Наблюдатель
Шрифт:
Наш нейрохирург.
Измученная Каро уснула сразу же, как только ее голова коснулась подушки, и проспала дольше, чем обычно. Утром она долго лежала в постели, чувствуя, как комната нагревается под лучами поднимающегося все выше солнца, и думала о том, что накануне рассказали ей Джулиан и доктор Вейгерт.
Мультивселенная, разветвляющаяся каждый раз, когда наблюдается любое действие, в том числе если наблюдателем является тот самый человек, который это действие совершает. Каждая ветвь представляет собой все возможные результаты случившегося наблюдения, точно так же, как каждое наблюдение электрона может повлечь за собой любой возможный результат. До момента наблюдения электрон был просто неопределенным набором возможностей. Наблюдение «свернуло» его в частицу или волну с определенным положением, и он продолжил свой путь. Так, по мнению Вейгерта и Джулиана, разветвляются отростки вселенной, «создаваемые» компьютерным чипом и человеческим решением.
Сколько раз Каро доводилось выбирать какое-то решение из двух или более вариантов? Она могла зрительно представить себе свою жизнь как бесконечно разветвляющееся дерево, каждая ветвь которого – это доступный для нее путь. Если бы мать не сказала тех ужасных слов на похоронах сына, брата Каро, если бы Каро не пришла в ярость, если бы злоба, столько лет копившаяся в их семье, не выплеснулась в конце концов хаосом? Если бы ее и Эллен не лишили наследства? Если бы она выбрала делом жизни не медицину, а какое-то иное занятие? Если бы Элен вышла замуж не за подонка, или если бы у нее не родилась Анжелика, или если бы она отдала Анжелику в приют для младенцев-инвалидов и пошла работать? Эти и миллионы других решений – «наблюдений», на языке Вейгерта, – открыли бы совсем другие пути в жизни.
Впрочем, все это понятно без зубодробительной квантовой физики. Деревья, пути – эти банальные метафоры знакомы всем и каждому. Но Джулиан и Вейгерт доказывали, что эти пути существуют или могут быть созданы (тут она никак не могла разобраться) в других ветвях множественной вселенной. И что Джулиан уже делал это.
Допустим, электрон может не стать материальным, пока кто-то не пронаблюдает его, но Джулиан-то не электрон. Да и она сама – тоже. Разве что… разве не состоит она из электронов, атомов и молекул? И эти крохотные, несущие электрический заряд частицы в ее мозгу, посредством которых информация передается от нейрона к нейрону, частицы, управляющие всеми ее ощущениями и мыслями… разве они не подвержены квантовым эффектам? Еще как. Это, по крайней мере, общепринятые научные данные. Теория Вейгерта, исходя из того, что она успела вычитать в обнаруженных файлах, имела смысл. Она основывалась на известных экспериментах, и Каро не смогла найти никакого изъяна в просмотренных рассуждениях.
– Я сделана из квантовой пены, которая коллапсировала в Кэролайн Сомс-Уоткинс, – произнесла она вслух.
И тут же возразила себе: нет, я сделана из смятения.
Взяв телефон, Каро позвонила Эллен. Та не ответила. Каро отправила сообщение, а потом и электронное письмо.
Тут она внезапно почувствовала, что очень проголодалась, и отправилась в «трапезную». Время завтрака уже подходило к концу, но одна из работниц кухни, умевшая кое-как объясняться по-английски, подала ей овсянку и кофе. Каро не сомневалась, что им хорошо платят за ежедневную работу на этой научной базе, но была уверена, что никто из этих людей никогда не заходил в Третье крыло. Ей было интересно, кто там наводил порядок, кто ухаживал за единственной клумбой. Представить себе Джулиана, или доктора Вейгерта, или даже Бена Кларби со шваброй и совком для мусора она никак не могла!
Словно подслушав ее мысли, на стул по другую сторону столика опустился Джулиан. Каро напряглась, готовая выслушать выговор или насмешку по поводу вчерашнего происшествия с девичьей сливой, но Джулиан обошелся без этого.
– Доброе утро, – сказал он. – Доктор Ласкин сейчас у Сэма, но потом обязательно осмотрит вас. Вы ведь не трогали глаза руками?
– Нет.
– Отлично! Хорошо выспались?
– Да, благодарю вас. Скажите, нельзя ли найти доктора Вейгерта? Я хотела бы задать ему несколько вопросов насчет множественных вселенных.
– Лучше задайте их мне. Собственно, именно поэтому я напал на вас, прежде чем это сделал бы Джордж, – чтобы спасти вас от ужасного испытания множеством формул и уравнений. А также потому, что, будучи единственным человеком, которому Дэвид Уикс впаял в мозги микросхему, я могу ответить на ваши вопросы по поводу операции.
– Которые я лучше задам доктору Игану, который как-никак нейрохирург.
Джулиан улыбнулся.
– Конечно, конечно. Я вовсе не считаю себя достаточно квалифицированным для того, чтобы рассказывать вам о том, как резать человеческую голову, пусть даже и мою собственную. Но ведь мне точно известно, что вы, Каро, делали подобные операции и вживляли электроды для прямой стимуляции мозга, чтобы контролировать тремор при болезни Паркинсона.
– Я вижу, вы очень тщательно исследовали мою жизнь и работу.
– Если уж я что-то исследую, то всегда делаю это очень тщательно, – ответил он и тут же скорчил смешную гримасу, как будто ужасно устыдился собственной хвастливости.
Каро не смогла удержаться от смеха. Определенно, он обладал недюжинным актерским талантом.
– Вы мне это прекратите, молодой человек! – сказала она тоном строгой учительницы.
Он послушно сложил руки на столе и кротко пропищал:
– Слушаюсь, мэм.
Боже, она ведь флиртует с ним! Но у него такая озорная улыбка, а уж глаза…
Она резко взяла себя в руки.
– У меня есть вопросы насчет вашего импланта – и по части собственно операции, и о вашем субъективном восприятии.
– Субъективное будет проще. Все ощущения, полученные мною в альтернативной ветви мультивселенной, полностью записаны.
– Записаны?! – повторила она.
– Так точно, – подтвердил он, чуть заметно улыбнувшись. – Вчера вы видели в Третьем крыле нашу аппаратуру для визуализации зрительных образов. Она записывает образы, возникающие в мозгу в то время, когда сознание пребывает в альтернативной ветви вселенной.
– Очень хорошо, – сказала Каро, хотя не имела ни малейшего представления о том, как ей следует оценивать еще один узор в и без того очень сложной картине. – Обязательно посмотрю эти записи. Но сначала ответьте мне на другой вопрос. Сколько еще проживет доктор Уоткинс?
– Может быть, четыре месяца, но не больше шести.
Примерно так она и думала.
– Вы давно работаете с ним?
– Проект они начали вдвоем с Джорджем пятнадцать лет назад. Они были закадычными друзьями еще с Оксфорда. А я присоединился спустя несколько лет.
Пятнадцать лет. Что ж, это объясняет исчезновение их обоих – Сэмюэла Уоткинса и Джорджа Вейгерта – из поля зрения широкой публики. А вот определение «закадычные друзья», кажется, не очень подходит для них обоих.
– Хотелось бы – если можно, не откладывая – посмотреть ваши записи.
– Конечно, можно. Мы… О, привет, Ральф. Ты, наверно, еще не знаком со своим новым боссом. Доктор Каро Сомс-Уоткинс, доктор Ральф Иган, ваш ассистент. Правда, временный.
Иган кивнул Каро, шлепнулся на стул и объявил без всяких предисловий: