На земле штиптаров
Шрифт:
Он поднял упавшее ружье, схватил напарника за руку и потащил его за собой. В следующее мгновение они исчезли.
Из слов Манаха можно было понять, что они вовсе не намеревались стрелять. Им очень хотелось, чтобы слуги Хабулама не обнаружили их присутствие.
Теперь я обратился к своим спутникам:
— Возьмите оружие и спешите в конюшню! Видимо, эти люди захотят увести наших лошадей.
Все опрометью бросились к двери. Я снова уселся напротив нее, держа штуцер в руках и готовясь ко всему.
Вместе с остальными ушла и Анка. Через некоторое время она вернулась
Сейчас первым делом надо было узнать, возле каких деревьев наши враги оставляли своих лошадей; однако ни Анка, ни Яник не знали этого.
— Я уверен, что Хумун это знает, — добавил юноша, — но он не скажет тебе.
— У меня есть хорошее средство, — возразил я, — клещи, с помощью которых я вытащу из него все что угодно.
— Тогда ты способен на большее, чем кто-либо еще. Хумун никогда не выдаст ни своего хозяина, ни его сообщников.
— Посмотри и убедись, как он будет со мной откровенен. Ты хорошо знаешь Африта, портного?
— Нет. Правда, я знаю, что на самом деле его имя — Суэф, но более подробно я не могу рассказать о нем. Он часто бывает у Мурада Хабулама, и я подозреваю, что обсуждает с ним отнюдь не честные дела. Поэтому я всегда сторонился его. С такими людьми лучше не якшаться. Мне бы очень хотелось уехать отсюда, и я был бы рад проводить тебя до Вейчи. Если у тебя есть дела в Каранорман-хане или поблизости, я мог бы тебе, наверное, помочь.
— Я ищу там одного крупного преступника, и он, вероятно, друг и сообщник Хабулама.
— Как? Мой господин дружит с такими людьми?
— Да. Люди, которые были у него сегодня, тоже разбойники и убийцы, которые покушаются на нашу жизнь. А каков господин, ты сам убедился, ведь он же хотел нас отравить.
— Это верно. Я не останусь здесь, эфенди. Я уйду из этого дома, пусть даже долго буду мыкаться без денег и работы. Пусть мы отсрочим наше счастье, но лучше уж подождем, чем останемся в услуженье у такого хозяина.
— Нет, что касается денег, то тебе причитается жалованье от меня, да и Анке тоже. Вы ведь спасли нам жизнь. Не будь вас, нас уже не было бы в живых. Так что, вы вправе требовать с нас плату, соразмерную вашим деяниям и нашим возможностям.
— Это верно, — раздался голос в дверях. — Мы не хотим, чтобы нас поминали как людей неблагодарных, сиди.
Это сказал Халеф. Он вернулся из конюшни и услышал окончание нашего разговора. Он продолжал:
— Мы, к сожалению, небогаты, но помочь вашему счастью, наверное, сумеем. Если вы откажетесь от своего места из-за нас, нам надо позаботиться, чтобы вам не нужно было снова идти в услужение. Итак, как подобает достоинству моей души, я спрашиваю тебя, Яник, согласен ли ты взять Анку в жены.
— Конечно! — Яник засмеялся от радости.
— А когда?
— Как можно скорее!
— А ты, цветок Килиссели и спасительница нашей жизни, скажи, станет ли батрак Яник твоим мужем, которому ты обязана повиноваться всегда, доколе он остается в своем уме и не требует от тебя никаких
— Хорошо, пусть он станет моим мужем, — зардевшись, промолвила девушка.
— Ладно, да снизойдет на вас благословение, таящееся в этом кошеле счастья и благодарности. Я прославленный казначей нашей компании. Прежде эти деньги приносили беды, но мы вознамерились превратить их в монету счастья, и вот теперь у нас появился повод добиться этого.
Он извлек свой продолговатый кошелек, в котором хранились деньги, добытые нами во время сражения при Дерекулибе, и открыл его.
— Ты позволишь, сиди? — спросил он меня.
— С удовольствием! — Я кивнул, заинтригованный тем, сколько он даст обоим.
— Подставьте ваши ладони, дабы в них пролился дождь счастья.
Яник не медлил. Он протянул хаджи ладони, прижав их друг к дружке. Увидев это, Анка сделала то же самое. В их ладони могло уместиться довольно много денег. Халеф запустил руку в кошелек и принялся отсчитывать монеты. Он поочередно бросал золотые монеты в ладони Анки и Яника, перечисляя:
— Бир, ики, эч, дерт, беш, алти, еди, секиз, докуз, он…
Он отсчитывал золотые турецкие фунты; каждый из них
шел за сто пиастров, то есть оба получили по тысяче пиастров — значительную сумму для этих людей. Затем он спросил обрадованную и изумленную молодую пару:
— Вы знаете, что такое лаж [21] ?
— Нет, — ответил Яник.
— Это разница между ценой золота и серебра. Сейчас она равна восьми на сто. Если вы вздумаете обменять эту монету, то за сто пиастров золотом получите сто восемь пиастров серебром. Если вы учтете это, то каждый из вас выиграет на разнице курсов еще по восемьдесят пиастров.
21
Лаж — превышение рыночной цены золота.
Это разъяснение было вполне уместным. Сто шестьдесят пиастров были для нашей пары нешуточной суммой. Но молодые слушали его слова вполуха. Все их мысли и чувства выражались в их сиявших от радости взглядах, прикованных к этим монетам.
— Господин, — сказал наконец Яник, — ты шутишь над нами?
— Я говорю совершенно серьезно, — ответил Халеф.
— Но такого же не бывает! Тысяча пиастров мне и тысяча пиастров Анке — кто в это поверит?
— Все, что у вас в руках, — ваше, а что у меня в руках — мое. Делайте со своим хозяйством то же, что я со своими деньгами. Смотрите!
Он свернул свой кошель и, усмехнувшись, сунул его в карман. Они не решались последовать его призыву.
— Эти деньги — чистое золото! — воскликнула Анка. — Скажи нам еще раз, что они наши, иначе я не поверю в это.
— Ох, да мне все равно, верите вы или не верите. Главное в том, чтобы вы их спрятали, а позднее женились. Яник ведь такой торопливый человек, что и здесь ему не к лицу медлить.
— Нет, мне надо спросить сперва эфенди. Это такая большая сумма! Нам не нужно столько, у нас же есть свои сбережения. Что вы себе оставите, коли раздали нам целое состояние?