Начало опричнины
Шрифт:
После трудного переезда из Можайска в Москву болезнь царицы Анастасии усилилась, и в начале августа 1560 г. она умерла [569] . Братья царицы бояре Захарьины использовали этот момент, чтобы скомпрометировать своих политических противников. Они всеми силами внушали Ивану, будто ненавидевшие царицу Сильвестр и Адашев «лукавым умышленьем» помешали можайскому богомолью и тем самым содействовали ее гибели [570] . Интриги Захарьиных ускорили падение Избранной рады.
569
ПСРЛ, т. XIII, стр. 328.
570
Послания Ивана Грозного, стр. 41. Царь не раз сетовал на то, что его советники воздвигли на царицу «ненависть зельну», что они сравнивали ее с нечестивой римской императрицей Евдоксией, гонительницей Златоуста. Тем самым советники намекали на неприязнь Захарьиной к Сильвестру. (См. Послания Ивана Грозного, стр. 40, 59). Клеветники утверждали, будто Сильвестр и Адашев «счаровали» ненавистную им царицу. (См. Курбский. История. — РИБ, т. XXXI, стр. 260). Через три-четыре года после смерти царицы Курбский пенял на то, что Грозный «облыгает» православных «изменами и чяровани и иными неподобными...» (Послания Ивана Грозного, стр. 534). В первом послании Курбскому царь ни словом не упоминает об околдовании Анастасии. В то время он едва ли всерьез верил «чаровству» Сильвестра. Однако много позже, после смерти наставника он стал говорить, о гибели царицы в совсем ином тоне. «А и с женою вы меня про что разлучили? — писал он в 1577 г. Курбскому.—Только бы у меня не отняли юницы моея» и т. д (Там же, стр. 210). В разгар опричного террора и громких «дел» о покушении на жизнь царя русские послы в Литве должны были без обиняков заявить, будто старая измена Курбского — над царицей Анастасией «лихое дело с своими советники учинил». (Сб. РИО, т. 71, стр. 778).
Сильвестр пустил в ход
571
Царь объяснял это свое решение тем, что он не хотел судиться с духовным учителем «здесь, но в будущем веце». «Тамо, — писал Иван, — хощу суд прияти, елико от него пострадах душевне и телесно». (См. Послания Ивана Грозного, стр. 41).
Спустя три недели после смерти Анастасии царь объявил о назначении А. Ф. Адашева воеводой в Феллин, тем самым полностью отстранив его от руководства военными действиями в Ливонии [572] . Получив царский указ не ранее середины сентября 1560 г., Адашев выехал в Феллин, но пробыл там недолго, «на мале время». В конце сентября или начале октября его перевели в Юрьев в подчинение тамошнему воеводе князю Д. И. Хилкову. В Юрьеве временщика ждали мучительные унижения. Передают, будто Хилков отказался принять Адашева в качестве «нарядчика» [573] . Думный чин и связи в столице позволяли вчерашнему правителю протестовать против произвола юрьевского воеводы, но Адашев был человеком совсем другого склада. Типичный представитель служилой дворянской бюрократии, он униженно молил Хилкова о приеме на службу, получил отказ и снова бил ему челом [574] .
572
Первоначально комендантом Феллина был назначен второстепенный воевода И. И. Очин-Плещеев. (См. Разряды, л. 274).
573
Едва Адашев прибыл на место назначения в Феллин, как один из помощников Плещеева дворянский голова О. В. Полев, оценив благоприятные возможности, стал тягаться с ним о местах и послал в Москву государю «бити челом, что ему меньши Алексея Одашева быть невместно». (См. Разряды, л. 274 об). Земляк Адашева костромской дворянин Полев вел свой род от смоленских князей и в смысле знатности превосходил Ольговых. Челобитье его дало царю удобный предлог для того, чтобы окончательно отделаться от надоевшего фаворита.
574
.«...князь Дмитрий (Хилков — Р. С.) ему (Адашеву — Р. С.) быти в нарядчиках не велел и он ему бил челом многажды, и он не велел быти». (См. Пискаревский летописец, стр. 56). Рассказ летописца подтверждается разрядами о посылке кн. Д. И. Хилкова в Юрьев в 1560 г, на год. (Разряды, л. 266 об).
