На злодеев глаз наметан
Шрифт:
– Что ж, – сказал я Данну, – выходит, Ма – обычный мелкий мошенник. В Лондоне много таких, как он, которые обирают легковерных простаков.
– И что бы ни говорила эта женщина, сейчас он не во Франции. Теперь нам это доподлинно известно! – фыркнул Данн. – Он рыщет где-то в Лондоне. Он знал, где и когда состоятся похороны. Откуда он мог все узнать? Только от Гийом. Он ждал на кладбище удобного случая похитить Флору Тапли. Дерзкий шаг, но наши заговорщики были в безвыходном положении. – Данн ткнул в меня толстым пальцем. – Они не знали о существовании Флоры, когда последовали за несчастным Тапли в Англию! Представляю, как потрясло их известие о ней.
– Теперь, когда у нас появились новые сведения, я готов еще раз побеседовать с нашей гостьей, – объявил я.
– Надеюсь, мадам, – начал я, чуть позже усаживаясь напротив
Викторина Гийом не удостоила меня ответом, зато ее злобный и презрительный взгляд стоил тысячи слов.
Она по-прежнему выглядела опрятно в своем вдовьем наряде, а черный парик уверенно сидел на ее голове. И пусть ее выдержка была наигранной, она хорошо блефовала. Я надеялся, что очень скоро мне удастся ее сломить.
– Вам следует знать, мадам, что мы получили сообщение от французской полиции.
Она ненадолго прищурилась, но вскоре ее черные глаза снова посмотрели на меня в упор.
– Значит, вам сообщили, что мой брак вполне законен, – ответила она.
– Да, мадам, нам сообщили и это… и многое другое. Вы, мадам, прожили довольно бурную жизнь.
– Инспектор, вы не дурак, – холодно заметила она. – Вы знаете, что мир неблагосклонно относится к одиноким женщинам. Я родилась внебрачным ребенком. Моя мать была певицей в кабаре на Монпарнасе. С юных лет мать отдала меня в балетную школу в надежде, что у меня будет профессия, которая позволит мне не жить на улице, и рано или поздно я найду себе богатого покровителя, который позаботится о нас обеих. Моя мать умерла всего несколько лет назад от чахотки. Всю жизнь я привыкла надеяться только на себя и выжила, потому что всегда делала то, что было необходимо. Но меня ни разу не обвинили ни в каких преступлениях, инспектор!
– Мадам, как говорится, для всего бывает первый раз. Наши коллеги сообщили, что однажды вас обвинили в сводничестве… Вы поставляли девушек богатым клиентам.
Ее глаза полыхнули гневом.
– Речь шла только об одной девушке! Только об одной! Прежде чем вы меня осудите, инспектор, позвольте рассказать вам о ней! Родители вынуждали ее выйти замуж за отвратительного старика, которого она ненавидела и боялась. Поэтому она убежала из дому. Я нашла ее на улице, где она просила подаяние. Я взяла ее к себе домой и попыталась помочь, найдя ей покровителя, который мог бы о ней позаботиться. И я нашла ей такого покровителя, порядочного человека, который хорошо обращался бы с ней. Потом, разумеется, объявились ее родители. Они пожелали вернуть свою дочь! Я соблазнила их невинное дитя, подбила девушку к презренной и безнравственной жизни. Они подали жалобу в полицию. Полицейские явились ко мне. Несчастное дитя вернули домой к родителям. Почему же родители приехали за ней? Думаете, они хотели загладить свою вину, помириться с дочерью? Ничего подобного! Они просто боялись сплетен и скандала. Снова возник отвратительный жених… На сей раз девушка понимала, что ей некуда бежать. Несчастная отравилась мышьяком. Ужасная смерть, инспектор! После ее смерти полицейские перестали мне докучать. Мне не предъявили никаких обвинений на суде. Никто, конечно, ни в чем не обвинял и родителей, и грязного старикашку, который стал причиной трагедии.
– И тем не менее в полиции на вас заведено дело, мадам. Если то, что вы мне сейчас рассказали, правда, вам очень не повезло.
– Полицейские во всей Европе, а может быть, и во всем мире любят заводить дела, – заметила Викторина Гийом. – Наверное, из-за вашего рвения французские и английские налогоплательщики верят, что их деньги расходуются с умом.
Я решил сменить тему. Неприятно было, что в словесных баталиях она всякий раз одерживает надо мной верх.
– Давайте поговорим о вашем сообщнике, Экторе Ма. Он – совсем другого поля ягода. В полиции он прекрасно известен, и ни одно из обвинений против него не подвергается сомнению. В тюрьме он сидел два раза, не меньше. Некоторое время никто не видел его ни в Париже, ни вообще во Франции. Он сейчас здесь, в Лондоне, не так ли? Мы подозреваем, что именно Ма пытался похитить Флору Тапли на кладбище. И он точно знал, где ему для этого представится удобный случай, – вы все ему рассказали. Назвали час, место и день. Будьте уверены, мадам, вам предъявят обвинения в сговоре с целью похищения.
