Начало одной жизни
Шрифт:
– Да, - промычал ее муж, - кажется, конец пришел.
После этого хозяйка с большой проворностью стала сбывать свой товар. Хотя и теперь, как в былые дни, тетя Домна приходила домой с деньгами, но она уже хвастливо не шелестела ими. Однажды, придя домой, она, со злостью бросив на стол червонцы, сказала:
– Все.
– Все, - повторила за ней ее компаньонка Манька, - остался только один чанок с требухой, который стоит у тебя в сенцах. Но от нее так смердит, наверное, придется выбросить. А может быть, кому-нибудь
– вдруг оживилась Манька.
– А что ж ты думаешь, может, кто возьмет.
– Ты что, с ума сошла?
– закричала на нее моя хозяйка. Кто будет есть тухлую требуху? Я ее сегодня же выброшу. Из-за нее соседи начинают скандалить. Чего доброго, еще оштрафует милиция.
Но тетя Домна не выбросила требуху. Выпроводив Маньку, она вместе со мной выбрала все из чанка, погрузила на тележку и покатила ее, только не в сторону свалки, а в центр города. Любоваться городом у меня не было времени, потому что тетя Домна очень торопилась.
– Скорее, скорее, а то еще увидят эти ведьмы!
– Так она называла своих компаньонок.
Наконец мы вкатили тележку во двор какого-то дома с большим куполом.
– Где тут находится самый главный зверовод?
– спросила тетя Домна человека, одетого в какой-то чудной зеленый костюм, обшитый золотыми лентами.
– Какой зверовод?
– переспросил тот.
– Дрессировщик, что ли?
– Вот-вот, он самый.
Человек провел нас в помещение и указал на коренастого мужчину со строгим продолговатым лицом и прямым носом. Мужчина, не обращая на нас внимания, возился возле клеток и кого-то ругал.
– Работника, что ли, своего ругаешь?
– участливо спросила тетя Домна.
– Бессовестный человек, а не работник!
– сказал дрессировщик.
– Ушел и не соизволил покормить зверей...
– Он повернулся к нам, но, увидев незнакомых людей, спросил: - Вы кто? Что вам тут нужно?
Последние слова он сказал так резко, что тетя Домна струсила даже.
– Да я... да мы...
– залепетала она.
– Я спрашиваю, что вам нужно?
– Я торговка, - наконец сказала тетя Домна, - самая честная торговка. Кого угодно на базаре спросите, обо мне все так скажут.
– Ну, и что же?
– Мясца для ваших зверюшек привезла, хочу побаловать их мясочком.
– И ни с того ни с сего тетя Домна залилась смехом.
– Хи-хи-хи-хи!
– как немазаное колесо пряхи, заверещала она.
– Пока для зверей мясо не требуется, - сказал дрессировщик.
– Да как же, милый, ведь теперь...
– У тети Домны чуть не сорвалось с языка "не выбрасывать же", но она вовремя*поправилась и сказала: - Не увозить же домой.
Дрессировщик ее уже не слушал, он занялся чисткой клеток.
А тетя Домна стояла возле него и, как надоедливая пуха, жужжала:
– Возьми уж, милый, возьми, дорогой, я тебе по
Дрессировщику надоело ее жужжание, он отбросил кочережку, которой выгребал из клеток опилки, сказал:
– Хорошо. Где твое мясо?
– А вот, вот здесь.
Дрессировщик, подойдя к нашей тележке, спросил:
– Что это за гниль привезла сюда?
– Какая тут гниль?
– оправдывалась тетя Домна.
– Требуха с малым душком, и я ведь за нее не тыщу прошу, а всего четыре целковых, если немного прибавишь, в придачу могу дать тебе помощника, - указывая на меня, сказала она.
– Хороший парень, обижаться не будешь.
– А что это за парнишка?
– Да нянька. Безродный он.
– А душу свою, случаем, не продаешь?
– Душа-то, милый мой, покедова еще себе нужна.
– А нянька, наверное, стала не нужна?
– Эх, до нянек ли теперь! Такая жизнь настала, что сама-то не могу придумать, чем буду кормиться.
Не знаю, от тети Домниного ли товара, или от ее слов дрессировщик плюнул и сказал:
– На вот тебе пять рублей и убирайся отсюда, не порть тут воздух. А парнишку я, пожалуй, возьму.
Тетя Домна даже перекрестилась: ей как с неба упали пять целковых. Оттолкнув меня от тележки, она повернула к воротам.
В ЦИРКЕ
ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО
Когда бородатый неуклюжий сторож закрыл ворота за тетей Домной, я очень обрадовался: наконец-то избавился от ее побоев и ее крикливого ребенка! Но моя радость сменилась тревогой, когда я посмотрел на незнакомый дом с крышей, похожей на опрокинутый котел, и моего нового хозяина с серыми колючими глазами.
"Что это за дом? Что делают в нем? Не мыловарня ли?"
После того как я познакомился с русскими, тетя Домна не раз говорила мне:
"Если будешь бегать по соседям, отдам тебя собачникам, пусть отвезут на мыловарню".
Вот, наверное, она и привела меня сюда...
"Надо бежать, - подумал я, - сейчас же догнать тетю Домну и побожиться, что больше никогда не буду ходить по соседям".
Только было я направился к выходу, как до моего слуха донесся голос дрессировщика:
– Ну-ка, молодой человек, подойди сюда поближе. Что ж ты боишься, я же тебя не съем. Ну вот. Как тебя зовут-то?
– Ваняткой.
– Хорошее имя. Ты долго жил у этой женщины?
– О! Долго.
– А как к ней попал?
– Дядя Гордей из деревни привез. Сказал, что в комиссарское заведение устроит, а сам у нее оставил.
– А что с родителями твоими случилось, умерли, что ли?
– Убили их.
– За что же?
– А разве я знаю?
– Кто же был твой отец?
– Не знаю, бабушка говорила, что он комиссарил.
– Понятно. А ты что из себя, как из бутылки, выталкиваешь слова, ты не русский, что ли?