Начало Руси
Шрифт:
В пользу славянства зарубинецкой культуры говорят теперь уже довольно многочисленные данные, поскольку найдены памятники второй четверти I тыс. н. э., которые являются как бы переходными от зарубинецких к бесспорно славянским [444] . Расселяясь по балтским территориям, зарубинцы-славяне прерывали тысячелетнее однообразие развития этих областей. Но и сами они во многих районах попадали под влияние балтов, в известной мере утрачивая ранее достигнутый уровень. Новые территории требовали иного способа хозяйствования, и нужно было значительное время для достижения прежнего уровня. К тому же на новых территориях славяне вряд ли были господствующей силой. Уходя со старых территорий сравнительно небольшими группами, они должны были приспосабливаться к форме организации местных племен и в итоге утрачивали преимущество широких межплеменных объединений и вообще устойчивой системы обмена производственным опытом.
444
Там же. С. 13–16. «Связующему звену» между зарубинецкой культурой и древностями летописных племен посвящен специальный сборник под ред. П.Н. Третьякова. См.: Раннесредневековые восточнославянские древности. Л., 1974.
Гибель зарубинецкой культуры привела к постепенному освоению славянами верховьев Днепра и бассейна Десны. В свое время скифы продвинулись далеко на север по Левобережью Днепра, в то время как на Правобережье этническая граница мало менялась. Теперь славяне, отступая с Правобережья в северном и северо-восточном направлении, возвращаются на юг днепровским Левобережьем. В бассейне Десны и Сейма они оказались действительными «северянами».
Зарубинецкая культура просуществовала не так долго, чтобы могли нивелироваться племенные различия, в частности разных волн славянского населения, приходившего с запада и юго-запада. Этим может объясняться отмечаемое специалистами возрождение элементов милоградской культуры. Какая-то их часть давно проникла на днепровское Левобережье южнее ареала зарубинцев. Вызывает интерес, в частности, особая культура района впадающей в Днепр реки Ворсклы. Здесь возник как бы остров доскифского населения, окруженный пришельцами с юга. В литературе отмечалось, что эти поселения генетически связаны с чернолесской культурой [445] . Здесь находилось самое крупное в Восточной Европе Вельское городище, размеры которого превышают 4000 гектаров [446] . Весьма вероятным представляется отождествление этого городища с городом гелонов Геродота [447] . Язык населения чернолесской культуры неизвестен. Но соображения А.И. Тереножкина о его славянской природе не лишены основания [448] . В пользу этого говорит и способ погребения, перекликающийся с погребениями лужицкой культуры и восточногальштатской области, и полоска славянских гидронимов, проникающая с Правобережья на Ворсклу [449] .
445
Ср.: Г.Т. Ковпаненко. Племена скіфського часу на Ворсклі. Київ, 1967; Е.Ф. Покровская. Предскифское поселение у С. Жаботин / CA, 1973, № 4. С. 186–188.
446
Ср.: Б.А. Шрамко. Восточное укрепление Вельского городища Скифские древности. С. 111. Автор называет цифру в 4020 га. Здесь же — сравнительные данные: площадь Ольвии — 50 га, Херсонеса — 26,5 га, крупнейшие кельтские оппидумы в Европе Кельхайм и Манхинг — 650 и 400 га.
447
Там же. С. 112. Его же. Крепость скифской эпохи у села Бельск — город Гелон Скифский мир. См. также: М.И. Артамонов, этнография Скифии. Ученые записки ЛГУ» № 85. Серия исторических наук, вып. 13. Л., 1949. С. 162; В.Д. Блаватский. О северной окраине Скифии Геродота // Древности Восточной Европы. М., 1969. С. 32. Главным аргументом в пользу отождествления Вельского городища с городом гелонов является почти совпадающая с описанием Геродота величина городищенских укреплений. Геродот называет 300 стадий на одной степе, что в сумме для четырех стен даст 25 км. Овальная длина валов — около 26 км. Еще В.А. Городцов обнаружил следы деревянных сооружений на валу. Б.А. Шрамко убедительно подтвердил, что на валу были деревянные укрепления, и это также соответствует описанию Геродота. Город явно был хорошо известен в греческом причерноморском мире. Многочисленные материалы на городище говорят о связях населения с греческими городами. В свою очередь и жители городища умели обрабатывать различные металлы, которые производились на месте из привозной руды. На Вельском городище жизнь продолжалась с VII по III в. до н. э. и традиция давних связей с городом могла породить записанную Геродотом легенду, будто гелоны — выселившиеся на север эллины.
