На задворках галактики. Трилогия
Шрифт:
— Вы мне вот что, господин полковник, объясните. Почему эти ваши рунхи избрали мишенью именно Велгон?
Кочевник вдумчиво выдохнул и потёр подбородок, обдумывая с чего начать ответ.
— Во–первых, — сказал он, — они очень спешили. Им срочно нужна была база, а все пригодные для обитания территории давно заселены. Это не главная причина их спешки, но об этом попозже. Во–вторых, чтобы понять их выбор, надо уяснить цели, которые они перед собой поставили. Дело в том, что Темискира очень интересный мир сам по себе. Интересный в силу своего нахождения в локусе. Для того чтобы проникнуть сюда из Большого Космоса (или обратно отсюда), необходимо контролировать портал перехода. Что это такое объяснять пока не буду. Вам, капитан, пока довольно
Уэсс ответил сходу:
— Наш мир можно использовать как неуязвимую базу для военной экспансии. Тайный закрытый мир — идеальная военная и промышленная база. И несокрушимый форпост.
— Вот видите, капитан, вы сами сделали правильные выводы. Обладая Темискирой, можно тайно и в спокойных условиях строить боевые звездолёты, создавать запасы вооружения и стратегических материалов.
— Но для этого потребуется установить полный контроль над планетой, — озвучил следующий вывод Уэсс.
— В точку! Вот мы и подошли к проблеме операционной базы для захвата власти над Темискирой. Помните, я сказал, что рунхи очень спешили?
Уэсс кивнул.
— Дело в том, что в галактике зреет новая война. Грядёт вторжение. Когда рунхи проникли сюда тридцать лет назад, счёт шёл на десятилетия. Поверьте, это очень малый срок в масштабе галактических держав. А если учесть, что там — в Большом Космосе во многих державах продолжительность жизни в среднем достигает полутора сотен стандартынх лет, то это вообще не срок. Чтоб вам было понятно, темискирский год почти соответвует продолжительностью стандартному. Теперь, по прошествию тридцати лет, вторжение может грянуть когда угодно. Есть много признаков этого. И эти признаки для некоторых разведок человеческих держав очевидны. Грянуть может через год или два, а может и через двадцать–тридцать лет. Это только кажется, что два–три десятилетия — пропасть времени, но на самом деле это очень малый срок, когда речь идёт о столкновении цивилизаций.
— Получается, — сказал Уэсс, — что рунхам потребовалось срочно предпринимать шаги для установления мирового господства.
— Совершенно верно, капитан. Поэтому они и избрали военный путь и в спешке организовали революцию. За семь лет они привели Старый Велгон Вириата к хаосу и взяли контроль над страной. Что–что, а по части создания хаоса они мастера. Тем более что любой хаос всегда управляем. Если бы у них были в запасе сотни или тысячи лет, то рунхи и не спешили бы. Медленно, постепенно они бы подменяли правящие круги во всех странах своими ставленниками–гибридами или зомбированными, запустили бы всё те же паразитические идеологии, атеистические или религиозные. Идеологии начали бы борьбу друг с другом и процессом этим они бы управляли руками своих ставленников. И скорее всего бесструктурно, дабы у ставленников создавалось впечатление свободы воли и присутствовала полезная инициатива и идейное воодушевление. Тут ведь и гибридов можно держать в неведеньи об их собственной сущности. Наступила бы череда смут, религиозных войн, пока в конечном итоге не определился бы самый сильный геополитический игрок. И игрок этот получил бы мощную накачку технологиями и финансами ради установления мировой гегемонии. Повторяю, процесс этот мог бы длиться столетиями. А в случае активного противодействия чужакам, тысячелетиями. Но для такого противодействия необходимо знать, кто истинный враг.
— У меня вопрос о моей стране. Семь лет, по–моему, всё–таки маловато для создания хаоса. Я прав?
