На земле штиптаров
Шрифт:
— Ты будешь доволен мной. Я позабочусь о вас так, словно в гости ко мне пожаловал сам халиф.
Он поспешил на улицу.
— Сейчас настроение у него хорошее! — Оско улыбнулся.
— Да, но мне эта напускная веселость не нравится. Сдается мне, он уже ничуть не волнуется за жизнь и здоровье своих ополченцев. Это подозрительно. Он принял какие-то меры и теперь уверен, что с ним ничего не случится.
— Но он же не причинит нам вреда!
— Конечно нет. Зато поможет улизнуть нашим врагам. Это единственное, с чем он справится.
Прошло очень, очень много времени, пока не появился
— Эфенди, они уже идут. Пора раздавать пиво?
— Нет. Пусть сперва покажут, что они храбрецы.
Постепенно пришли и другие. Каждый подходил к открытой двери, кланялся и с любопытством смотрел на нас.
В их взглядах сквозило нечто иное, нежели простое любопытство или радость от ожидавшего их угощения. Их взгляды были такими хитрыми! Наверняка они что-то знали, что-то скрывали от нас и этому радовались. Все они были вооружены: ружьями, пистолетами, саблями, топорами, ножами, серпами и прочими орудиями.
Затем мы услышали, как ополченцы громко зашумели. Мы увидели, как входит полицейский пристав, а за ним еще несколько мужчин. Они тоже были вооружены, но каждый помимо того нес с собой какой-нибудь музыкальный инструмент.
Пристав немедленно направился к нам; бросилась в глаза его молодцеватая, исполненная достоинства выправка. Остальные последовали за ним.
— Господин, — доложил он, — бойцы собрались и ждут твоего приказа.
— Хорошо, что за людей ты ведешь?
— Это музыканты; они будут играть нам военные марши. Их звуки сделают из солдат отчаянных храбрецов.
— Вы хотите идти на врага с музыкой?
— Конечно! Так принято в любой армии. Когда идут в атаку, играют на трубе.
Смотреть на это было забавно. Четверых разбойников полагалось бесшумно окружить и схватить, а этот полицейский пристав хотел идти на них с музыкой. И раз он заговорил об атаке, о военных маршах, значит, объяснил им, в чем дело. Он нарушил мой приказ, но я не стал ему ничего говорить. Да он и не дал мне сказать ни слова; он схватил за грудки какого-то человека, державшего в руках пару палочек и несшего перед собой что-то, напоминавшее барабан; он подвел его ко мне и пояснил:
— Он бьет в барабан; он играет на нем как виртуоз.
Отодвинув его в сторону, он вытащил другого, который нес обруч, обтянутый шкурой:
— Этот стучит в тамбурин, а этот играет на флейте.
С этими словами он вытолкнул вперед человека, игравшего на длинной деревянной дудке, а затем отпихнул в сторону и его, подтащив двух других, имевших дело со струнными инструментами.
— Этот бренчит на гитаре, а этот пиликает на скрипке, — пояснил он. — А вот и главная вещь, эфенди. Вот и последний из музыкантов: у него в руках настоящее орудие войны. Это — герой звуков, он задает такт и, если ему угодно, сметает противника одним дуновением. Перед ним не устоит никто, ведь он трубит в тромбон. Тебе очень понравится наша музыка.
Я сомневался в этом. Так называемая гитара, на которой упражнялся один из них, представляла собой кусок доски с приклеенным к нему грифом. Если бы в комнате подул ветер, струны наверняка бы задрожали.
Скрипка состояла из грифа, к которому
А что за тромбон я увидел! Да, прямо-таки вылитый цугтромбон [20] . Откуда его только раздобыли? И как же он выглядел? Он изобиловал вмятинами и шишками, словно пригодился Самсону, чтобы побить несколько сотен филистимлян. Форма тромбона со временем менялась. Похоже было, что он неминуемо превратится в неправильную спираль. Взяв эту причудливую вещицу из рук тромбониста и попробовав, раздвигается ли он, я убедился, что он противится этому и вдобавок полностью проржавел.
20
Цугтромбон — раздвижной тромбон (разновидность тромбона).
Его счастливый обладатель смекнул по выражению моего лица, что тромбон не внушил мне уважения, поэтому тут же поспешил уверить меня:
— Не беспокойся, господин! Тромбон исполнит свой долг.
— Хотел бы надеяться.
— Раз ты угощаешь пивом, да в придачу и ракией, я этим тромбоном убью обоих аладжи!
— Осел! — шепнул ему пристав. — Пока вы знать не знаете об этом.
— Ах так! — поправился герой-тромбонист. — Тогда я беру свои слова обратно!
— Они уже сказаны, — усмехнулся я. — Итак, вы знаете, в чем дело.
— Господин, они не давали мне покоя, пока я не сказал им, — оправдывался пристав. — Они так воспылали храбростью, что мне пришлось бы опасаться за свою жизнь, если бы я продолжал хранить молчание.
— Да, ты свою жизнь сберег. Мне не нужно даже объяснять этим бравым людям, что от них требуется.
— О нет, все же скажи им небольшую речь, чтобы еще воодушевить их, и уж тогда никто не справится с ними.
— Речь скажу я, не правда ли, сиди? — спросил Халеф.
Поскольку его ораторский талант я знал, то кивнул и лишь спросил:
— Кто поведет этих бойцов?
Полицейский ответил:
— Конечно, я, как пристав, стану фельдмаршалом этой армии. Я очень хорошо разбираюсь в стратегии. Я разделю мое войско на две половины, которыми будут командовать дивизионные генералы. Мы тайно окружим врага и пленим. Он не улизнет, ведь мы будем наступать с двух сторон.
— Отлично! А для чего тогда музыка?
— Нам же надо нагнать на врага ужас при одном приближении к нему. Мы свяжем злодеев и повергнем их к твоим ногам. И раз уж ты видишь, какие мы все храбрецы и удальцы, стоит ли медлить с баранами, ожидая, пока мы вернемся с победой. Вели их зажарить сейчас же. Я привел с собой нескольких женщин, которые знают в этом толк; они направились во двор и уже занялись приготовлениями. Разумеется, вы удостоитесь лучших и самых нежных кусков баранины, а именно тех, что располагаются над хвостом. Мы же прекрасно знаем, что требует от нас вежливость.