Начало долгой зимы
Шрифт:
Волна нестерпимого жара проходит рядом, но это уже не может остановить воина. Самул летит вперед, даже не думая о том, прикрывает ли его спину сейчас кто-то, а вот демоны шарахаются в стороны от сверкающего меча. И это даже на руку, так как больше никто не стоит на пути к цели.
— Иди сюда, паразит! Как ты вообще смог стать командиром? — охрипшим голосом Самул провоцирует врага, который мог ведь просто взлететь, но теперь с ревом несется навстречу. Рука так сильно сжимает рукоять меча, что постепенно теряет чувствительность, а глаза смотрят только в одну точку, куда сейчас будет нанесен удар.
Самул Нотс умеет
Эта победа становится причиной повторного отступления врагов, которые явно не ожидали, что люди будут биться настолько отчаянно. Самул тяжело дышит и стоит на коленях, опираясь на меч. Силы тела не бесконечны и в следующий раз будет намного сложнее. А пока что нужно снова спуститься со стены до бочки и напиться, но перед этим проверить количество выживших и подбодрить воинов.
— Мы победили! И будем побеждать дальше!
Солдаты подхватывают выкрик и поднимают оружие над головой. Теперь нужно собрать трупы демонов, погибших на стене и пытавшихся её перелететь, и выкинуть за стену, а тела товарищей спустить вниз. А вот среди демонов снова кипит свара, куда подходит еще одна группа, ведомая рыцарем в алой броне. Похоже, следующая атака будет намного сложнее, а прорыв обороны в этом месте неминуем. Но пока что Самул Нотс старается об этом не думать, пытаясь восстановить хоть немного сил.
Глава 28
Город Аминдала не является чем-то примечательным как внутри Моунцвеля, так и за его пределами. Обычный городок, где сейчас не наберется даже восьми тысяч жителей, кажется спокойным, но только из-за того, что горожане предпочитают больше времени проводить дома. Поветрие принесло с собой страх и смуту, поэтому нет больше праздников и шумных ярмарок. Только в кабаках алкоголь продолжает литься рекой для тех, кто ищет в нем утешения.
Утром нового дня улочки Аминдалы припорошены снегом, который скорее всего растает и смешается с грязью. Особенно хорошо выпавший снег виден на крышах городского храма, которым управляет старый настоятель. Только благодаря старшему жрецу Морвину храм не был превращен в обитель Ифрата, и в нем по-прежнему в равной степени распределены места поклонения всем значимым богам погибшего пантеона.
Несмотря на почтенный возраст, Морвин деловито орудует метлой, счищая снег со ступеней. Для тяжелой работы есть другие жрецы и послушники, но Морвин каждое утро встает раньше всех. И пускай в мире началось Поветрие, это не причина изменять собственным привычкам.
Впрочем, это касается также богослужений в храме, где он продолжает воздавать хвалу всем богам, пускай они и умерли. А вот к Ифрату испытывает неприязнь, так как помнит времена, когда бог игр считался странной личностью среди братьев и сестер Домена Богов. Из-за этого часто ругается с другими жрецами, которые не видят смысла молиться призракам ушедших небожителей. По их мнению полагаться можно только на Ифрата, который даровал людям Языковую Систему.
Морвин не спорит с тем, что этот подарок пришелся как нельзя кстати, но за всю жизнь не выучил ни одно навыка. Даже чтобы зажечь свечу, он берет горящую лучину, а не шепчет имя навыка. Он считает, что другие боги отдали свои бессмертные жизни на защиту Домена Людей, поэтому вклад Ифрата не такой уж великий, а сама Языковая Система не является чем-то жизненно необходимым.
«Лучше бы другие боги создали этот инструмент, ведь Ифрат не удержался от того, чтобы превратить всё в игру», — после высказывания таких мыслей у слушающих жрецов и послушников обычно становятся кислыми лица, но старшего жреца и настоятеля никто не перебивает, считая, что потакают старческому слабоумию.
Метла продолжает оставлять следы на земле, разрушая ровное снежное полотно, образовавшееся за ночь. Теплая одежда хорошо сохраняет тепло, которое по ощущениям лишь накапливается из-за активной работы. Бормоча себе всякое под нос, скоро Морвин оказывается у калитки храма. Над головой бесконечные серые тучи, но также удается заметить кое-что странное далеко на горизонте. Напоминает черные облака, движущиеся на большой скорости.
Аминдала по-прежнему является образчиком спокойствия и тишины, если не считать редких проезжающих телег и лая собак. Над печными трубами поднимаются сотни столбов белого дыма, включая кухню храма, где уже вовсю идет приготовление завтрака.
Вот только старый жрец продолжает стоять у выхода, смотря в небо. Руки откидывают шарф с лица, показывая морщинистую кожу и колючую седую бороду, которую Морвин постоянно укорачивает. Следом набирает силу ветер, дующий прямо в лицо, из-за чего утренняя работа теряет смысл: снег опять проникает на двор перед храмом.
Постепенно ветер становится сильнее, а до слуха доносятся громовые раскаты. Грозы в это время года не самое частое явление, но Морвин чувствует страх вовсе не поэтому. Он с рождения чуток на магическую энергию, из-за чего вполне мог бы стать уважаемым магом, если бы сам уважал магию. Но на взгляд жреца ни ритуалы, ни тем более навыки Языковой Системы не являются чем-то достойным для развития. Человеку от богов и так было дано всё необходимое, но амбиции толкают остальных получать еще большую силу. И демоны, например, в этом плане ничем от людей не отличаются.
«И, говоря о демонах, мне это не нравится», — думает Морвин, смотря на еще далекую грозу. Он не был воителем полвека назад, но неоднократно слышал страшные рассказы о демонических крепостях, которые могут плавать по небесам, словно по морю. И если быть точнее, могут плавать по черным грозовым облакам.
Старый жрец бросает метлу на землю и спешит в храм, чтобы припасть к алтарю самого сильного божества в прошлом. Священный символ Менасиуса — это око, разделенное на две половинки. Черная и белая сторона большого глаза олицетворяют свет и тьму, что живут в душах людей и являются частью природы. Равновесие этих половинок является залогом справедливости и нейтральности. Рядом есть алтари и других главных божеств, но первую молитву жрец возносит именно Менасиусу.