На заре новой эры. Автобиография отца виртуальной реальности

Ланье Джарон

Эллери продолжил преподавать и делал это, пока мог, – он нашел свое призвание. После того как он поработал в нескольких государственных школах штата Нью-Мексико и ушел на пенсию, он стал преподавать в начальной школе на базе Уайт Сэндс Миссайл Рендж. В куполе он жил, пока ему не перевалило за восемьдесят, а потом жить одному ему было уже трудно.

Что до меня, то я уехал, но никогда не уезжал насовсем. Для меня, выросшего в таких странных условиях, оказалось проблемой жить в обычном доме. Я долго привыкал к прямоугольным стенам и нормальному распорядку дня. На четвертом десятке лет я потратил много времени, заставляя

себя жить как нормальные люди, без хаоса. Тогда я встретился с моей будущей женой, чья мать была сумасшедшей поборницей чистоты. Этим она компенсировала свою любовь к беспорядку. Мы пристроили к своему дому конструкцию, похожую на иглу. Так мы вернулись в купол, более или менее.

Глава 3

Серийное производство

От атомов к битам и обратно

Мне едва исполнилось четырнадцать, когда я отправился в летний лагерь для юных химиков при местном университете штата Нью-Мексико. Туда съехались сотни детей со всей страны. Хотя, пожалуй, все же десятки, если учитывать свойства памяти.

Нас много куда возили на автобусах. Я смотрел в перекошенные окна с дешевыми хромовыми ободками и видел песок и кактусы, едва заметно поворачивающиеся вдали, когда мы поднимались на автобусе вверх по горным тропам. Я представлял себя фотоном, чей путь нарушали восходящие потоки пустынного воздуха.

Я привык к этому пейзажу, но меня завораживало то, как лучи беспощадного солнца высвечивали фигуры внутри автобуса. Залитые солнечным светом лица детей становились полупрозрачными и казались тонкими срезами одушевленного агата.

Когда мы тряслись по грунтовкам, выхлопы смешивались с сажей. Мы ездили смотреть на телескопы на вершине горы, похожей на черепаху, в пустыню с белыми песками и на ракетный полигон, названный в честь этих песков. Я был единственным местным, так что в кои-то веки чувствовал, что знаю больше остальных.

Помню, как познакомился с очень симпатичными конопатыми сестричками-близняшками из Колорадо, и они говорили со мной как с нормальным человеком, хотя и были на несколько лет старше. Это было до ужаса странно, но приятно. «Наши родители оба химики!»

Химия воплощала для меня абсолютную красоту и интригу. Оказалось, те элементарные частицы, из которых состоит наша Вселенная, могут образовывать интересные атомы. В результате они создавали невероятные структуры, электронные оболочки. Атомы же могли образовывать молекулы, которые были способны развиваться, и так появились мы.

Вместе с отцом я построил сложную, более или менее функциональную конструкцию из кристаллически симметричных структур, лежащих в основе природы, так что я отчетливо представлял себе, как легко могут развалиться такие планы. Вся схема реальности казалась абсолютно неправдоподобной. У самих частиц не было никакой возможности эволюционировать, так как же они смогли так идеально объединиться, воплотив все, что мы есть, и все, что нас окружает? Стоит произойти всего-то одному изменению, и вся Вселенная рухнет, примерно так же, как один неверный бит приводит к сбою всей программы или одна незакрепленная скоба рушит геодезический купол.

На подобные вопросы всегда найдется ответ. Много лет спустя я встретил физика по имени Ли Смолин, предположившего, что вселенные действительно могут эволюционировать,

принимая группы частиц с необычными свойствами и порождая новые вселенные внутри черных дыр.

Я постоянно испытывал восхищение. Научился получать разные химические вещества, самые обычные, вроде фруктовых ароматизаторов и взрывчатки. «Мистер Ланье, как вы смотрите на то, чтобы провести свой сегодняшний эксперимент на свободном участке через дорогу?»

К концу лета я и думать не хотел о том, чтобы вернуться в школу. Так что я просто остался в колледже.

Я не получал свидетельства об окончании старшей школы и не проходил никаких процедур зачисления, просто наплел невесть что и записался на посещение курсов. Даже не помню, как именно все произошло. Возможно, предполагалось, что я буду учиться и в старшей школе, но курсов, на которые я записался, хватало на полный учебный день, так что в школу я больше не вернулся.

В общем, благодаря вранью или обычному везению, чему именно, я сам уже давно забыл, у меня получилось стать полноценным студентом колледжа.

Доступ

Я получил доступ ко множеству чудесных знаний. Там была кафедра музыки, куда я записался на курсы композиции. Я изучал разнообразие видов музыкальных произведений и оркестровку. Какое-то время увлекался сочинением маленьких пьес для фортепиано, как Сати или Веберн. Преподаватель композиции настаивал, чтобы я удлинял их, что я раз за разом и делал, пока однажды он не сказал: «Мистер Ланье, я удивлен. Эта пьеса отличается от других».

В колледже была запертая комната, где ожидали своего звездного часа редко используемые оркестровые инструменты. Мне разрешили туда ходить, и я упражнялся в игре на контрафаготе, челесте и других удивительных музыкальных машинах, доставшихся нам в наследство от высокой европейской культуры.

Возможно, после гибели моей матери меня спас кларнет, но от Лиллиан мне остались также самодельная венская цитра с узором в цветочек, скрипка и фортепиано. Игрой на фортепиано я занимался серьезно и с полной самоотдачей, хотя после смерти матери обнаружил, что стать классическим пианистом у меня не выйдет. Вместо этого я обратился к причудливым и яростным импровизациям.

Цитру я считал экспериментальным инструментом и ударял по ней обратной стороной рукоятки настроечного ключа, извлекая звук, который, на мой взгляд, отлично подошел бы для саундтрека к героическому фильму про Супермена. Незадолго до смерти мать дала мне один или два урока игры на скрипке, так что на скрипку я много лет даже смотреть не мог, хоть и хранил ее. Теперь я радуюсь, что на шестом десятке лет могу получать огромное удовольствие, осваивая новый музыкальный инструмент.

Еще в том колледже была лаборатория электронной музыки, где среди прочих сокровищ имелся модульный синтезатор Муга. (Я отметил тогда, что университетское начальство считало необходимым закупать недешевое оборудование, и в дальнейшем использовал это наблюдение, когда продавал им системы виртуальной реальности.)

Боб Муг создал надежный технологический язык при помощи простого набора синтезаторных модулей. Я чудесно с ними развлекался и записал на пленку несколько любопытных музыкальных пьес. Я запускал канал обратной связи и настраивал синтезатор на такой уровень чувствительности, что любой громкий звук заставлял его дрожать.