Начало Руси
Шрифт:
Довольно обстоятельной работой, в которой рассматриваются приднепровские валы, является исследование польской специалистки Е. Ковальчик. Автор связала валы с киевским периодом истории Приднепровья и датировала временем с конца VIII по XIII в. [436] . Соображения эти, однако, также носят умозрительный характер, поскольку в распоряжении автора не было полевого материала. Последний в значительной мере появился в разысканиях A.C. Бугая. Автор не исключал использование валов в киевское время, но отнес сооружение их ко времени около рубежа н. э. [437] .
436
Е. Kowalczyk. Waly Zmijowy // Kwartalnik historii kultury materialniej. Warczawa, 1969, № 2, s. 141–181.
437
A.C.
Исследования приднепровских валов далеко не завершены, и итоги подводить рано. В летописях валы (в районе Триполья и Стугны) упоминаются под 1093 г. в связи с нападением половцев [438] . Оборонительного значения они в этой связи как будто не имели. То же относится к упоминанию валов 1095 г. [439] Для половецкой конницы они, однако, представляли непереходимое препятствие, и набеги, очевидно, совершались через разрушенные участки древних валов (в основном по Правобережью, поскольку у Переяславля валы непроходимы для конницы и в наше время). Но во времена Владимира их еще и укрепляли. По сообщению Бруно, отправившегося в 1008 г. с миссионерскими целями к печенегам, русские владения были отделены от печенежской степи укрепленной линией [440] . Возникли валы, конечно, раньше. Использование же их в киевское время может свидетельствовать об определенной преемственности либо в политической жизни, либо в исторических судьбах этого района.
438
ЛЛ.С. 212.
439
Там же. С. 219.
440
Ср.: Г.Е. Кочин. Памятники истории Киевского государства IX–XIII вв. Л., 1936. С. 76.
Приднепровские валы могли разделять лишь земледельческое и кочевое население. Для их сооружения требовались высокая организация и достаточно высокий технический уровень. Почти наверняка можно говорить о чрезвычайных обстоятельствах, потребовавших отвлечения колоссальных сил и средств для создания сплошного заслона на пути кочевников. Если же учесть к тому же ограниченность числа культур, территория которых совпадает с линией, очерченной валами, можно рассчитывать на позитивное решение вопроса и без основательных археологических разысканий, которые не так легко осуществить.
Земляные укрепления поселений появляются уже на поздних этапах существования трипольской культуры. Движение на северо-запад коневодов среднестоговской культуры в конечном счете явилось важнейшей причиной гибели трипольского общества, просуществовавшего почти два тысячелетия. Но, не разбирая вопроса о технических возможностях населения эпохи неолита (они, может быть, не так уж и ограничены, о чем свидетельствуют и мегалитические сооружения), должно отметить, что трипольская культура не выходит за пределы Правобережья Днепра. Валы же простираются и на значительной части Левобережья.
В последующий период существуют культуры, которые включают территории по обе стороны линий валов. Лишь с вторжением скифов в Приднестровье складывается ситуация, напоминающая эпоху триполья. Но характерная для этого времени чернолесская культура выходит южнее ареала приднепровских валов, и признаков противостояния ее степным пришельцам не видно. Правда, далее всего на север скифы проникали по Левобережью, а не по Правобережью Днепра. На Правобережье устойчивее сохраняются местные традиции и местное население. Однако это население довольно скоро втягивается в то хозяйственное и политическое объединение, которое возникло в результате скифского вторжения. «В течение почти четырех столетий, — заметила В.И. Ильинская, — население лесостепи оказалось вовлеченным в сферу политического, экономического и культурного влияния
441
В.А. Ильинская. Раннескифские курганы. С. 171.
Безусловно нужны оговорки: наши знания об отдаленных эпохах, и тем более о конкретных ситуациях, складывавшихся на протяжении даже нескольких поколений, крайне недостаточны для уверенных заключений. Весьма вероятно, что традиция укреплений жила здесь еще от трипольского времени. Но реальная потребность и возможность их сооружения ведет в эпоху второго железного века, когда в степи Причерноморья вторглась новая волна кочевников, значительно уступавших по уровню культуры предшествовавшему степному и земледельческому населению. Речь идет о сарматских племенах.
Для всех древнейших цивилизаций варвары представляли наибольшую опасность своей политической аморфностью. С варварами нельзя договориться, и почти с каждым племенем необходимо иметь дело заново. Более организованное общество либо наступает, используя свое превосходство, как это было на заре многих рабовладельческих государств, либо откупается и отгораживается от варваров в эпохи кризисов или просто перед лицом превосходящих сил. Именно в последние столетия существования Римская империя ограждает себя линией валов, используя для их сооружения труд рабов или подвластного ей населения. И в Приднепровье валы сооружались обороняющейся стороной, стороной относительно цивилизованной, противостоящей варварскому кочевому миру.
В докиевский и послескифский периоды имеются только две культуры, с которыми можно связывать строительную деятельность такого масштаба: Зарубинецкая и Черняховская. Яркая Черняховская культура, несомненно располагавшая значительным экономическим и производственно-техническим арсеналом, может рассматриваться в числе первых претендентов на роль создателя нескольких поясов оборонительных сооружений. Именно к ее эпохе относится сооружение валов в Румынии и Молдавии, причем они, как отмечалось, использовались дважды, т. е. один раз, видимо, приднестровскими черняховцами. Но Среднее Поднепровье в это время не было этноразделяющей областью. Здесь сложился локальный вариант той же Черняховской культуры, которая достигает Причерноморья.
Не очень точный, но возможный в данном случае метод исключения приводит к зарубинецкой культуре, к которой ведут и предварительные археологические оценки. Именно территория зарубинецкой культуры соответствует линиям оборонительных валов. Ясен и противник, от которого хотели таким образом отгородиться. В III в. до н. э. сарматы разгромили скифов и нанесли тяжелейшие удары по Среднему Поднепровью [442] . Однако некоторое время спустя здесь появляется культура зарубинецкого облика и район снова довольно плотно заселяется. Даже у границ с коварной степью зарубинцы покидают укрепленные городища и спускаются на более удобные для жилья приречные долины. Это было возможно только в том случае, если безопасность гарантировалась. Внутри культуры, очевидно, это обеспечивалось государственного плана институтами, от внешних врагов защищали валы.
442
Ср.: Д.А. Мачинский. О культуре Среднего Поднепровья… С. 4.
Зарубинецкая культура оказалась отгороженной от южных соседей не только в прямом, но и в переносном смысле. Начало культуры более яркое, чем ее продолжение. Вначале на поселениях встречается большое количество кельтских и причерноморских вещей (из греческих колоний, в частности, поступали амфоры, видимо, с вином). Разрыв связей с югом и юго-западом из-за сарматского вторжения с востока и римского наступления с запада не мог не сказаться на функционировании хозяйственного организма. Оттесняемая из южных пределов плодородной лесостепи, а также от богатых ископаемыми предгорий Карпат и от южных культурных центров, зарубинецкое объединение подвергалось постепенной варваризации. Этот процесс продолжался и после гибели самой культуры и оттеснения самой культуры на восток и северо-восток [443] .
443
Ср.: П.Н. Третьяков. Основные итоги и задачи изучения зарубинецких древностей // МИА. № 160, Л., 1959. С. 15.