448
А.И. Тереножкин. Культура предскифского времени в Среднем Поднепровье / Вопросы скифо-сарматской археологии. С. 109–110.
449
Ср.: О.Н. Трубачев. Названия рек Правобережной Украины. С. 271 (карта архаических славянских гидронимов).
Население чернолесской культуры, конечно, не было однородным в языковом отношении. Даже на территории Вельского городища совмещаются, по крайней мере, два разных типа погребений, и материальная культура его восходит к разным традициям. Родственный славянам этнический компонент имеет явно западное происхождение, связываясь с карпато-дунайским миром. Другой компонент может быть связан с населением, восходящим еще к киммерийским временам [450] .
Таким образом, к рубежу н. э. в Приднепровье просматривается несколько отличающихся друг от друга культур, население которых говорило на языках славянского облика. В контактных зонах происходили процессы взаимоассимиляции, складывалось двуязычие (именно это должно иметь в виду, когда Геродот говорит о знании скифского языка гелонами), воздействие языков друг на друга. В разных условиях довольно заметно различались и темпы развития славянских и родственных им племен. Более развитые или более сильные выступали на стадии перехода к военной демократии в качестве гегемонов и завоевателей и по отношению к своим родичам. Но наряду со славянскими в Приднепровье сохранялись и иные языки. На севере и востоке — это были прежде всего разные диалекты балтских языков, на юге и юго-востоке — иранские, в Прикарпатье — дако-фракийские и кельтские. Неславянские, в том числе очень древние племена, сохранялись и на основных славянских территориях в Поднепровье.
450
Ср.: Б.А. Шрамко. Исследования лесостепной полосы УССР // Археологические открытия, 1966 г. М., 1967. С. 200; его же: Крепость скифской эпохи…. С. 119.
Решение вопроса в пользу славянства зарубинецкой культуры в значительной мере предрешает и вопрос о пшеворской культуре как одной из основных славянских территорий конца I тыс. до н. э. и первых веков н. э. В связи с этой культурой обычно возникают проблемы выделения в ней германских элементов [451] . Но следовало бы уточнить, о каких элементах идет речь. Германские элементы ищут в пшеворской культуре, исходя из общего представления о том, будто на Балтийском Поморье накануне н. э. обитали только венеды и германцы. Между тем этническая карта Прибалтики была гораздо более пестрой, причем германские элементы не составляли здесь преобладающего начала.
451
Ср.: П.Н. Третьяков. У истоков древнерусской народности. С. 24–25.
Одним из племен, начавших «исход» из Прибалтики на юго-восток, были бастарны. К концу III в. до н. э. бастарны занимали значительные территории от Карпат до Нижнего Дуная, по течению реки Прут. При определении их этнической принадлежности обычно рассматривается альтернатива: германцы или кельты. К германцам бастарнов относили многие немецкие ученые, но именно это обстоятельство и обесценивает данную точку зрения. Бастарны какое-то время возглавляли в придунайских областях значительный союз племен, а мимо таких фактов традиционная германистика равнодушно не проходила. Для доказательства германоязычия бастарнов нередко ссылаются на Страбона и Тацита. Но Страбон не причисляет их к германцам даже и географически [452] . Тацит же гораздо больше склонен признать германцами венедов, нежели бастарнов [453] . Кельтами признают бастарнов Полибий, Тит Ливий, Плутарх [454] .
452
Страбон. География. С. 96, 119 (бастарны отличаются от германцев). В другом месте, правда, говоря, что бастарны граничат с германцами (там же. С. 280), он предполагает,что «бастарны также, быть может, германская народность и делятся на несколько племен». Но среди этих племен оказываются и роксаланы, народность, конечно, не германская.
453
Тацит. Соч. Т. I. С. 372. Бастарны причисляются к германцам после оговорки, что автор не знает, причислить ли их к германцам или сарматам. Германия здесь представлена как альтернатива сарматам. Венеды, перенявшие что-то от певкинов-бастарнов (в негативном плане), скорее могут быть причислены к германцам, потому что «сооружают себе дома, носят щиты и передвигаются пешими» (там же. С. 372–373).
