Начало пути
Шрифт:
— Поверь мне, аниран. Ты ещё поймёшь, почему это было важно. Не гневайся, — примирительно расставил руки Фелимид. — Я не знаю, как доказать тебе свою верность. Нужны поступки, конечно. Дела во славу твою. Но у меня пока нет ничего, кроме слов. Но всё же я прошу верить мне. Я всегда буду готов оказать тебе любую помощь — словом или делом, советом или острым мечом.
— Ты хочешь, чтобы я доверял тебе? Чтобы не сомневался?
— Я не из тех, кто предаёт. Я всегда буду верен.
— Тогда отвечай честно, — я впился в королевского дознавателя взглядом. — Раз ты прочёл книгу, раз ты так много знаешь, ответь мне: кто таков драксадар? Покаянники на тракте называли меня так. Они хотели моей смерти. Они истово её желали и, не страшась, шли на мечи. Они были
— Каталам уже рассказывал мне об этом, — утвердительно кивнул Фелимид. — Это тот, кто никогда не станет милихом. Это один из аниранов, который утопит наш мир в огне. Кто не исцелит, а сожжёт в горниле непрекращающихся войн. В книге говорится, что нам надо опасаться того, кто не посланник. Кто не пришёл с небес, а выбрался из тьмы. Опасаться того, кого триединый Бог, когда снизойдёт узреть дела его, назовёт драксадаром. Это будет тот, кто осмелится бросить Богу вызов. Кто захочет занять его место и не удовлетворится возможностью просто стоять рядом. Кто решит, что он и есть Бог.
Я встряхнул головой; всё звучало как-то странно.
— Ну а я тут причём? Разве я похож на того, кто хочет стать Богом? Да мне оно на хрен не сдалось! Я вам хочу помочь, балбесы вы неблагодарные!
— Не горячись, Иван, — успокаивающе произнёс Фелимид. — Просто знай: церковь Смирения — вернее, святые отцы — ко всем аниранам относятся подозрительно. Куда подозрительнее меня. Святые отцы считают аниранов не просто вредными, а опасными. Теми, кто бросит вызов не только Фласэзу, но и им — его глашатаям. Они боятся этого. Они считают, что ни один аниран не станет милихом. Но обязательно один из них — и есть драксадар. Он погубит наш мир быстрее, чем угаснет жизнь любого из тех, кто носит рясу. Наш мир дотла сгорит перед глазами святых отцов.
— А Мириам говорила, что они просто хотят водрузить голову анирана на кол, или торговать его мощами, — растерянно пробормотал я. — Прости, если задел за живое.
— Ничего. Её уже нет. Она уже там, откуда может смотреть на нас, улыбаться и не испытывать боли… Послушай меня. Мы скоро прибудем. Чувствуешь? Мы опять движемся.
Карета действительно тронулась. Где-то затихли едва слышные крики и скрип тяжёлого засова. Врата, видимо, отворились и теперь колёса кареты катились по деревянному настилу — будто мы ехали по перекидному мосту.
Я дёрнулся, было, отдёрнуть шторку, чтобы увидеть всё самому, но Фелимид меня остановил.
— Послушай меня, Иван. Послушай моего совета. Даже если ты не доверяешь мне, выслушай и запомни. Не верь никому во дворце. Особенно тем, кто носит мантию и будет тебе улыбаться, едва узрит, кто ты таков. Не верь улыбкам, обещаниям и поклонам. Они будут прощупывать тебя, задавать вопросы, спрашивать обо всём и ни о чём. Но едва ты повернёшься, каждый из них будет готов нанести удар. Для них важна лишь власть и безмятежная жизнь. Они будут готовы предложить тебе разделить её с ними, если ты пообещаешь ничего не менять. Но если ты тот, кто я надеюсь — ты выберешь верный путь и станешь тем, кем уже считает тебя Каталам. Не дай себя прельстить и спаси наш мир!
Несмотря на полутьму, я хорошо видел лицо Фелимида. Он говорит страстно, говорил горячо. Наверняка он хорошо знал то, чего я не знал вообще. И предупреждал меня, чтобы я был готов ко всему. Чтобы слушал, внимал. Но никому не верил и делал правильные выводы.
Но, несмотря на эту страсть, я почувствовал, что стал относиться к нему с опаской. Что он всё такой же скрытный и не до конца честный, каким пытался казаться. И хоть он клялся, что всегда будет за мной следовать, что всегда придёт на помощь и выручит, я стал в этом сомневаться. Я даже стал сомневаться, действительно ли были те пытки, которые отразились на его лице. Или, может быть, здесь что-то другое? Я ведь не знаю ничего. Только с его слов. Возможно игра, которую он ведёт, куда сложнее. По крайней мере, безгранично доверять Фелимиду отныне я никогда не смогу. Наверное, потребуется много времени, чтобы
Но выслушать и прислушаться к его советам мне по силам.