К началу октября правительство объявило о конфискации всех земельных владений А. Ф. Адашева в Костроме и в Переяславле. Взамен этих земель ему было пожаловано несколько тысяч четвертей земли в Бежецкой пятине Новгорода [575] . Ненадолго бывший правитель стал крупнейшим из новгородских помещиков.
После отъезда Сильвестра в Кириллов и ссылки Адашева царь объявил о созыве специального собора для суда над ними. Захарьины домогались, чтобы суд был заочным. Но они встретили возражения со стороны влиятельных покровителей Сильвестра в Боярской думе. Приверженцы Рады получили поддержку митрополита Макария [576] . Со своей стороны Адашев и Сильвестр обратились к царю с верноподданнической просьбой относительно открытого и беспристрастного разбора их дела в думе. Но их эпистолии были вовремя перехвачены Захарьиными и не попали в руки Ивана.
575
См. А. Барсуков. Род Шереметевых, кн. I, СПб., 1881, стр. 255; В. И. Корецкий. О земельных владениях Адашевых, стр. 119.
576
В конце концов Захарьины убедили царя отвергнуть советы Макария и членов думы. Решающее значение имел, по-видимому, тот аргумент, что бывшие правители пользуются большим авторитетом и популярностью, нежели сам царь: «а к тому любяще их все твое воинство и народ, нежели тобя самого», — говорили Захарьины Ивану. (См. Курбский. История. — РИБ, т. XXXI, стр. 260—261). Захарьины льстили царю и в то же время напоминали ему старые обиды. «Великого и славнаго я мудраго, боговенчаннаго царя, — говорили они, — держали пред тем, аки в оковах, повелевающе... в меру ясти и пити и со царицею жити, не дающе... ни в чесом же своей воли, а ни в мале, а ни в великом, а ни людей своих миловати, а ни царством твоим владети». (Там же).
В соборном суде над Адашевым участвовали Боярская дума («весь мирской сенат») и высшее духовенство. Дума была созвана далеко не в полном составе [577] . Никто из авторитетнейших приверженцев Сильвестра не получил приглашения на собор [578] . Противниками временщика выступили, бояре Захарьины, их приятели и родственники. По словам Курбского, более всех клеветали на опальных шурья царя В. М. и Д. Р. Юрьевы, а также «и другие с ними нечестивые губители тамошнего царства». На одного из подобных «нечестивых губителей» Курбский обрушивается с нападками более яростными, чем на Захарьиных. Это — «губитель святорусские земли» боярин А. Д. Басманов-Плещеев [579] . Захарьиных поддержал дьяк И. М. Висковатый, давний противник Адашева в ливонских делах, и некоторые другие члены думы [580] .
577
Известно, что в январе 1561 г., т. е. тотчас после собора, дума заседала в таком составе: удельные князья И. Д. Бельский, И. Ф. Мстиславский и слуга М. И. Воротынский, бояре В. М. Юрьев, М. И. Вороново-Волынский, Ф. И. Сукин, окольничие П. П. Головин и А. А. Бутурлин, дьяк И. М. Висковатый. (Сб. РИО, т. 59, стр. 26, 33). Однако надо учесть, что Ф. И. Сукин вернулся в Москву только 10 ноября 1560 г. (Там же, стр. 20). Еще позже вернулся в Москву из Ливонии кн. И. Ф. Мстиславский.
578
Боярин князь Д. И. Курлятев едва ли не с весны находился в Туле,, откуда был переведен к концу года в Калугу. Ближние бояре князья И. Ф. Мстиславский, А. М. Курбский и М. Я- Морозов находились до глубокой осени в Ливонии, М. И. Воротынский сидел в своем уделе.. (См. Разряды, л. 268, 269, 270 об, 271; Сб. РИО, т. 71, стр. 1).
579
Курбский. История. — РИБ, т. XXX, стр. 260, 305.