454
Ср.: 3. Мади. Припонтийские кельты Античное общество. М., 1967. С. 179–182.
Археологически бастарны изучены слабо. С ними связывают культуру Поянешты-Лукашевка [455] . Поскольку эта культура стоит неизмеримо ниже центральноевропейских кельтских культур, Д.А. Мачинский «согласился» отдать ее германцам [456] . Но это, конечно, не решение вопроса. Погребальный обряд бастарнов напоминает поморский (трупосожжения в урнах, покрытых сосудом), т. е. область балтийских венедов. В именах бастарнов никаких признаков германизмов нет: в них проявляется влияние кельтской и балканской антропонимии [457] .
455
Д.А. Мачинский. К вопросу о датировке, происхождении и этнической принадлежности памятников типа Поянешты-Лукашевка Археология стран Старого и Нового Света. М., 1966. С. 82–96.
456
Его же. Кельты на землях к востоку от Карпат. С. 53–54.
457
З. Мади. Указ. соч. Балканскими могут быть имена с суффиксом «ст» (Аристо, Плист. Ср.: Б.М. Граков. Материалы по истории Скифии в греческих надписях ВДИ, 1939, № 3. С. 299).
В аргументации Д.А. Мачинского проявляется естественное представление о связи культуры с языком. Но уровень, достигнутый центральноевропейскими кельтами, вовсе не был обязателен для всех племен, говоривших на языках кельтской группы. С одной стороны, не все кельты вошли в центральноевропейское объединение, а с другой — у кельтов может быть более чем у других европейских племен заметны «перепады» — смена подъемов культуры «варваризацией».
На Балтийском Поморье, как отмечалось, на рубеже н. э. еще сохранялся отличный от собственно кельтского венетский язык. Вместе с тем сюда издавна проникало и кельтское влияние, а ряд племен, по-видимому, говорили на диалектах кельтского языка. И если у бастарнов прослеживаются какие-то кельтизмы в языке, то их необязательно связывать с центральноевропейскими кельтами. Такую окраску их язык мог получить и в Прибалтике.
На рубеже III и II вв. до н. э. ольвийский декрет в честь Протогона упоминает крупные силы «галатов и скирров», незадолго до этого угрожавших городу. «Жестокости галатов» опасались также скифы и другие причерноморские племена [458] . Высказывалось мнение, что под «галатами» в данном случае имелись в виду бастарны [459] . Галатами греческие авторы именовали кельтские племена, причем о составе угрожавшего Ольвии союза они получили достоверные сведения от перебежчиков [460] . Существенно также, что ветвь бастарнов — певкины при крещении просили себе епископа из Галатии, что имело смысл только при языковой близости тех и других. Что касается скирров, то одноименное племя упоминается в Южной Прибалтике. Очевидно, они также входили в первую волну колонизационного движения от Прибалтики на юг и юго-восток. Их древности не выявлены, и обычно они сближаются либо с бастарнами, либо с причерноморскими иранскими племенами, либо с германцами. Если учесть, что этноним известен также в Прибалтике, их, как и бастарнов, следует связывать с поморской культурой и этнически с прибалтийскими венетами. Противоречия источников в определении их этнической принадлежности, видимо, из того и проистекает, что язык венетов был настолько близок к кельтским, что его можно было признать за «галатский», и настолько отличался от него, что его можно было назвать «германским», т. е., в данном случае, просто не-кельтским. Самое разделение «галатов» и «скирров» как разных, очевидно, и по языку племен может указывать и на разную степень кельтской окраски языка и культуры пришельцев. С другой стороны, кельты придунайской области (если нападение на Ольвию приходилось на время после 212 г. до н. э.) после разгрома их государственного образования должны были искать прибежища у соседних нейтральных племен, каковыми в это время и являлись бастарны [461] .
