримите это как злобную вражескую агитацию. А люди постарше либо зомбированы либо запуганы.
— Зомбированы, — повторил Уэсс с большим недоверием в голосе. — По–вашему и моё поколение зомбировано? Получается, что весь народ зомбирован? Ах, да! Кроме запуганных!
— Это хорошо, что вы сразу охватили проблему масштабно. Да — отвечу я вам. Почти весь народ Велгона зомбирован.
— Простите, но это… как говорят у вас, чушь несусветная.
Кочевник грустно покачал головой.
— Давайте, капитан, шагнём ещё на ступеньку выше. Вы ведь хорошо знаете новейшую историю вашей страны?
— Достаточно для офицера и гражданина.
— Тогда скажите, что явилось причинами падения правительства Александэра Вириата?
Уэсс фыркнул. Он не сомневался, что полковник Семёнов знает о причинах падения режима Вириата не хуже любого жителя Велгона. Тем не менее, вопрос задан, а раз так, то полковнику зачем–то нужен на него ответ. И Херберт постарался ответить. Сжато, но ёмко.
— Правящие круги при Вириате довели страну до социального хаоса. Обнищание простого народа, чудовищная коррупция и закостенелость бюрократического аппарата. Полицейские подавления стачек и разгоны народных шествий с многочисленными жертвами. Невозможность для простого человека подняться по социальной лестнице, причиной чему стали многочисленные барьеры, такие как: неофициальное введение платного образования; «цеховая закрытость» средних кругов общества, не говоря уже о высших; и многие другие препоны. И наконец, финансовые махинации, из–за которых разорились многие простые люди. Следствие по делам махинаторов велось затянуто и часто начиналось, когда проворовавшиеся дельцы уже скрылись с награбленным за границей. Министерство Безопасности было фактически парализовано внутренними дрязгами и не могло успешно вести борьбу с финансовыми жуликами.