Начало пути
Шрифт:
– Налево, вестимо. Но куда государство смотрит - комбинат же государственный?
– Республика владеет пакетом акций, это правда, но пакет невелик, что-то около восьми процентов. Вы же знаете, господа офицеры, как устроена экономическая система в республике?
– Коряво, настолько коряво, что черт ногу сломит. Ну, вещайте, а то я не силен в этих дебетах-кредитах.
– Толя, ты уже пятый десяток годков живешь на этом шарике. Неужто ты ни разу не слышал, что придумал Президент Константин Путилов, руливший Балтией лет эдак семьдесят назад?
– Слышать-то слышал, но в пол-уха, к тому же, это было еще в академии.
– Путилов решил, что нужно найти нечто среднее между Советским Союзом, который прибрал к рукам вообще все предприятия, и Российской Федерацией, где львиная доля добывающей
– Но что такое какие-то там пять процентов? Это ж мизер, и мало что дает.
– Дает это, на самом деле, множество разных ништяков. Теперь держава в любой момент вправе требовать дивиденды, а в отличие от рядового мелкого акционера, республику на ..уй не пошлешь. Судиться и оттягивать выплаты бизнерам нет смысла - даже судей подкупать бесполезно.
– Так уж и бесполезно? Раньше, до Катаклизма, говорят, был такой размах с этими взятками ...
– Что было, то было, хотя, сдается мне, сильно нашу историю приукрашивают. Мол, раньше все было плохо, а теперь рай земной. Сейчас держава, получившая дополнительную прибыль от этой реформы, платит судьям огромные бонусы, в зависимости от того, насколько устойчивы их решения. Можно, конечно, предположить, что какой-то богатейший магнат сможет скупить все и вся, но тогда ему столько денег придется выложить, что выгоднее было бы работать честно.
– Хорошо, - вмешался Васильев.
– Скажите, дядя Матвей, а разве кто-то отменял личные взаимоотношения. Может быть, дружбу с судьей, или, наоборот, какой-то мощный компромат, обнародование которого повлечет отставку, а то и небо в клеточку? С этим как быть? Не все решают деньги, признаю. Но есть же и другие способы, не только пряник, но и кнут?
– Этого никто не отменял, согласен. Но и случаев таких не так много. К тому же, в новой независимой Балтии, в отличие от огромной России, народу намного меньше и контролировать все стало на порядок проще. Есть же еще госбезопасность и внутренняя разведка, да и судейское сообщество склонно к самоконтролю - все же понимают, что каждое выявленное нарушение только ужесточит контроль. Но, безусловно, никто на сто процентов не гарантирует, что все будет работать как часы.
– Ладно, дядя, мы что-то отошли от темы. Сам же говоришь, что у нас все под оком государева надзора. Тебя послушать, так и мышь нигде не проскочит, а тут полтора центнера с серебром, и еще кое-что весьма ценное.
– Ты забыл, что Мончегорск - не балтийский город, это же земли Вольного города Мурманска. Просто в свое время, когда там решили восстановить добычу руды, сами мурманчане такие работы не могли финансировать. Это сейчас они богаче нас живут, не в последнюю очередь, кстати, из-за того, что заработали старые российские производства, а когда-то, еще лет полста назад, на месте Мурманска была большая деревня, где ютилось чуть более десяти тысяч горожан.
– И что? Вообще ничего не пойму - причем тут тогда республика и наш комполка Вексельман?
– По порядку! Смотри, племяш, когда мурманчане затеяли всю эту реконструкцию, они обратились к ушлому коммерсу из Петрограда. Коммерс этот бизнес имел нехитрый, но стабильный и надежно приносящий хорошие порции балтов - задешево покупал шкурки северных зверюшек, в своих цехах делал из них шубы, полушубки, воротники, перчатки, да много чего еще. Причем, судя по всему, ему было выгоднее закупаться сырьем именно в мурманских землях - народ там был настолько нищий, что шикарнейшие меха сбывать был готов за сущие копейки. И это притом, что в наших балтийских лесах
– Зато народ у нас жаднее, хотя уже давно не богаче.
