На земле штиптаров
Шрифт:
Конечно, я не мог ей сказать, откуда я получил деньги; это, может быть, напугало бы ее. К тому же всю сумму я не собирался ей отдавать. Я был уверен, что встречу еще немало бедняков, а даже часть этой суммы вполне защитит ее от нищеты.
Она оцепенела от радости, когда, оставшись наедине, я передал ей деньги. Она никак не хотела верить, что располагает теперь подобной суммой, которая в глазах ее была сущим богатством. Слезы катились у нее по щекам. Особенно радовало ее, что теперь она может отвести своего ребенка к нужному врачу. Я же с трудом
Тем временем Халеф, стоя у ворот, ждал меня с нетерпением. Завидев меня, он воскликнул:
— Наконец-то, наконец-то, сиди! Мы спешим, а ты и так здесь задерживаешься. Как у тебя дела с трюком?
— Очень хорошо. Хозяин уже проснулся?
— Все уже на ногах.
— Тогда я пойду к очагу. Надо варить и плавить.
— Я буду с тобой. Ты мне все объяснишь, чтобы я мог повторить.
— Нет, мой дорогой, с повторением ничего не получится. Тут нужны особые знания, которых у тебя нет, и даже если у кого-то они есть, то по невнимательности он легко может допустить ошибку, которая будет стоить жизни ему или еще кому-то. Поэтому я никому никогда не назову все четыре ингредиента и ни словом не обмолвлюсь о том, как их смешивать. Пусть Оско принесет мне свою форму для отливки пуль; она подходит к калибру здешних винтовок.
Наши приготовления заняли не более получаса. Листья садара были сварены в разбавленном растворе Eau de Javelle, а щелочь процежена через старую простыню. Из имевшегося металла вышло восемь пуль; они напоминали настоящие свинцовые пули. Кроме того, мы отлили несколько свинцовых пуль, слегка пометив их острием ножа. Потом, взяв винтовку Оско, я зашел за дом, никому не позволив меня провожать. Я сунул в ствол одну из ртутных пуль, направил дуло в сторону доски, лежавшей всего в полутора футах от меня, и нажал на спуск. Прогрохотал обычный выстрел, но доска осталась неповрежденной. На земле не было ни следа пули; она исчезла.
Без этой пробы было не обойтись. Теперь я знал, что беды не случится. Предательства я не боялся. Лишь Халеф, Оско и Омар были посвящены в мою тайну, а эти трое уже доказали мне, что могут хранить молчание.
Все было сделано вовремя, потому что, едва я вернулся, прибыли казий-муфтий с наибом и аяк-наибом. С ними были и другие. Когда казий-муфтий заметил меня, он подошел, отвел меня в сторону и промолвил:
— Эфенди, догадываешься, зачем я пришел?
— Решил сообщить, что стало с коджабаши?
— Нет, о нет! Мне хотелось узнать, не ты ли просил своего маленького хаджи, чтобы он дозволил выстрелить ему прямо в голову.
— Это тебя и впрямь очень волнует?
— Да, ведь это подлинное чудо. Он сегодня уже трапезничал листами Корана?
— Спроси его сам об этом!
— Лучше не буду его спрашивать, а то он может обидеться. Ты знаешь, что у него есть нож! Да и плетку он раздает щедро и ловко!
— Ну, он же бравый малыш.
— Так, скажи, спрашивал его?
— Да еще перед сном.
— Что же он ответил?
— Гм! Он, кажется,
— Великолепно, изумительно! Когда можно начинать?
— Терпение! Не все так быстро, как хочется. У моего покровителя есть свои причуды. Вчера я тебе не все сказал. Мы все — три моих спутника и я — наделены этим даром. Мы не боимся пуль.
— Что? Ты тоже?
— Говорю как на духу.
— Так ты тоже ешь листы Корана?
— Много спрашиваешь! Такими секретами не любят делиться.
— Значит, мы можем и в тебя стрелять?
— Да, если ваша жизнь надоела вам.
— Почему? Мне пока еще не надоела.
— Тогда будь осторожен и не стреляй ни в кого из нас, пока мы тебе не позволим.
— Почему нет, эфенди?
— Если мы дадим позволение, это не принесет тебе вреда. Но если ты вздумаешь выстрелить исподтишка, пуля вернется к тебе и поразит ту часть тела, в которую ты стрелял, целясь в нас.
— Значит, если я прицелюсь в голову твоего хаджи или в твою голову, пуля попадет мне в голову?
— Верно. Хочешь попробовать?
— Нет, эфенди, благодарю! Но почему же вы устроены так, а не иначе?
— Доверься своей смекалке: все дело в наших врагах. Чтобы их покарать, нам надо не только защищаться от их пуль, но и уметь стрелять в них так же метко, как они — в нас. Это древний закон справедливого воздаяния.
— Да, око за око, зуб за зуб. Не хочется мне быть вашим врагом. Когда вы уедете отсюда?
— Ты этому, наверное, обрадуешься?
— Нет, по мне, лучше бы вы остались здесь навсегда. Но ты произвел у нас настоящий переворот.
— Что ж, к лучшему.
— Да, мы благодарны тебе за это, хотя и предпочли бы, чтобы все шло так, как заведено Аллахом.
— Разве Аллах повелел, чтобы Мубарек обманывал вас, а коджабаши освобождал ваших арестантов?
— Пожалуй, нет.
— Как дела у коджабаши?
— Он крепко увяз.
— Надеюсь, ты ничего не предпримешь, что помогло бы ему уйти от праведной кары.
— Что ты обо мне думаешь! Я верный слуга падишаха и выполняю свой долг. За это ты мог бы оказать мне услугу и замолвить словечко перед хаджи.
— Ладно, напомню ему.
— А позволишь мне привести еще людей?
— Ничего не имею против.
— Я скоро вернусь сюда. Мне надо предупредить доброго Тома, которому так хотелось увидеть представление.
— Кто такой Тома?
— Он из тех, кто выполняет поручения, из тех, кого мы посылаем в Радовиш [5] .
— Храбрый парень?
— Храбрец. Вчера, когда ты удалился, он нахваливал тебя. Я рассказал ему, что хаджи питается листами Корана и потому его не берет ни одна пуля. Он тоже хотел бы это видеть; он рад вам; он ваш друг. Позвать его?
5
Радовиш — город в Македонии; впервые упоминается в 1308 году.