458
B.Latyschev. Inscriptiones oraeseptentrionalis Ponti Euxini. Petropoli, 1916, 1, № 32. 85 F. Stahelin. Der Eintritt der Germanen in die Weltgeschichte // Festschrift zum 60. Geburtstage von Th. Pluss. Basel, 1905, S. 46–56. В немецкой литературе преобладает представление, что бастарны в данном случае ошибочно названы галатами (ср.: П.О. Карышковский. Истрия и се соседи на рубеже III–II вв. до н. э ВДИ, 1971, № 2. С. 53, прим. 102). 3. Мади (указ соч.) склонен считать это название соответствующим действительности.
459
Там же.
460
Ср.: И.О. Карышковский. Указ. соч. С. 53.
461
Декрет в честь Протогена датируется рубежом III–II вв. до н. э., т. е. после разгрома образования придунайских кельтов. (Ср.: Т.Н. Книнович. К вопросу о датировке Ольвийского декрета в честь Протогена /, ВДИ, 1966, № 2). Но об угрозе со стороны галатов говорится как о факте прошлого, что может быть отнесено ко времени как до, так и после 212 г. до н. э. С другой стороны, не случаен наплыв кельтских вещей в Причерноморье (равно как и в области пшеворской и зарубинецкой культур) именно во II в. до н. э., а не ранее, когда существовали мощные кельтские объединения в Центральной Европе и на Дунае.
Таким образом, с конца III в. до н. э. по всему юго-западному ареалу Среднего Поднепровья располагаются племена и этнические группы кельтического и поморско-балтийского происхождения. Просачиваются они и в самое Приднепровье. Несколько позднее в этом же направлении продвигаются и дако-фракийские племена, отходящие под натиском римлян. К последним, в частности, относится липицкая культура первых веков н. э., существовавшая относительно короткое время в Северном Поднестровье [462] .
462
Ср.: В.М. Цигилик. Населення Верхнього Подністров'я перших столітть Нашої ери. (Племена липицької культури). Київ, 1975.
Вторжение сарматских племен в Причерноморье привело к ряду передвижений и в другом направлении: с востока на запад и северо-запад. В то время, как остатки скифов, тавров и других древнейших насельников этого района, искали защиты у греческих городов-государств или просто в районах неудобных для кочевий, пришедшие в движение кочевые племена проникали все далее на запад, смешиваясь с другими варварскими племенами или сдвигая их с насиженных мест. Среди пришельцев возвышались то одни, то другие племена, возникали союзы, называемые обычно по какому-то преобладающему в данный момент племени. Некоторые племенные наименования позднее послужили основанием для создания концепций начала Руси или, по крайней мере, происхождения имени «Русь» [463] . Имеются в виду прежде всего аорсы и роксаланы. Аорсы — ираноязычные племена, обитавшие до н. э. в низовьях Волги и далее на восток. Во II–III вв. н. э. это название вытесняется именем «аланы», коих будут называть также и «русами» (об этом речь пойдет ниже). Как бы оба названия соединило в себе племя «роксаланов» [464] . Оно, во всяком случае, легко этимологизируется как состоящее из двух компонентов «рокс» — из иранского «светлый, блистающий, белый» речь идет явно о племени, считавшем себя особо благородным среди алан (о последнем варианте речь будет ниже), — и «аланы» [465] .
463
Здесь искал истоки Руси М.В. Ломоносов. Позднее эту идею пытался обосновать Д.И. Иловайский (ср. его: Разыскания о начале Руси. М., 1882. С. 74 и далее), полагавший, что племена эти были славяноязычными. Это мнение отразилось у Г. Вернадского. Ср.: G.Vernadsky. Ancient Russia. New Haven and London, 1964, P. 76. См. также: С.П. Толстов. Из предыстории Руси // СЭ, сб. VI–VII. М.-Л., 1947. С. 42–43. К этой точке зрения одно время примыкал М.И. Артамонов (ср. его: Спорные вопросы древнейшей истории славян и Руси, КСИИМК. Вып. VI, М.-Л., 1940. С. 13). Склонялся к нему и П.Н. Третьяков (см.: У истоков древнерусской народности. С. 104–105), хотя окончательное решение вопроса он оставлял открытым.
464
Ср.: С.П. Толстов. Из предыстории Руси. С. 42.
465
На это было указано еще В. Миллером. См. его: Осетинские этюды. Ч.III Ученые записки Московского университета, 1887, № 8. С. 86.