– Верно. Но не о том речь. Так вот, ушлый торговец прикинул хрен к носу и смекнул, что вложиться в добычу руды - это совсем другой уровень, чем возня со шкурками. К тому же, видимо, побаивался, что рынок меховой продукции в Петрограде уже близок к насыщению, все, кто мог и хотел, уже давно не по одной шубе себе прикупили, а потому решил, что пока деньги есть, их надо бы вложить повыгоднее.
– Простите, а что этот меховщик мог смыслить в добыче руды?
– это включился в разговор Сергеев. Ему явно была по душе затея с торговлей мехами, и он сам бы не прочь оказаться на месте того деятеля, о котором рассказывал дядя Васильева.
– Это же надо держать не только работяг, но и инженеров с механиками, раздобыть оборудование, построить инфраструктуру. Деньги, допустим, на все это у него были, в чем я, правда, сомневаюсь. Но люди! Их-то где он мог взять?
– Ага, вот тут мы и дошли до сути - конечно, в руде и металлах он ни шиша не понимал. Но зато обладал неплохими связями по обе стороны границы. Так что как раз с поиском людей проблемы не было. Достать необходимую технику тоже было не так сложно, как сейчас кажется на первый взгляд, ведь тогда и в Балтии многие производства простаивали, а оборудование банальным образом разворовывалось, причем в первую очередь это казалось государственных заводов. Сложнее всего было, напротив, с деньгами. На всю эту авантюру затратить следовало никак не менее пяти миллионов балтов, тогда как у него не было и половины от этой суммы.
– И что тогда?
– Наш торговец в процессе переговоров с одним директором убыточного балтийского завода, на котором он хотел разжиться оборудованием по дешевке, сумел заинтересовать собеседника участием в затеянном деле, сулившем нехилые барыши.
– Подожди, дядя! Ты же сказал, что завод этот не приносил ни гроша прибыли! Откуда у директора могли взяться деньги, чтобы вложиться в новое дело?
– Директор был ворюгой и сволочью редкостной - вместе со своим молодым родичем, не то зятем, не то племянником, или еще какой седьмой водой на киселе, он создал что-то вроде ломбарда. Только ломбард этот принимал на хранение не только золото или еще какие ценные вещички, это если и делалось, то исключительно для отвода глаз, а векселя того самого завода, который возглавлялся этим хитрожопым директором. Схема была проста до примитивности, тут я уж и не знаю, смеяться или плакать надо. Зарплату персоналу платили не живыми денежками, а векселями, которые рабочие и прочие клерки послушно несли в эту самую лавочку, где продавали свои бумаги по цене, составлявшей от силы процентов двадцать от их жалованья. Ну а как ты хотел? Или двадцать процентов, или вообще ничего! Самое любопытное, что из казны, хоть и с задержками, но деньги в заводской фонд оплаты труда все же перечислялись. А это означало, что на руках директора постоянно оставались крупные суммы. Затем, накопив побольше векселей, родственник шагал в кабинет директора и предлагал выкупить эти фантики ... по их полной стоимости, точь-в-точь по номиналу! И директор, не шибко отличавшийся добротой и уступчивостью, как ни странно, безропотно выкупал эти векселя, ничуть не торгуясь. И большая часть зарплат по такой простенькой схемке регулярно разворовывалась. Надо ли говорить, что ломбард этот с директором делился львиной долей своего навара - ведь без него весь этот бизнес просто не запустился бы!
– И что, неужели абсолютно все заводские вот так покорно дарили деньги мошенникам?
– Нет, конечно! Умные люди быстро просекли эти расклады, и тоже активно скупали векселя. Но, как ты сам понимаешь, что с посторонними кредиторами директор был куда менее любезен, и торговался с ними в пух и прах, так что самым фартовым и упертым удавалось содрать с него от силы процентов сорок, да и то редко. Обычно им приходилось довольствоваться третью, а то и четвертью номинальной стоимости, и выручить удавалось всего лишь жалкие крохи - они же выкупали не по двадцать процентов за сто, а дороже, иначе людям не было бы смысла к ним обращаться. Так что конкуренцию ограничивать директор мог, особенно не напрягаясь.