580
К числу их, возможно, принадлежал И. В. Меньшой Шереметев. Еще в январе 1560 г. он находился с полками в Ливонии. К весне он был отозван в Москву. (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 323). В октябре Шереметеву были пожалованы обширные вотчины опального Адашева.
Несмотря на угрозы Захарьиных, митрополит Макарий открыто взял под свою защиту опальных вождей Рады и предложил вызвать их на собор для очного суда [581] . Но он не смог добиться единодушной поддержки даже со стороны духовенства. Против его предложения выступили Мисаил Сукин, приглашенный на собор по настоянию Захарьиных [582] , а также некий старец Васьян [583] , архимандрит кремлевского Чудовского монастыря Левкий [584] , а также троицкие старцы-осифляне [585] .
581
По словам очевидцев, митрополит во всеуслышание заявил: «подобает... приведенным им быти зде пред нас, ...и нам убо слышети воистину достоит, что они на то отвещают». (См. Курбский История. — РИБ, т. XXXI, стр. 263).
582
Курбский. История. — РИБ, т. XXXI, стр. 263. В 30-х гг. старец Мисаил Сукин был одним из ближайших сподвижников боярина М. Ю. Захарьина. Мисаил не отходил от постели больного Василия III до самой кончины. Он приготовил для него иноческое платье, а затем «наряжал» его на смертном одре. (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 410— 415). Ближайшей родней Мисаила были Ф. И. и Б. И. Сукины. Много позже оба брата дали на помин души своего «сродича» 200 рублей в Кирилло-Белозерский монастырь. (См. Н. П. Лихачев. Разрядные дьяки, стр. 217).
583
По Курбскому, царские угодники пригласили на собор некоего старца Васьяна «беснаго по истинне реченнаго, неистового». (См. Курбский. История. — РИБ, т. XXXI, стр. 263). Некоторые исследователи пытались отождествить «беснаго» Васьяна с известным осифлянином Вассианом Топорковым. (См. А. А. Зимин. Пересветов, стр. 49). Однако уже А. Н. Ясинский отметил тот факт, что Курбский называет «беснаго» Васьяна «мнихом», а Топоркова епископом. (См. А. Н. Ясинский. Сочинения князя Курбского как исторический материал. Киев, 1889, стр. 156). Топорков «наквасил» царя «прелютостию» во время свидания с ним летом 1553 года. О позднейших грехах Топоркова Курбский не обмолвился ни
Вопрос о личности Васьяна может быть решен лишь предположительно. Искать его следует среди монахов, наиболее преуспевших после собора. Ко времени опалы Сильвестра произошла смена властей в Кирилло-Белозерском монастыре. Ставленник Сильвестра игумен Феоктист был сослан к августу 1560 г. простым священником в Псково-Печорский монастырь, а его место занял некто Васьян, до того кирилловский уставщик. (См. С. М. Каштанов. Хронологический перечень иммунитетных грамот XVI века.—археографический ежегодник за 1960 год. Изд. АН СССР, М., 1962, стр. 154, 157, Псковские летописи, т. II, стр. 239; Вкладные книги Кирилло-Белозерского монастыря. ГПБ им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. Отдел рукописей. Кир.-Бел., 78/1317, л. 46 об). Добавим, что еще при Василии III в Кириллов в опале был сослан и пострижен под именем Васьяна сын окольничего Юрла Плещеева. (Родословная книга, т. I, стр. 299—307). Васьян Юрлов приходился двоюродным дядей А. Д. Басманову. У Курбского одно имя Басмановых-Плещеевых вызывало самое крайнее раздражение. Курбский не скупится на бранные эпитеты, когда речь заходит о Плещеевых. Совершенно таково же отношение его и к «бесному» Васьяну.
