Набат. Агатовый перстень
Шрифт:
— В Фарабе очень воняет, не пора ли уносить отсюда ноги?..
Кавалькада въехала в массивные низкие ворота и очутилась во дворе казия фарабского. Хозяина, видимо, кто-то предупредил. Он приветливо встретил гостей, сам держал под уздцы коней, суетился, кричал на слуг, распоряжался… В конце обширного, чисто выметенного двора, окружённого с трех сторон приземистыми конюшнями, рассчитанными на суровые зимы, стояло низкое массивное здание для приёма гостей. Сделанные добротно, сложенные из необкатанных камней постройки поражали своей громоздкостью. Строили в Фарабе навечно, грубо и прочно, не заботясь о красоте. Михманхана казия внутри своими неровными закопчёнными стенами и низким потолком больше походила на пещеру. Углы комнаты были завалены вьюками, сбруей, шерстяными мешками с зерном. Две двери со створками из грубых арчовых досок, выходившие прямо на террасу, заменяли окна. Скудный свет проникал в миманхану через верхние проёмы с решетками, заклееными промасленной бумагой.
Угощение, разложенное на дастархане, расстеленном на мохнатых кошмах, оказалось столь же обильным, сколь и тяжеловесным. Хозяин дома, казий, хилый с прозрачным лицом и шелковистой бородкой клинышком старичок, как-то не подходил к этому пещерное жилищу, ни своим утончённым обликом, ни вежливым обращением. Он так настойчиво угощал, рассыпаясь в изощрённых любезностях, что чёрствый ячменный хлеб казался мягким, жирные пирожки с луком и красным перцем — нежными, клёклое серое тесто бешбармака вкусным. Старичок без конца говорил. Речь его изобиловала бесчисленными подробностями и орнаметальными украшениями, но гости скоро поняли, что из слов казия ничего узнать нельзя. На вопросы о дальней-шем пути он отвечал пространными предположениями, но ускользал, как вьюн, от разговора по существу.
Просидев за дастарханом часа два, Пётр Иванов знал столько же, сколько ему было известно в Самарканде, хотя казий через каждые два слова заверял в своей преданности советской власти и в горячем желании помочь всеми своими знаниями и авторитетом среди дехканства.
— Разговор хозяина мне не нравится, очень сладкий, — заметил Мирза Джалал, когда казий вышел минутку. — Он знает что-то, но помалкивает.
— А мне не нравится вон та газета, которую почтенный казий забыл убрать. Почему к такому другу советской власти, как наш хозяин, вдруг в Фараба попадает английская газета «Сивил энд милитери газет», а?
— Вот он придёт, я его спрошу...
Но осуществить свое намерение Пётр Иванович успел. В комнату быстро проскользнул с расстроенный лицом Алаярбек Даниарбек. Убедившись, что казия нет, он тихо сказал:
— На нашем дастархане чёрствый ячменный хлеб, а тут по соседству, в другой михманхане, белые молочные лепёшки и все сладости мира. Мы сидим в конуре скотников, а там кашмирские ковры и шёлковые одеяла. Для кого, я спрашиваю? Каких гостей ждёт любезный казий? И почему в дальней конюшне заседланы ференгистскими сёдлами пять джиранкушей?
Доктор вскочил.
— А ну-ка, пойдем, посмотрим. Сейчас мы... Кончить фразу он не успел. Со двора донесся оглушительный топот копыт и визгливые голоса.
Чувствуя надвигающуюся угрозу, даже нехрабрый человек стремится встретить её лицом к лицу. И все бывшие в михманхане кинулись из-под низкого давящего потолка к свету, во двор, не отдавая себе отчета в размерах и характере опасности, прямо ей навстречу... Между айваном и воротами сгрудилось десятка полтора вооружённых всадников. Некоторые из них слезали с лошадей, другие сидя в седле, громко выкрикивали приказания слугам, суетившимся под ногами коней.
Несколько мгновений, показвшихся Петру Ивановичу вечностью, никто не произнёс ни слова.
Дикий визг «Красные! Красные!» прорезал наступившую тишину. И даль-ше произошло нечто невероятное. С воплями, рёвом, толкаясь, сшибая друг друга с сёдел, топча людей, всадники ринулись через ворота на улицу...
— Ещё немного — и во дворе стало тихо. На улице прогремел, удаляясь, топот многих коней, у ворот валялась оброненная винтовка.
Первым обрёл способность двигаться и действовать Алаярбек Даниарбек. Он подбежал к воротам, запахнул створки и запер их на тяжёлый засов, затем поднял винтовку и принёс её на айван.
— Английская, — кратко резюмировал события всё ещё бледный доктор.
Прибежал казий. Подбородок и губы у него дрожали. Бородка тряслась, но он изо всех сил старался показать, что ничего не случилось.
— Ужасное недоразумение... Путаница получилась… Пожалуйте, пожалуйте, — не заговорил, запел он и повёл гостей на этот раз уже в пышно убранную комнат с богатым дастарханом. — Всё приготовлено, дорогие гости. Прошу, прошу.
— Это для них приготовлено? Кто они такие? — не выдержал Алаярбек Даниарбек. Казий сделал вид, что не расслышал вопрос, и продолжал нараспев: Прошу, прошу.
Но доктор так и не принял приглашения присест! Он стоял посреди михманханы. С лица старичка-казия постепенно стиралась ласковая улыбка.
— Что происходит в Фарабе? — спросил доктор. — Здесь хозяева басмачи или советская власть?
Казий стал совсем серьёзным,
— Я бы хотел сказать... Вам здесь нельзя оставаться. Вы успеете засветло подняться на перевал. Через час-два будет поздно...
Не прощаясь, он вышел.
Когда все уже сидели на конях и были открыты все ворота, казийский слуга — здоровый молодой горец, — приблизившись к всадникам и делая вид, что поправляет лошадей подпруги, быстро сказал:
— В ворота не выезжайте. Там, на базарной площади, много вооружённых людей. Они вас из кишлака не выпустят.
— Куда же ехать?
— А я вас провожу.
Горец вывел Петра Ивановича и его спутников через задний пустынный двор и пролом в каменной ограде на берег говорливого потока и дальше вверх по его руслу. Когда пробирались густыми зарослями тальника, горец неожиданно засмеялся и сказал:
— Они струсили, они приняли вас за красных солдат и с перепугу удрали со двора, точно за ними гнались злые джины...
Помолчав, он добавил, отвечая, очевидно, на свои мысли:
— А казию не верьте. Он «иот унсур» — чуждый элемент. Он из старых кровопийц белого царя. Но oн хитрый, он не хочет, чтобы с вами что-нибудь случилось у него в михманхане. А вдруг советская власть сильнее.
Кишлак скрылся из глаз. Проводник показал рукой чуть левее белой шапки Хазрет Султана.
— Держите путь прямо. Увидете развалины мазара, возьмите влево.
— А как мы попадём на перевал Качающегося Камня?