Начало нас
Шрифт:
Проходя мимо густых сосен, я замечаю небольшой фруктовый сад и направляюсь туда. Подойдя достаточно близко, я останавливаюсь. Похоже, я не единственный, кто сегодня думает о клементинах.
Я узнаю ее мгновенно. Но опять же, кто бы не стал.
Она популярное лицо Беркшира. Была популярным лицом — теперь она просто печальный отказ. Кто-то легко забытый. Изгой, которому больше нет места.
Падшая принцесса.
Райли Джонсон проиграла войну и была вынуждена ползти на окровавленных коленях — смотреть, как
Она сидит, скрестив ноги, на аккуратно сложенном одеяле под плодовитым клементиновым деревом. С книгой в руке. На ней короткое желтое платье на тонких бретелях и кружевной лиф. Ее светлые волосы до талии распущены, и прохладный ветерок дует им в лицо. Ее взгляд не отрывается от страницы книги, когда она заправляет растрепанные волосы за уши.
Она переворачивает страницу, прежде чем откусить еще один кусочек клементина. Ее язык высовывается и проводит по нижней губе, чтобы поймать остатки сока.
Мое сердце колотится в груди.
Там сидит Райли Джонсон, похожая на луч гребаного солнечного света.
И я не знаю почему, но меня это бесит.
Я тихонько приближаюсь к ней, и она меня не замечает. Райли находится в своем маленьком мире, читает и ест клементины — те самые, которые я должен украсть.
Прислонившись к дереву, я стою позади Райли и смотрю на книгу, которую она читает. Великий Гэтсби. С тех пор как нас заставили прочитать ее на первом курсе, я возненавидел эту книгу. Предполагалось, что это какая-то знаменитая классика, но, хотя я и могу оценить умные и красивые произведения, ни один из персонажей мне не нравится. На самом деле, никто из них даже не вызывает неприязни. Они просто презренны.
И, честно говоря, я никогда не понимал бессмысленной одержимости Джея Дейзи.
— Конец у этого не очень хороший, — тяну я.
Райли легко пугается, закрывает книгу и оглядывается на меня через плечо.
— Ч-что? — заикается она, но когда замечает, кто к ней подкрался, — ее глаза сверкают.
— Беннетт, — говорит она себе под нос, шепча мою фамилию, как будто это проклятое проклятие.
Да, мы не ладим. Не то чтобы мы раньше общались друг с другом. Она - младшекурсница, а я - второкурсник. Но у нас с Райли Джонсон вражда на всю жизнь.
Между нами нет ничего личного, но наши отцы враждовали столько, сколько я себя помню. У Генри Беннетта и Томаса Джонсона есть личные планы друг против друга. Они были соперниками в старшей школе, а теперь оба баллотируются на выборах губернатора одного и того же штата. Я даже слышал о том, как Томас переспал с давней подругой моего отца в колледже. В отместку мой отец сжег коттедж Томаса. Но опять же, это всего лишь слухи. Сказать, что они испытывают сильную неприязнь друг к другу, — ничего не сказать.
Я думаю, это
Если бы мы когда-нибудь остались друзьями, у наших отцов случился бы инсульт.
Но опять же, у меня нет никакого намерения дружить с «падшей» принцессой Беркширской академии. Она теперь никто — позор и аутсайдер в кругу богатых и коррумпированных.
Мой отец любит говорить, что у нас исключительная репутация и что мы не связываем себя с публичными скандалами.
И, черт возьми, Райли погрязла в скандале по всему ее миниатюрному телу.
Она судорожно вдыхает.
— Я думаю, что это классический финал.
— Чушь собачья, — невозмутимо говорю я, наслаждаясь тем, как она хмурится от моего выбора слова. Я срываю клементин с дерева и начинаю его чистить. Я не тороплюсь, чтобы аккуратно отделить эти маленькие раздражающие ниточки от фруктов. Я ненавижу их.
— Это трагическая любовь, — защищает она. Райли лично подвергается нападкам из-за моих замечаний, и я с уверенностью могу заключить, что «Великий Гэтсби», вероятно, ее любимая книга. Потому что она так защищает некоторых глупых вымышленных персонажей. — Конечно, я не ожидаю, что ты это поймешь.
Я усмехаюсь в ответ.
— Любовь – это всегда трагедия.
— Значит, ты думаешь, что ты особенный только потому, что считаешь книгу плохой, в то время как все остальные хвалят ее как классику?
Я просто пожимаю плечами, прежде чем положить кусочек клементина в рот. Всплеск вкуса наполняет мой рот, и, черт возьми, это хорошо. Сладкий и острый — с небольшим количеством развлечения, пока я наблюдаю, как Райли Джонсон обдумывает мои слова.
— Я видела твоего близнеца. — Райли подносит руку к лицу, чтобы найти тень от солнечного света, и щурится на меня. — Почему ты здесь?
— Почему ты здесь? — Я стреляю в ответ, но затем смеюсь. — Ой, подожди, я знаю.
Ее тело напрягается, и я наблюдаю, как сжимаются ее челюсти. Она крепче сжимает книгу. Я жую клементин, пряча ухмылку.
— Я был там в тот вечер, на рождественском гала-концерте. У меня было место в первом ряду, чтобы наблюдать за твоим падением. Я практически распадался от скуки. Но должен сказать, как ты облевала дорогие туфли своего отца, сделало мою ночь более интересной.
Райли потрясенно вздыхает, и я вижу тот самый момент, когда ее самообладание меняется. Ее тело дергается, как будто я дал ей пощечину, а ее щеки краснеют от смущения. Я не скучаю по тревожному подергиванию ее челюсти или по тому факту, что ее взгляд ускользает от меня. Я изучаю ее с тихим интересом.
Райли Джонсон - это определенно что-то.
Еще минуту назад она была свирепой, но как только я упомянул о той ночи, она сразу стала кроткой. Как побитый щенок - маленькая и легко пугливая.