584
Чудов монастырек приобрел первостепенное значение лишь в правление Левкия. До него это был «яко един от убогих... монастырей», при Левкии же он «сравняся всяким благочинием с великими обители». (См. Послания Ивана Грозного, стр. 173). Левкий бессменно управлял обителью более десяти лет (упоминается в 1555 г., 1565 г. и др.). Он был одним из главных клевретов царя Ивана и неизменно поддерживал все его распоряжения. «А за советом любимых твоих ласкателей и за молитвами Чудовскаго Левки и прочих вселукавых мнихов, — что добраго и полезнаго и похвальнаго... приобрел еси?» — с сарказмом вопрошал царя князь Курбский. (См. Курбский. История.—РИБ, т. XXXI, стр. 269).
585
Царь щедро наградил троицких старцев за их преданность. Спустя месяц-два после собора он возвел старого троицкого игумена Елевферия в сан архимандрита и «повелеша ему служити в шапке и место учиниша его в Русском государьстве выше всех архимандритов». (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 331). В том же году Троицкий монастырь получил жалованную грамоту с рядом привилегий. (См. С. М. Каштанов. Указ. соч., стр. 157).
Под давлением царя собор заочно осудил Адашева и Сильвестра как «ведомых злодеев» и «чаровников». Адашев, находившийся в ссылке в Юрьеве, был взят под стражу. Царская опала надломила его. Вскоре после собора он впал «в недуг огненный» и умер [586] . Власти лишили думного чина брата правителя окольничего Д. Ф. Адашева и изгнали его со службы. Постельничий И. М. Вешняков был удален от двора, та же участь постигла тестя А. Ф. Адашева Петра Турова и дворян Сатиных [587] . Началась чистка приказного аппарата от приверженцев и ставленников Адашева. В отставку вышли углицкий дворецкий дьяк И. Г. Выродков [588] , глава Разрядного приказа И. Е. Цыплятев [589] и другие. Кружок Адашева, таким образом, прекратил свое существование.
586
Курбский. История. — РИБ, т. XXXI, стр. 264. Царь срочно послал в Юрьев одного из ближних дворян, чтобы расследовать обстоятельства смерти Адашева, поскольку явились подозрения, что опальный правитель покончил жизнь самоубийством. (См. Описи царского архива, стр. 43).
587
Петр Туров участвовал в приеме послов в Кремлевском дворце в декабре 1559 г. и январе 1560 г. (Сб. РИО, т. 59, стр. 594, 600). Затем всякие сведения о нем прекращаются.
588
Ко времени опалы И. Г. Выродков находился в Астрахани и в качестве астраханского воеводы ведал нагайцами. В ноябре 1560 г. царь сообщил правителям Ногайской орды, что «наложил опалу» на Выродкова и велел держать его «скована» в тюрьме, а весною отвезти в Москву. (См. Е. Н. К у ш е в а. Политика Русского государства на Северном Кавказе в 1552—1572 гг. —«Исторические записки», т. 34, стр. 264).
589
Дьяк И. Е. Цыплятев участвовал почти во всех дипломатических переговорах с Литвой 1549—1558 гг. Как главный разрядный дьяк он сопровождал царя в походе 1559 г. (См. Сб. РИО, т. 59, стр. 269; Разряды, л. 260), После падения Адашева Цыплятев подал в отставку и постригся в Кирилло-Белозерском монастыре под именем Евфимия. (См. Кирилловская вкладная и кормовая книга. ГПБ им. Салтыкова-Щедрина. Отдел рукописей. Кир.-Бел.,.№ 78/1317, л. 83 об).
По решению собора, Сильвестр был переведен из Кирилло-Белозерского монастыря на Соловки в вечное заточение. Его главный единомышленник боярин князь Д. И. Курлятев попал в ссылку в Смоленск, а затем получил полную отставку [590] . Покровитель Сильвестра боярин князь А. Б. Горбатый был удален от дел [591] . Член Избранной рады боярин М. Я. Морозов оказался на воеводстве в Смоленске и пробыл там в почетной ссылке четыре года [592] .
590
Вместе с Курлятевым в Смоленск попал сын Сильвестра дьяк Анфим, ранее служивший в столице в Казенном приказе. (См. Сб. РИО, т. 71,. стр. 23, 47).
591
Последние назначения по службе кн. Горбатый получил в 1559 г. (См. Разряды, лл. 260 об, 263).
