На задворках галактики. Трилогия
Шрифт:
— Осматривается, господин подполковник. Скоро заявится.
Дед выразительно фыркнул. Огляделся по сторонам, присел на поставленный торцом пустой ящик.
— Курите, господа, — разрешил он, доставая мятую пачку "Северной звезды", и жестом показывая, что можно присесть.
Бембетьев уселся на ящик, а Масканин пристроился на бог весть откуда взявшуюся здесь табуретку. Хорошая такая дубовая табуретка, лакированная и, к удивлению, не поцарапанная.
Бембетьев достал растрёпанную "Дельту" и хмыкнул. Пачка отсырела, пришлось ему сегодня побегать, попотеть.
—
Максим вежливо отказался, обратив внимание на заклеенную пластырем левую ладонь Деда. Благодаря солдатскому "телеграфу", он знал, что комбат появился в 13–й роте перед последней атакой хаконцев, и участвовал в её отражении.
Бембетьев со всем удовольствием прикурил хорошую сигарету, блаженно пустил дым вверх, да спросил едким тоном, ни к кому конкретно не обращаясь:
— Почему сразу буаровцы с нами не пошли? У меня полроты выбито, три контратаки выдержал. Если б не пятнадцатая, мы бы тут не сидели.
— Не кипятитесь, поручик, — ответил Аршеневский спокойно. Но заметно было, что спокойствие даётся ему с трудом. — Час назад разбомбили КП первого батальона, когда там находились начарты полка и дивизии. И командир нашего полка тоже. Бембетьев тихо выматерился. Масканин спросил:
— Все погибли?
— Полковник смертельно ранен. Его нашли рядом с КП. Начарты и командир батальона убиты. От них ничего не осталось. Прямое попадание трёхсотки.
— Кто сейчас командует полком? — поинтересовался Бембетьев. — И какого чёрта они всем скопом на тот КП полезли? Аршеневский помолчал, неторопливо затянулся, и ответил:
— Полком сейчас руководит начальник штаба. А что до КП, так это у нас и у пятого бата успехи налицо. Первый и третий батальоны застряли. У них там ДОТы неподавленные. Авиаторы наши пикировщиков прохлопали. Две девятки на первый батальон зашли. А потом по второму кругу.
— Куда зенитчики смотрели? — удивился Масканин. Он отлично знал, на сколько тихоходны хаконские пикирующие бомбардировщики. Одна зенитная батарея не дала бы им спокойно отбомбиться.
— Зенитчики, господа, по решению командира полка, были поставлены на прямую наводку. Для поддержки первого и третьего батальонов. Поддержали, но потеряли половину орудий… и всех офицеров, — комбат пригладил всклокоченную бородку. — Была и третья группа пикировщиков. Но её на подходе покромсали наши истребки. Помолчали. Бембетьев докурил и тщательно зачем–то растёр окурок сапогом.
— Сколько у меня времени, господин подполковник? — спросил Масканин.
— Не больше получаса, поручик, — ответил Аршеневский, гася бычок об ящик. — Не больше получаса. Ждём передового батальона союзников. Как подойдут, ваша рота атакует деревню. Хэвэбэшники сразу за вами ударят. Вся их бригада от нас и от пятого батальона пляшет. У них задача одна — создать устойчивый проход нашим мотострелкам. Масканин поднялся.
— Тогда не буду терять времени. Разрешите идти?
— У вас будет одна попытка, поручик, — сказал комбат. — На вторую просто не хватит людей. Нужен натиск,
Рота Масканина меняла в окопах бембетьевцев под прикрытием огня артдивизиона и дымовых шашек. В 13–й роте к этому времени осталось не более семидесяти человек. Меняя их, масканинцы восхищенно пошучивали. Было над чем. Растянувшиеся жиденькой цепочкой егеря Бембетьева смогли отбить три подряд контратаки. Сейчас бембетьевцы отходили на свои же запасные позиции.
Судьба батальона тесно сплелась с Дамме. Деревенька, превращённая в опорный пункт, надёжно перекрывала выход к рокадам и развязке автобана, по которому бронетехнике десять часов хода к Грайфсвальду — крупнейшему на юге Хаконы промышленному району.
Деревня в аккурат лежала в дефиле между лесных заслонов. Главной задачей для батальона было закрепиться на юго–восточной оконечности лесополосы и взять Дамме. Левофланговая 14–я рота на оконечности закрепилась, 15–я и 13–я столкнулись с упорным сопротивлением и вышли к опорному пункту с запозданием. Потому–то рота Масканина и получила время на некоторую передышку. Деревню планировалось взять с ходу, но видимо для хаконцев она имела немаловажное значение, раз уж они решили бросить на её удержание свежие силы. Если бы не пятый батальон, не давший обогнуть роту Бембетьева справа, Аршеневский мог быть отброшен обратно к траншеям.
Передовой батальон бригады ХВБ был на подходе, готовясь вступить в дело сразу за 16–й ротой. Но вдруг всё пошло не так. По окопам егерей начала бить хаконская артиллерия. Массировано и точно. В месте с минами вдруг прозревших "Вотанов" на позиции посыпались снаряды тяжелых орудий.
Одновременно с обстрелом началась артиллерийская дуэль. Но егерям было не до неё, они искали спасения в нишах окопов, проклиная на все лады убийственный огонь. Четверть часа с неба сыпалась воющая смерть, вспахивая землю, разрушая ходы сообщений, засыпая окопы. И убивая, убивая, убивая…
А потом те из егерей, кто не оглох окончательно, услышали не такие уж далёкие свистки. Хаконцы готовились в очередную контратаку.
…Масканин отплевывал землю и протирал глаза. В голове гудело и, вдобавок, появилось мерзопакостное ощущение холода. Странного холода. Подходила к концу мягкая южнохаконская осень, выдавшаяся в этом году прохладной. Но холод, что почувствовал Масканин сейчас, не имел к погоде никакого отношения. Холодно стало где–то в груди, как если бы засела под сердцем проклятая ледышка. Что–то нехорошее промелькнуло в мыслях, противное и вроде бы знакомое. Гадостное предчувствие.
Рядом с Максимом образовался сержант Никон Артемьевич. Именно образовался, иного слова не подберёшь. Связист, по своему обыкновению, был безмятежен. Рожа чёрная, почти как у кочегара, покрасневшие глаза и зубы, в которых он зажал окурок. Сержант сплюнул кровью и грязью, протянул гарнитуру "эрки".
Поручик надел наушники, не до конца ещё придя в себя. В ушах гудело, голос комбата звучал как из–под воды. Аршеневский что–то спрашивал, что–то кричал. Масканин на автомате что–то ему ответил и стянул с головы наушники.