— Знаешь что, Фелимид? — всё же решился я, всё же принял очень важное решение. — Ты изначально зря во мне сомневался. Зря прощупывал. Как только я понял, кто я и зачем здесь, в моей голове прочно засела лишь одна мысль — спасение. Ваше спасение. И самое главное: я уже сделал первый шаг на пути к этому. Ради того, чтобы попытаться во всём разобраться, я оставил милую девушку. Милую девушку, которой удалось зачать от меня дитя… Да, Фелимид, это так, — я горько усмехнулся, рассматривая офигевшую рыжую морду. — Несмотря на то, что ваши женщины перестали рожать, а мир обречён, я смог это сделать. Мы с ней смогли это сделать. Мы вместе посеяли зерно новой жизни… Но всё же, когда я оказался перед лицом чудовищно трудного выбора, я сделал его. Мне пришлось бросить на произвол судьбы полюбившуюся мне девушку, чтобы понять, что надо делать дальше. Чтобы во всём разобраться. И вот я здесь. Перед самым входом туда, где надеюсь получить окончательные ответы на все вопросы. И всё это я делаю лишь с одной целью — излечить ваш мир. Я хочу помочь вам, потому что точно знаю, что могу это сделать… А ты, веришь в меня или не веришь, поможешь или не поможешь, вонзишь кинжал в спину или нет, должен знать лишь одно — я обязательно докопаюсь до истины. Пойму, что я должен делать и сделаю это. Чего бы мне это не стоило. Как бы долго мне не пришлось следовать этому пути, я обязательно пройду его до конца.
Фелимид молча выслушал мою не менее горячую речь. Молчал какое-то время, а затем попробовал изобразить поклон в тесной карете.
— Если это правда, то я прошу прощения, что сомневался в тебе, аниран. Если ты смог сделать то, что не может сделать ни один мужчина вот уже в течение тринадцати зим, я смирено жду твоего наказания за то, что возомнил себя большим, чем я есть. Я всего лишь твой слуга.
— Оставь, Фелимид, — недовольно поморщился я. — Прекрати. Не надо так унижаться. Просто знай, что я способен на многое. Поддерживай меня и больше не испытывай. Не смотри со стороны, не присматривайся. А давай толковые советы, ведь я в вашем мире новичок. Здесь ты ориентируешься куда лучше меня. Что бы не происходило дальше, от тебя теперь я желаю слышать лишь правду. Всегда и обо всём.
Фелимид выслушал меня и утвердительно кивнул:
— Отныне всегда!
Я немножко успокоился. Лёгкое негодование отступило. Я вновь взял бурдюк и выпил воды. Желудок утробно заурчал, требуя скорее загрузить его энергией.
— Теперь оставь меня, Фелимид, — попросил я. — Мне надо поразмышлять, пока есть время. Я должен подумать на счёт тебя и своего поведения в будущем.
Фелимид кивнул. Потянулся рукой к дверце и приоткрыл её. Затем, перед тем, как выскочить прямо на ходу, обернулся и прошептал:
— Дитя анирана? Весть о нём вдохновила бы многих… И многих бы испугала…
Он спрыгнул с подножки и закрыл дверцу. А я немного приоткрыл шторку, рассматривал незнакомый город и думал над его словами.
Фелимид действительно прав: новость о том, что впервые за много зим в этом мире зародилась новая жизнь, многих бы повергла в шок. Многих бы порадовала и действительно дала бы народу надежду на то, что исцеление возможно. Доказала бы, что анираны здесь именно для этого.
Но сообщать всем и каждому об этом, я не собирался. Могу поведать лишь тем, кому уже доверяю, или тем, чьё доверие мне необходимо заслужить. Как я поступил с солдатами, некоторые из которых, в итоге, отдали за меня свою жизнь. Поэтому рот пока надо держать на замке. Смотреть и присматриваться. И молчать. Кто бы не поджидал меня за этими высокими стенами, сначала я должен к ним присмотреться. И лишь потом раскрывать рот. Не поступать, как я поступил с Фелимидом. Не болтать по-дружески. А следить за словами и тщательно выстраивать диалог. Теперь я не буду подходить к каждому из местных дикарей с открытой душой. Теперь я сначала получу от них информацию, высосу досуха, и только затем решу, стоит ли откровенничать в ответ.