592
По разрядам, Морозов был назначен в Смоленск в 7069 г., а затем ему дважды в 7070 и 7071 гг. продлевали срок пребывания там. (Разряды, лл. 279, 283, 300 об) «А был, еси, господине, — писал Морозову Тетерин, — наместником пять лет на Смоленске» и т. д. (Послания Ивана Грозного, стр. 536).
Сторонников Сильвестра в Боярской думе заставили принести специальную присягу на верность царю. Они клятвенно обязались порвать всякие сношения с опальными вождями Рады [593] . Таким путем правительство Захарьиных, чувствовавшее непрочность своего положения, пыталось нейтрализовать оппозицию в думе.
Во времена всевластия Сильвестра и Адашева влияние молодого царя на дела управления было, по-видимому, весьма ограниченным [594] . Царь часто вмешивался в государственные дела, но с его мнением не всегда считались [595] . Наставники не слишком высоко оценивали способности своего подопечного, что глубоко обижало последнего [596] . «Не мни мя неразумна суща, — писал царь Курбскому, — ниже разумом младенчествующа, яко же начальницы ваши поп Селивестр и Олексей неподобно глаголали» [597] . Приведенные строки написаны были в момент запальчивости, тем не менее они достаточно красноречиво характеризуют взаимоотношения между молодым Грозным и его советниками.
593
Послания Ивана Грозного, стр. 41—42. По утверждению Грозного, репрессии против приверженцев рады носили сравнительно умеренный характер: «сыскав измены собаки Олексея Адашева со всеми его советники (он, царь. — Р. С.) милостивно гнев свои учнили: смертные казни не положили, но по розным местом розослали». (См. там же, стр. 41).
594
Ко времени падения Избранной рады царь Иван Васильевич достиг тридцати лет. Внешне его окружали всевозможные знаки полной, почти рабской покорности и внимания. Английский путешественник, побывавший при царском дворе в 1558 г., писал на родину: «я думаю, в христианском мире нет государя, которого его подданные, дворянского и простого сословия, боялись бы больше и вместе с тем больше любили...». Враги, добавлял он, которых у него немало, боятся его не меньше, чем жаворонки сокола (См. И. Гамель. Указ. соч., стр. 44). Вспыльчивый и невоздержанный в гневе, царь наводил трепет на своих недругов. Среди подданных он пользовался определенной популярностью. Но ни страх врагов, ни популярность в народе еще не были свидетельством решающего влияния молодого царя на дела государства.
595
Памятуя собственный печальный опыт, царь в своем завещании поучал детей «мудрости» управления государством. Навыкайте делам управления и житейскому обиходу, писал он, «ино вам люди не указывают, вы станите людям указывати; а чего сами не познаете, и вы сами стате своими государствы владети и людьми». (ДДГ, стр. 427). Далее царь советовал сыновьям учиться, «как людей держати и жаловати и от них беречися и во всем их умети к себе присвоивати», как беречь и любить тех кто прямо служит, как на лихих класть опалу «не вскоре, по разсуждению, не яростию» и т. д. (Там же). Советы отличались немалой мудростью, но царь почти никогда не умел сам им следовать. Упрямый, своевольный и неуравновешенный, он слишком часто жаловал и приближал «за прямую службу» темных проходимцев и без всякого рассуждения казнил правых и виновных.
596
Послания Ивана Грозного, стр. 38.
597
Послания Ивана Грозного, стр. 56—57.
Годы правления Избранной рады были, по утверждению Грозного, временем всевластия бояр. Бояре с попом Сильвестром и Адашевым, «хотесте» «под ногами своими век Русскую землю видети», «сами государилися, как хотели а с меня есте государство сняли: словом яз был государь а делом ничего не владел» [598] . Подобные утверждения не лишены были, конечно, известной доли преувеличения. Не в основе их лежал один несомненный факт. Могуществе временщиков, подобных Сильвестру и Адашеву, в действительности было простым выражением всевластия аристократической Боярской думы.
598
Послания Ивана Грозного, стр. 209