— Да как сказать… Может и маловато, а может и в самый раз. У нас давно есть подозрения, что часть тех древних рунхов уцелела и все эти столетия скрытно проводила в жизнь какие–то свои планы. Возможно, они вступили в контакт с новоприбывшими собратьями. Ведь для некоторых рунхов сотни лет — пустяк! Самые сильные
Уэсс задал следующий вопрос:
— Вы сказали: «идеологии атеистические или религиозные». Вы и правда думаете, что на базе религии можно создать сильную идеологию, страну, военную силу?
— Я не просто так думаю, я это знаю.
Херберт в ответ улыбнулся.
— Вам тяжело это воспринять, — сказал Кочевник, — но давайте предстваим, что ваше школьное и общеобразовательное обучение шло по другой программе.
— Представить можно что угодно, — заартачился Уэсс. — Но, простите, верить в поповские бредни?
— Ну хорошо, — усмехнулся Кочевник. — Немного раньше вы признали, что в ваших знаниях есть пробелы. Так? Отсюда вытекает вывод, что ваше обучение строилось по определённой программе, верно? И программа эта призвана внушить, что вы живёте в справедливом обществе, окружённом со всех сторон враждебными силами. Чужие армии под боком у Велгона постоянно угрожают вашему народу, сбросившему оковы социальной несправедливости. Прибавим к этому эмигрантов–недобитков, прибавим и то что около половины внешней границы соседствует с Пустошами. Северные провинции малоплодородны и обладают тяжёлым климатом. А соседние враждебные страны несправедливо имеют плодородные земли и климат там помягче.
— Слушайте, — раздражённо сказал Уэсс в русской манере перебивать собеседника, — а причём здесь это?
— Притом, что я вам показал идеологическую установку, внушаемую всем велгонским школьникам. Точнее, одну из установок. Создатели этих установок выбрали как одну из основ атеизм. Выбрали по многим причинам, но главная — атеизм легче привить в технически развитом обществе. Помните мы говорили о ситуации, когда у рунхов был бы запас сотен или тысяч лет? — дождавшись кивка Уэсса, Семёнов продолжил: — Бесконечные войны, борьба идеологий, смуты. Так вот, самый простой путь посредством всего этого безобразия — это путь к технической деградации. О духовной я не говорю, это само собой разумеется. Техническая деградация привела бы обратно к примитивным технологиям. Вплодь до лука со стрелами. Ну или до уровня парового двигателя — на самом деле это не столь важно. Важно другое: во всех странах постепенно шло бы уничтожение памяти о прошлом, сжигались бы библиотеки, редактировались бы учебники, а то и пошёл бы запрет на образование простого народа под любым «благовидным» предлогом. Вам, капитан, когда вы знаете что такое изотоп, период полураспада или законы термодинамики, вам внушить постулаты религиозного мракобесия будет трудно, а скорее невозможно. Но в озвученной мною ранее ситуации, когда вы даже о неорганической химии и физике не будете понятия иметь, вот тогда из вас можно будет вылепить религиозного фанатика.
Уэсс пожал плечами. В принципе, он был согласен с полковником.
— И росли бы вы в своём интернате с ежедневными молитвами. Или молясь по три–пять раз на дню. Знали бы только святое писание какого–нибудь пророка, полученное им как откровение свыше. Дальше вы бы выросли и могли бы стать монахом или жрецом истинной веры.
— Монахом вряд ли, — усомнился Уэсс. — Если я правильно понимаю институт монашества, то это не по мне.
— Кстати, вы знаете, что монастыри не только явление Великого Герцогства? Не так давно они существовали и в Сокаре.
— Слышал такое. Их закрыли после скандалов и религиозной реформы. Я совсем не понимаю, как так можно жить. Быть затворником, умерщвлять плоть и не радоваться жизни? Да и жизнь ли это, когда добровольно становишься живым трупом? По–моему, здесь проблемы со психикой.
— Не хотите быть аскетом–затворником, ну или сибаритом–затворником, тогда можно было бы стать кем–то вроде крестоносца.
— А это что такое? — удивился Херберт. — Никогда не слышал.
— Это из очень древней истории. Крестоносец — монах–воин, несущий свет истинной веры с помощью меча и огня.