На задворках галактики. Трилогия
Шрифт:
— Сразу две "эрки"… последние у комбата разбило, — егерь уселся на задницу, сплюнул, вытер шапкой вспотевшее лицо. — Шрапнель. Связистов побило. Одну "эрку" вроде отремонтировали, калибруют её что ли заново. Другие… Другие начсвязи обещал родить… Может хоть одну…
Слова вестового заглушил близкий разрыв. Шальной снаряд упал совсем рядом, щедро обдав окоп комьями земли. Контратака отбита, но артиллерийская дуэль продолжалась. Интенсивность её понизилась, сказывалась контрбатарейная стрельба, а значит и взаимные потери в орудиях и артиллеристах.
…Масканин устроил короткий террор в эфире взводным и Зимневу, чтобы те не мешкали с выносом раненых и с пополнением БК. Никон Артемьевич спокойно покуривал рядышком, умел он, когда надо, быть глухим. С четырьмя попавшимися на глаза егерями, поручик устроил забег к окопам Чергинца. Рота рисковала остаться без поддержки первой ПРОГ. Сержант как заведённый бежал по пятам, кряхтя под тяжестью своей драгоценной "эрки" за плечами.
Чергинец с кучкой бойцов приводил в порядок пулемётные гнезда и миномётные площадки, устраивал запасные.
— Где твои остальные, Паша? — спросил Масканин холодно.
Фельдфебель воткнул в дёрн сапёрную лопатку и махнул рукой, показывая куда–то за спину.
— Там Вагенький подкатил, — сообщил он, — ну я и отправил орлов за цинками.
— Вагенький? — Масканин вдруг обозлился. — Почему мне про него ни один мудак не сказал?.. Ладно, тем лучше. Возьмёшь–ка этих орёликов, — кивнул он в сторону пришедших с ним егерей, — пока твои не вернутся. Я их так и так за патронами послать хотел. Потом пулей их обратно отошлёшь.
— Само собой, Макс… Как думаешь, у нас хоть минут пятнадцать есть? А то мои могут не успеть.
— А хрен знает. Пятнадцать–двадцать может и есть. Хаконы сегодня настойчивые. И велгонцы должны объявиться… Но, думаю, пока они ещё к тому краю деревни подойдут, пока растормозятся, пока сюда…
За спиной Чергинца он заметил возившего с чем–то Ковалёнка. Все ещё жив, малец.
— Оп–паньки! — поручик кивком показал на Ковалёнка и поинтересовался: — Скажи–ка мне, мой друг сердешный, а какого такого чёрта–дьявола, он здесь у тебя торчит?
— Да Осадчий только что прислал его, вроде как на подхват, — Чергинец улыбнулся. — Оно понятно, что от греха подальше. И что за урод этого малька в добровольцы записал?
Масканин фыркнул. Ковалёнок — вольногор, шестнадцать лет, значит мужчина и сам за себя в ответе. Ну а если он ребенком выглядит, это не повод его оскорблять, не записывая в добровольцы. Да и никому в голову не придёт так поступить с юным вольногором. Чергинец, конечно, всё это знал, вопрос был риторическим.
Масканин хлопнул его по плечу, мол, занимайся делом, а сам взял направление на Ковалёнка.
Издалека юный егерь был похож на подростка лет четырнадцати. Вблизи постарше, но не так чтобы на много. Это если не поймать его взгляд. Взгляд взрослого и уверенного в себе человека. Ковалёнок старательно собирал разбросанные взрывом остатки пулемётных лент от ПВСов. Ленты были раздельно–звеньевые,
— Дай–ка мне, — он почти вырвал из замасленных, со сбитыми в кровь пальцами, мальчишеских рук готовое звено. Повертел его, осматривая, приладил к ленте. — Прости, запамятовал, тебя как по батюшке?
— Никитич, — с вызовом буркнул Ковалёнок. Поручик кивнул и продолжил:
— Слушай приказ, Парфён Никитич, с этого момента и до конца дня, ты откомандировываешься в распоряжение старшего фельдфебеля Вагенького. Будешь выполнять всё, что он скажет. Если спросит чего, ответишь, что я прислал тебя в помощь. Ты меня понял, Парфён Никитич? Ковалёнок смотрел исподлобья, смотрел насуплено, не скрывая недовольства.
— Я вам не малёк, господин поручик, — изрёк он. — Я воин, моё дело драться вместе со всеми.
— И это тоже, господин егерь, — согласно кивнул Масканин. — А также выполнять приказы и распоряжения своего командира. Вот сейчас я даю тебе приказ. А приказы, как известно, не обсуждаются. Они исполняются… Ты ведь в курсе, что я всех бойцов у Вагенького забрал? В курсе. Теперь некому с боеприпасами и к нам, и в другие роты бегать… Парень ты прыткий, бегаешь так, что не всякий угонится… Ковалёнок поднялся, всё ещё хмурясь, пытаясь понять, не хитрит ли ротный.
— Разрешите идти?
— Не идти, а бежа–ать… Бего–ом, Парфён Никитич. Нам патроны нужны!
Ковалёнок сорвался с места, а Масканин довольно ухмыльнулся. Небольшая хитрость удалась. Теперь этот гордый малец застрянет у Вагенького до вечера. Унтер, понятно, его никуда от себя не отпустит, глядишь, и доживёт парень до вечера, героически терпя пребывание в обозе. А там, конечно, обратно сбежит по тихому, как только стемнеет.
По позициям егерей вновь начала бить артиллерия. Но на этот раз огонь не был шквальным. Падали редкие пятидюймовые снаряды, чаще мины. Да шрапнельные гранаты рвались над окопами.
Приземистые фигуры велгонцев стали различимы одновременно с началом обстрела. Кривоватые и узкие улочки Дамме, перепаханные воронками и покинутыми окопчиками, заполонила штурмпехота. Штурмовики бежали, причём на удивление быстро. Только издалека они казались приземистыми из–за бронежилетов. С лёгкостью перепрыгивали завалы, рытвины, воронки, и это притом, что немалое их число несли пулемёты, станки или патронные ящики. Пулемёты, кстати, они тащили свои знаменитые — системы "Вурд". Превосходными машинками были эти единые пулемёты. Трёхлинейного калибра, с удобным коробом на 250 патронов и весом в семь с половиной килограмм. Хороший такой ручник. А если поставить его на восьмикилограммовый станок, "Вурд" приобретает все достоинства станкача.