Начало пути
Шрифт:
– Я как раз хотел сказать, что молодой и некомпетентный капитан Васильев ...
– К капитану Васильеву у меня претензий нет!
– снова перебив Вексельмана, твердым голосом проговорил Шелепов.
У Вексельмана перехватило дыхание, и он густо покраснел, как брошенный в котелок на костерке речной рак. Это было концом - тон комбрига свидетельствовал, что вину за все произошедшие Шелепов возлагал лично на него.
– Но ...
– растерянно пробормотал полковник.
– Как же, если ...
– Если командир полка недоумок, я не могу обвинять в чем-то его подчиненных. Приказ был откровенно
– Товарищ полковник, - обратился к комбригу Круглов.
– Капитан Васильев всегды был недисциплинирован, а его рота ...
– Еще один выискался!
– Шелепов ударил кулаком по столешнице.
– Между прочим, если Васильев такой плохой офицер, почему об этом я слышу только сейчас? Раньше почему-то подобных выводов ни от кого из вас я не слышал. А если бы услышал, то не поверил бы - я бывал на стрельбах и занятиях по боевой подготовке, которую вы у себя в полку проводили на отъе...сь!
– Шелепов выругался, не в силах боее сдерживать закипавшую в груди ярость.
– Так вот, единственная рота во всем твоем полку, Вексельман, из-за которой мне не хотелось провалиться от стыда под землю, была рота капитана Васильева. Такое впечатление, что ты специально отправил на убой именно его ребят, чтобы они не выделялись на общем фоне, а то мало ли, какой-нибудь вышестоящий, например, я, не сделал бы ненароком вывода, что даже под началом такого долбо..бов, как вы оба, из полутора-двух сотен рекрутов все равно можно сделать боевое подразделение! А так можно будет и дальше валить на неподготовленность бойцов, только вчера вставших из-за парты, и неопытность офицеров, еще вчера обмывавших на выпускном балу свои первые звездочки. Васильев молодец - не растерялся, не струсил, не сбежал, и бойцам своим не дал это сделать!
– Товарищ командир бригады, как раз в роте Васильева произошло ужасное ЧП - на моей памяти, еще не было ни разу случая дезертирства сразу четверых военнослужащих со своего поста, да еще в боевой обстановке! Васильева уже за одно то, что он допустил подобное, пора под трибунал отдавать, а вы его нахваливаете!
– это наконец очнулся от оцепенения Чернов, решивший поддержать товарищей, надеясь, что история с дезертирством старшего сержанта Скоробогатова до ушей бригадного командира еще не дошла. О том, что надеяться на такую неосведомленность Шелепова было верхом идиотизма, замкомполка почему-то не подумал.
– Без тебя знаю, подполковник! Скажи мне, раз умный такой, каким образом Васильев, будучи ранен и без сознания, мог этому помешать? А что сержанты у вас в полку такие - кто виноват? Насколько мне известно, сержантские лычки выдает и срывает не кто иной как командир полка. Полка, е.. ваших матерей, а не роты! Вексельман, твоя работа? Куда смотрел, кому лычки вешаешь?
– Но этот ... как вы сказали, Старобогатов?
– Понятно, даже фамилий комодов в своем полку не знаешь. Что толку спрашивать с тебя их характеристики?
– Простите, оговорился, старший сержант Скоробогатов, фамилию просто немного перепутал - это, надо сказать, прошедший срочную службу боец, сейчас он служит по контракту, и кого, как не его, я мог еще поставить над срочниками. У нас же есть рекомендации Военного министерства, где четко указано, что командирам полков при назначении на должности сержантского состава следует отдавать приоритет наиболее опытным солдатам-контрактникам.
– И что, Военное министерство рекомендует ставить сержантами дезертиров?
– Но, товарищ командир бригады, я и подумать не мог, что ...
– Подумать ты и правда, похоже, не мог. Не умеешь ты этого делать, судя по всему! А побеседовать с кандидатом, которому целый десяток парней доверить собираешься, хотя бы минут десять-пятнадцать, не судьба тебе, что ли? Разбираться в людях ты не обязан, да?
– Никак нет.
– только и промямлил Вексельман.
– В общем так, всем троим - объявляю предупреждение о неполном служебном несоответствии. Твоих остальных замов, полковник, и начальника штаба твоего полка это тоже касается. Соответствующие записи во все личные дела будут внесены сегодняшним днем. Я мог бы всю вашу гоп-компанию разогнать и добиться, чтобы всех вас разжаловали, да чувствую, сейчас время неподходящее. Офицеров нормальных мне никто не выделит, а потому заменить вас пока некем. Но это пока! Только пока! Мне в бригаде такое сборище дегенератов ни к чему совершенно!
Офицеры потупились, в их душах бурлили противоречивые чувства - стыд и гнев, досада и злость. Особенно это задело Вексельмана, очень дорожившего своим доселе безупречным послужным списком. Теперь ему на ближайший год точно придется забыть надежду на повышение, и все из-за того, что попался такой вот командир бригады, разрушивший его планы. Казалось бы, на войне всегда гибнут, так что ж теперь, за каждого убитого звезды с погон срывать? Но полковник молчал - возразить Шелепову он не решался.
– И еще. Как вернешься в полк, найдешь капитана Васильева. Скажешь ему, что я направил в Военное министерство ходатайство о награждении его орденом "За военные заслуги". Его и всех его взводных, двоих, к сожалению, посмертно. Всем выжившим из его роты я просил присвоить почетные звания героев Балтийской республики. Остальным, кто погиб - то же самое, только посмертно.
Это окончательно добило раненое самолюбие Вексельмана, он даже на какое-то время забыл свою робость. Это было немыслимо для него - этот сопляк сейчас получит орден, тогда как он сам едва не лишился должности!
– Как же так, товарищ полковник?
– голос Вексельмана сорвался на крик.
– Вы в своем уме? Этот сопляк положил весь свой отряд, а ему награду, выходит? И это на фоне наказания для главных офицеров полка! Да я ...
– Да ты забылся, похоже!
– слушать гневную тираду полковника Шелепов не желал.
– Ты говоришь со своим командиром и старшим, если не по званию, то по должности! Сам-то ты не любишь, когда тебе дерзят нижестоящие! Не в том ты положении, чтобы так себя вести! О твоих художествах я еще отдельно доложу командованию корпуса, слышишь, Cергеич? И чтобы эта выходка была в последний раз, иначе я тебе устрою веселую жизнь.