Я бросал кости наугад. Возможно, обвинения и справедливы, но, не поймав Ма, нам трудно будет что-либо доказать.
– Я не знаю, кто был тот человек на кладбище… – снова начала Викторина, но я ее перебил:
– Прошу вас, мадам, не надо! Только что вы были настолько любезны, что признали: я не дурак. Так что, пожалуйста, не ведите себя со мной как с дураком. Равным образом и я считаю вас умной женщиной. Вы, наверное, догадываетесь, что таким, как Ма, доверять нельзя. Мы непременно его схватим. Сейчас он бежит, как загнанный лис. Но мы его схватим. Наши французские коллеги уже предупреждены и ждут его. Если он вернется во Францию, там его арестуют. И тогда он пойдет на все, лишь бы уйти от наказания. Я знаю таких, как он. Сейчас собственная шкура для него дороже всего на свете. Он понятия не имеет, что такое честь и верность.
Она ничего не ответила, но смерила меня настороженным взглядом. Во мне затеплилась искорка надежды: может быть, ее удастся уговорить на сделку. Она поступит так, как поступала, по ее словам, всегда, сделает то, что необходимо для нее, в том числе выдаст Ма, но только если я буду действовать осторожно.
– Мадам, – снова заговорил я, – давайте поступим по-другому. Я попробую рассказать, что случилось, а вы меня поправите… Вы согласны?
– Я не могу вам помешать, – холодно ответила она.
– Томас Тапли – англичанин, который много лет прожил во Франции. В силу личных причин он не мог вернуться на родину. Он старел и начал жалеть о том, что у него нет постоянного дома. Вы владеете меблированными комнатами на окраине Парижа. Однажды к вам пришел Тапли… Он выглядел бедным и жалким, однако вы сразу поняли, что перед вами настоящий джентльмен. Он поселился у вас. Вскоре становится очевидно, поскольку у вас зоркие глаза, что этот «бедный» англичанин в потертом костюме не совсем нищий. Он регулярно платит за комнату, не требуя отсрочек. К нему откуда-то поступают деньги. Может быть, он не понимает, насколько хорошо вы говорите и читаете по-английски. Однажды, когда его не было дома, вы входите к нему в комнату. Вам удается добраться до его личных бумаг. Он переписывается с английским банком, с конторой поверенных. Вы находите упоминание о его имуществе…
Викторина ни разу не попыталась меня перебить, и я понял, что иду по верному следу.
– Вы рассказываете о Тапли своему близкому другу Эктору Ма. Ма чует добычу. Он очень заинтересовался. Не знаю, кому пришла в голову мысль женить Тапли на вас. Ему самому, возможно, хотелось на старости лет обрести покой и уютный дом. Возможно, все придумали вы. В прошлом вам уже приходилось жить под опекой покровителя. Вы уже не молоды, простите меня за прямоту, чтобы искать себе покровителя такого рода. Но с Тапли ваше положение изменилось. Вы стали его покровительницей, женой, которая будет заботиться о нем и обеспечит ему комфорт. Как бы там ни было, вы обвенчались… Вначале все шло хорошо, но вдруг Тапли заболевает. Вы, преданная жена, заботитесь о нем. Но когда он выздоравливает, то вместо признательности испытывает отчуждение. Может быть, Ма все время околачивался поблизости, и Тапли догадался о его роли во всей истории… Может быть, Ма недоумевал, почему вы так усердно выхаживаете мужа. Ведь если вы позволите ему умереть, сможете поехать в Англию и потребовать часть имущества! Вы оба совершенно уверены, что у Тапли есть деньги. Наверное, во время его болезни вы читали письма, которые приходили на его имя, или рылись в его бумагах… Как бы там ни было, Тапли обо всем догадался. Он боится за свою жизнь. Если он снова «заболеет», ни один врач не сочтет его болезнь странной, ведь он только что перенес тяжелую лихорадку. Может быть, Ма именно так все вам и говорил, мадам. Однажды, когда вас не было дома и Ма не крутился поблизости, Тапли собрал вещи и бежал. Он в полном отчаянии. Ему кажется: нигде во Франции он не может чувствовать себя в безопасности. Поэтому он возвращается на родину, в Англию. Он едет в Харрогит к своему поверенному и отдает ему на хранение личные бумаги. Он очень хочет, чтобы его документы хранились в надежном месте, и упоминает о некоем «инциденте». Поверенному показалось, что Томас Тапли был страшно напуган… Мадам, я до сих пор более или менее прав?
– Вы превратно истолковываете факты, которые узнали от меня, инспектор, – ответила Викторина. – Вы не сказали ничего нового, разве что домыслили то, что мог сказать Эктор Ма. По поводу того, что он говорил на самом деле, спросите лучше самого Эктора!
– Вам не удалось найти мужа во Франции, и вы решили, что он уехал в Англию, как вы мне и говорили, – продолжал я. – Вы понимали: если найдете его, он не вернется вместе с вами во Францию. Думаю, вы с Ма собирались найти его и убить.
Викторина вскочила. Ее глаза полыхали гневом.