Набоб
Шрифт:
Джаты действительно отступали. Через несколько минут они исчезли за холмами. Мадек подсчитал свои потери: около пятидесяти убитых — в основном сипаи.
Убедившись, что караван во главе с Корантеном благополучно перешел болото, Мадек приказал солдатам тоже переправиться на тот берег. Сам он замыкал колонну. Вдруг он остановился и бросил последний взгляд на страну джатов. Вот новый поворот в его судьбе, новое расставание: там вдали остался его дворец в Бхаратпуре, его сады, его простое счастье, его надежда на то, что страсти ушли в прошлое. Там же остался и Диг, где, как он думал, навеки затворилась владычица Годха. На другом, неведомом, берегу его ждал Дели и возрождающаяся Французская Индия.
ГЛАВА XXVI
Дели
Декабрь 1772 года
Страна Могола разочаровала Мадека своим однообразием. Почему-то он представлял ее себе цветущей плодородной землей, а увидел скучную пустынную равнину с редкими купами деревьев, рыжими болотами и жалкими соломенными лачугами крестьян. Мадек начал жалеть о том, что уехал из Бха-ратпура. Прошло уже двенадцать дней с тех пор, как он покинул страну. Рана на руке понемногу заживала; дорога была спокойной и монотонной. Ни жары, ни пыли, наилучшее время года для путешествия. Но все равно Мадек был мрачен.
Утром двенадцатого дня вдали показались красноватые купола минаретов.
— Дели, Рим Востока! — воскликнул Керскао.
— А по-моему, это похоже на военный лагерь, — буркнул Мадек. — Посмотри на городские стены. А крыши за ними напоминают походные палатки. Обычный лагерь, только из камня.
— Ты еще увидишь, какие там есть чудеса, — сказал Керскао. — Об этом говорят все путешественники. Сказочный базар, великолепные мечети, крепость, висячие сады, во дворце Могола — трон с двумя павлинами из драгоценных камней и золота, потолки, отделанные серебром. Этот город стар, как мир. Это семь городов, да, семь городов, построенных друг над другом. Первым здесь поселился Индра, бог неба…
— В этом городе нет ничего индийского, — прервал его Мадек. — Избавь меня от россказней путешественников, Керскао. Меня интересует только Могол.
Он обернулся, чтобы взглянуть на Корантена. Было заметно, что слон устал. У него был грустный вид, как будто его одолевали тяжелые думы. «Может, и правда, слоны предчувствуют зло, как говорят индийцы», — подумал Мадек. Корантен явно утратил свои игривые манеры. Эта страна не нравилась ему.
— Не по душе мне эти места, — объявил Мадек своему спутнику. — Нет, правда, этот город совершенно меня не трогает.
— Все могольские города похожи друг на друга. Минареты, красные стены… Агра такая же.
Сидящий на коне Мадек внутренне напрягся.
— В Агре, Керскао, есть Тадж!
Мадек злился на себя. Он понимал, что неправ. Он знал, что каждый город неповторим и своеобразен. Разве можно перепутать тропически вялый Пондишери и тлетворную, но великолепную Калькутту, хотя стоят они на берегу одного и того же океана? А северным городам, Лакхнау, Лахору присуще персидское очарование куртизанок, таких как Мумтаз, но у них не было ничего общего со скалистой горделивостью раджпутских городов.
Мумтаз словно почувствовала, что Мадек подумал о ней. Она высунулась из повозки и, увидев огромный минарет, радостно закричала:
— Кутб Минар, Мадек-джи, Кутб Минар!
Она сияла. Это была ее страна; здесь все было мусульманским. Полюс Веры считался самым высоким минаретом. Мадек вспомнил, что Дели построен на костях раджпутских героев, предков людей, которые верят астрологам и поклоняются миллионам богов. Здесь была побеждена Индия храмов и танцующих божеств. Но ее победитель теперь и сам близок к смерти.
Увидев неподалеку разрушенный караван-сарай, Мадек решил сделать здесь привал и приказал остановиться. Солдаты бросились к колодцу, а женщины вылезали из повозок и стали приводить себя в порядок. А Мадек тем временем спрыгнул с коня и взобрался на остатки стен. Это была старая привычка путешественника и солдата — прежде чем войти в чужую страну, окинуть ее взглядом сверху. Но на этой полупустынной равнине ему еще ни разу не представилось такой возможности.
Земля вокруг была красной. Городская зубчатая стена тоже охристо-красного цвета, местами была разрушена. Мадек понял, что здесь побывали пушки и боевые слоны. За стеной картина была не менее грустная: обветшавшие дворцы и мавзолеи, одичавшие сады. Крепость Могола тоже приводила в уныние.
На заре следующего дня к Мадеку явился главнокомандующий армии Могола по имени Нагеф-хан. Это был человек приятной наружности, с ухоженной бородой и хитрой улыбкой. Он умело уклонился от всех вопросов, связанных с международной политикой, и свел весь разговор к одной-единственной теме — к ритуалу въезда в Дели набоба Мадека. К величайшему удивлению Мадека ритуал должен был продлиться три дня. Через несколько часов переговоров Мадек задумался: уж не насмехается ли над ним этот главнокомандующий?
Потомки Моголов не только сохранили, но и развили свою легендарную любовь к церемониалам. В этом Мадек убедился на следующий же день. Сначала ему показалось, что это обычная индийская церемония с позолоченными тюрбанами, султанами, драгоценными камнями, слонами, конями, музыкантами и танцовщицами. Знаменитые могольские вельможи прибыли в полном составе. Но зато все они, рузиндары, мансебдары, омра, панчазары, дуаздех хазари, Жемчужины Славы, Столпы Империи, двигались за кортежем Мадека со своими музыкантами, флагами, солдатами в кольчугах и с мушкетами. Казалось, что процессии не будет конца.
Впрочем, в первые часы Мадек испытывал восторг триумфатора. Рядом со знаменем Могола развевался его новый стяг набоба и бело-золотое полотнище французского флага, на котором он приказал вышить изображение своего любимого Корантена. Отовсюду сбегались толпы людей, которые вопили, танцевали и пели. Наконец-то Дели показал, что он — живой город, а не пустыня.
Процессия шла по улицам — мимо мавзолеев, дворцов, минаретов и мечетей. Иногда между фасадами домов мелькала крепость Могола. Процессия направлялась было прямо к ней, но в последний момент воскурители благовоний и слуги с опахалами, шедшие впереди кортежа, поворачивали вправо или влево, как бы повинуясь некоему капризу.