На земле штиптаров
Шрифт:
Халеф встал и вышел за дверь. Я догадался, что он решил посмотреть, где находились Оско и Омар. Вернулся он с довольным выражением на лице. Похоже, он убедился, что оба товарища не заметят его прегрешение. Они стояли на насыпи и изумленно смотрели на локомотив, тянувший за собой строительный поезд. Им было некогда интересоваться нами.
Хаджи снова уселся и сказал:
— Сиди, я знаю, что ты не любишь говорить о вере, но разве ты не думаешь, что пророк иногда был несколько неправ?
— Не знаю. Ему ведь диктовал Коран архангел Джибрил [28] .
— А
— Пожалуй, нет, милый Халеф.
— Или пророк неправильно понял ангела? Когда я хорошенько думаю об этом, мне кажется, что Аллах не сотворил бы свиней, если бы нам нельзя было их есть.
— Конечно, в данном случае я целиком и полностью разделяю твое мнение.
Он глубоко вздохнул. Второй мой кусок тоже исчез, и я, следуя примеру хозяина, взялся за колбасу. Халеф надеялся, что мы покончим с ней, прежде чем ему удастся преодолеть свои сомнения.
28
Джибрил — у мусульман один из четырех приближенных к Аллаху ангелов. Соответствует библейскому архангелу Гавриилу. По воле Аллаха он являлся Мухаммеду и диктовал ему Коран.
— Скажи-ка откровенно, сиди, это и впрямь так великолепно, как видно по вашим лицам?
— Это гораздо лучше, чем написано на моем лице.
— Тогда можно мне хотя бы разок понюхать?
— Ты решил осквернить свой нос?
— О нет. Я зажму его.
Это было, конечно, забавно. Я отрезал кусочек ветчины, насадил его на кончик ножа и протянул малышу, не глядя на него. У смотрителя тоже хватило ума отвернуться.
— Ах! Ох! Да это почти райский аромат! — воскликнул малыш. — Такой сочный, пряный и манящий! Жаль, что пророк запретил его! Возьми свой нож, эфенди.
Он протянул мне нож — кусочек мяса исчез.
— Ну а где же кусок ветчины? — изумленно спросил я.
— Как? На ноже.
— Он исчез.
— Так он упал.
— Жаль… но, Халеф, я вижу, ты что-то жуешь.
Теперь я смотрел ему прямо в лицо. Он сделал хитрую мину и ответил:
— Мне пришлось его сжевать, раз кусок упал прямо мне в рот. Или ты думаешь, что я должен глотать его целиком?
— Нет. Как вкус?
— Он такой потрясающий, что я хотел высказать одну просьбу.
— Говори!
— Ты позволишь запереть дверь?
— Ты думаешь, что на нас могут напасть?
— Нет, но Оско и Омар не так глубоко изучили законы пророка, как я. Они могли бы впасть в искушение, если бы вошли сюда; этому я и хотел помешать. Да не обременят они свои души упреками, что осквернили себя запахом крови и мяса, которое набили в кишки и коптили.
Он встал, запер дверь изнутри, присел к нам, достал нож и… отрезал кусок ветчины весом, наверное, в полфунта, который моментально исчез за его жидкими усами — в этих усах справа торчали шесть, а слева семь волосинок. Потом Халеф спокойно огладил обеими руками живот и молвил:
— Ты видишь, эфенди, какое огромное доверие я к тебе питаю.
— Пока я видел лишь твой аппетит.
— Он — следствие моего доверия. Что вкушает мой эфенди, не может лишить меня седьмого неба, и я полагаюсь на твое умение молчать. Ты не скажешь Оско и Омару, что твои взгляды столь же весомы для меня, как и законы святых халифов?
— У меня нет причины трезвонить, что ты ешь нечто вкусное.
— Хорошо, так я возьму еще кусок этой колбасы, раз ветчина оказалась такой удивительной. Наш хозяин позволит мне это, ведь все, что жертвуется гостям, Аллах воздает стократ.
Смотритель ободряюще кивнул, и Халеф постарался доказать, что он сегодня ни во что не ценит заповеди пророка. Управившись с едой, он вытер нож о свои брюки, сунул его за пояс и изрек:
— Есть такие создания, что обречены премного страдать от людской неблагодарности. Свинья, конечно, не заслужила того презрения, с коим относятся к ней правоверные. Будь я на месте пророка, я бы внимательнее слушал, когда мне диктовали Коран. Тогда бы всем животным была оказана высокая честь радовать благовкусием сердце человека. А теперь, поелику мы покончили с угощением, я могу снова открыть дверь, не страшась, что души моих друзей претерпят ущерб.
Он поднялся с места и отодвинул засов как раз в тот момент, когда некий миловидный юноша намеревался войти внутрь.
— Исрад, — сказал ему смотритель, — ты больше сегодня не будешь работать; я даю тебе отпуск. Этот эфенди решил поехать в Треска-конак, и ты проведешь его туда кратчайшим путем.
Этот молодой человек был братом женщины, о которой шла речь. Он воспользовался поводом и самым сердечным образом поблагодарил меня за спасение сестры; теперь он был рад оказать мне ответную услугу.
— А у тебя есть лошадь? — спросил я его. — Не можешь же ты идти пешком, ведь мы быстро поедем.
— Я одолжу ее на той стороне, в деревне, — сказал он. — Когда ты отправишься в путь, эфенди?
— Как можно скорее.
— Тебе придется подождать, ведь твоя одежда еще долго не высохнет. Тем временем я добуду лошадь.
Он удалился.
— Он будет тебе хорошим проводником, — сказал его свояк, — и он поведает тебе обо всем.
— Мне это очень кстати; у меня есть о чем его расспросить.
— Но ты можешь и у меня выяснить?
— Прежде всего мне хотелось бы знать, где расположено местечко под названием Каранирван-хане.
— Каранирван-хане? Гм! А почему оно тебя интересует?
— Потому что эти пятеро всадников, которых мы преследуем, поедут потом туда.
— К сожалению, я не знаю никакого местечка с таким названием. Каранорман-хане есть; оно лежит близ Вейчи в Шар-Даге.
— Это я знаю, но это не то место, что я ищу. Каранирван-хане, очевидно, это некий уединенный дом, конак; его хозяин — перс.