Начало одной жизни
Шрифт:
– Как!
– почесав розовую лысину, сказал он.
– А видел, как куры клюют зернышки?
– А как же, я каждый день их кормлю, у тети Домны их полный сарай.
– Они же не ворохами клюют, а по одному зернышку. Вот и ты хватай по словечку и научишься.
– Я уж пробовал и по одному и дюжинами их хватать, но из моей головы они, будто из трубы, сразу вылетают. Да пока выговоришь какое-нибудь слово, так и следишь, чтобы язык не вывихнуть.
– М-да. Ну, коли память у тебя коротка, надо тебе, сынок,
Около недели я поглядывал на хозяйский сахар, закрытый в шкафу, и вот наконец у меня в кармане лежали целых три куска, каждый из них величиной с кулак.
Дело оставалось только за русскими словами. Как раз перед сном до моего слуха донеслись слова соседки, которая орала на весь двор:
– Обманули меня, обманули эти нэпманы - заместо простыни детскую пеленку всучили, окаянные!
Из этого набора слов я уловил всего три: "обманули", "пеленку", "окаянные". Я несколько раз повторил их, чтобы они не улетучились из головы. Для закрепления в памяти съел три куска сахару и лег спать, но наутро этих слов в моей голове как не бывало.
ПИСЬМО
Как я уже говорил, тетя Домна на целый день закрывала меня. На улицу я выходил только по утрам и вечерам, да и то лишь по надобности. Однажды в обеденное время, когда я обычно кормил ребенка, по кухонному окошечку кто-то постучал.
"Не воры ли?" - подумал я.
Тетя Домна мне ежедневно напоминала о ворах. Но вслед за стуком послышался тоненький голосок:
– Домна патяй! *
"А может, и правда воры пришли? Они ведь не только по-девичьи, даже по-кошачьи умеют кричать", - уже не на шутку тревожась, размышлял я.
– Кто там?
– как можно дальше держась от окна, крикнул я.
– Это я, Оленка, - по-эрзянски бойко ответила девочка.
– Какая Оленка?
– Ну какая, самая настоящая, бывшая тети Домнина нянька.
– А кто тебя знает, может, ты совсем не Оленка, а всамделишный мужик, вор.
– Ну посмотри в окно, коли не веришь, - обиженно пропищал ее голосок.
– А как я посмотрю, ежели окно замерзшее?
– А ты подуй, и растает.
Мы с двух сторон стали дуть на стекло. И вскоре через протаянный глазок я увидел закутанную в несколько шалей моего же возраста курносенькую девчонку.
– Ну, теперь видишь?
– спросила девочка.
– Вижу.
– Я тебя тоже вижу.
– Зачем нужна тебе тетя Домна?
– спросил я.
* Домна патяй - тетя Домна.
– Я хотела узнать, может, ей нужно полы вымыть. Я ведь за это совсем недорого беру.
– А сколько берешь?
– полюбопытствовал я.
– А сколько дадут.
– И за это самые настоящие деньги дают?
– Конечно, - говорит девочка.
– И за эти деньги ружье можно купить?
– не унимался
– Если их хватит на ружье, то, конечно, можно.
– Вот здорово! А я все время тете Домне за так мою пол.
Лучившиеся до этого глаза девочки сразу потухли.
Она потеряла интерес ко мне. Девочка еще постояла немного и сказала:
– Ну, ежели ты моешь, тогда надо бежать, мамка, наверное, заждалась меня.
– Подожди маленько, чай, мать без тебя не умрет, - сказал я, боясь сразу упустить свою собеседницу.
Но мои слова так глубоко задели девочку, что на ее глазах тут же навернулись слезы.
– А ты откуда знаешь, может, она умерла? Мать-то у меня больная. Когда ухожу, она всегда прощается со мной.
Я, облокотясь на подоконник, ковырял ногтем снег на стекле, а девочка за окном шмыгала носом.
– Ты родственником, что ли, приходишься тете Домне? немного погодя спросила девочка.
– Не, я нянька, но скоро уйду. Вот приедет муж тети Домны, поведет меня учиться в комиссарское заведение.
– А как тебя звать?
– спросила девочка.
– Ваняткой.
– Тебя из деревни привезли?
Я рассказал ей, как я попал в город.
– Эх, Ванятка, Ванятка, - будто взрослая, сказала Оленка, - обманули тебя. У тети Домны нет никакого мужа, он год тому назад умер. Если думаешь, я обманываю, тогда спроси у соседей, они все хорошие люди, соврать не дадут.
И она стала рассказывать, какие люди живут в нашем дворе. Оказывается, соседи не трогают мордовских ребят, Оленку даже жалели, когда она была нянькой у тети Домны. И еще я узнал от нее, что в городе совсем не было никакого комиссарского заведения. Мы разговаривали до тех пор, пока Оленка не замерзла. Расстались мы с ней друзьями. Оленка обещала навещать меня каждый день.
На другой день, как только мне удалось вырваться на двор, я старался все время крутиться около русских. Розовощекий мальчик пристально смотрел на меня и, закатываясь от смеха, что-то кричал, и так складно кричал, что его слова мне запомнились сразу.
При первой же встрече с Оленкой я решил блеснуть знанием русского языка.
– Ваня, Ванятка!
– закричала она.
– Мордвин - сорок один, мордва - сорок два, - радостно ответил я.
Оленка раскрыла рот и долго смотрела на меня, потом сказала:
– Кто тебя научил этим словам?
– Сам научился, - не без гордости сказал я.
– Услыхал от мальчишки и научился.
– Больше не повторяй их. Так только дразнят нас.
Оленка наставляла меня, будто мать. Хотя она была девчонка, я ее слушал. Мне она казалась очень умной.
Однажды она явилась ко мне с букварем под мышкой.
Я думал тогда: "Если человек умеет читать книгу, значит, он очень умный".
– Неужто ты читать умеешь?
– спросил я Оленку.