Чтение онлайн

на главную

Жанры

Начало русской истории. С древнейших времен до княжения Олега
Шрифт:

Набег черноморских русов на Византию (904)

 Несколько строк из хроники Псевдо-Симеона (вообще довольно темных) позволяют предположить, что черноморские русы не признали прав Олега на киевское княжение. Они даже пытались перехватить у «светлого князя» первенство или, во всяком случае, вести самостоятельную политику. Очевидно, появление в Северном Причерноморье нового суверенного правителя русов поставило под сомнение действие «русско»-византийского договора 860 г. Этим обстоятельством и был вызван новый набег на Константинополь, предпринятый силами одной Черноморской Руси, о котором сообщает Псевдо-Симеон [220] .

220

См. вывод одного из исследователей данного фрагмента Псевдо-Симеона: «Совершенно очевидно... что «русь-дромиты» Псевдо-Симеона не войско Олега, а славяно-варяжская вольница, обитавшая в устье Днепра и на побережье Черного моря» (Николаев В Д. Свидетельство хроники Псевдо-Симеона о руси-дромитах и поход Олега на Константинополь в 907 г. // Византийский временник. 1981. № 42. С. 151).

События

этого времени восстанавливаются примерно так. Во второй половине июля 904 г. знаменитый арабский корсар Лев Триполитанский во главе большого флота двинулся на Константинополь и занял гавань Парий у входа в Мраморное море. Но приближение византийской флотилии Имерия заставило его снять блокаду пролива и отступить. Имерий устремился в погоню и настиг арабов у острова Фасос.

Тем временем (вероятно, в первых числах августа) в окрестностях Константинополя появились корабли русов. Вопрос о том, действовали русы самостоятельно или в союзе с Львом Триполитанским, не поддается решению ввиду отсутствия каких-либо указаний в источниках на этот счет. Приведенный Псевдо-Симеоном маршрут русов свидетельствует в пользу того, что вторжение началось с крымских владений империи и являлось делом «русской» вольницы Северного Причерноморья. По этой причине херсонский стратиг не успел оповестить константинопольские власти о нашествии «русского» флота, так что первые сообщения о русах пришли в Константинополь лишь из Месемврии (в Бургасском заливе), то есть уже с балканской границы империи.

Двигаясь вдоль берега, русы подвергли грабежу прибрежные районы вплоть до Силимврии (византийская крепость во Фракии). Однако идти далее к самому Константинополю они не посмели, вероятно узнав, что город отнюдь не был беззащитен со стороны моря, так как и после ухода Имерия в водах Мраморного моря осталась эскадра под командованием Иоанна Радина. Тогда, обогнув греческую столицу, русы направились к малоазийскому побережью. Последний упомянутый Псевдо-Симеоном пункт, где они побывали, был мыс Трикефал (в Опсикии, на южном побережье Мраморного моря). Надо полагать, что здесь эскадра Радина нагнала флотилию русов и разгромила ее. Как можно понять, от окончательной гибели русов спасло некое «божественное озарение» их вождя.

Видимо, для империи это был обычный «варварский» набег, мало чем отличающийся от десятков других набегов, ежегодно случавшихся на ее границах. Поэтому Псевдо-Симеон упомянул о нем вскользь и весьма туманно.

Поход Олега на Константинополь

 Причины, побудившие Олега атаковать Константинополь, нам уже известны по предыдущим набегам русов на столицу Византии: с одной стороны — это стремление нового владыки Днепровской Руси добиться от империи признания своего статуса и тем самым подтверждения и продления действия «русско»-византийского договора; с другой — нежелание имперских властей находиться в союзных отношениях с язычниками и предоставлять им торговые и какие-либо иные льготы. Непосредственным поводом к конфликту, если судить по тексту договора, были какие-то стычки между русами и греками, в которых дело доходило до «удара мечом».

Поход Олега на Константинополь обстоятельно описан в «Повести временных лет». Разительным контрастом с осведомленностью летописца выглядит «заговор молчания», которым окружено это событие в византийской литературе. Впрочем, одно косвенное свидетельство все же имеется. У Льва Диакона находим известие, что император Иоанн Цимисхий грозил князю Святославу Игоревичу участью его отца, который «презрел клятвенный договор», — это, конечно, явный намек на предыдущее византийско-«русское» соглашение, нарушенное Игорем в 941 г.

К сожалению, подробность летописного рассказа отнюдь не гарантирует точности сообщаемых им сведений. Прежде всего это касается хронологии. «Повесть временных лет» датирует поход Олега на Царьград 907 г. К этому же времени она приурочивает проведение предварительных переговоров с греками, результаты которых получают юридическое оформление только в 911 г., когда второе, «расширенное» посольство князя Олега подписывает знаменитый договор. Причины этой дипломатической задержки оставлены без каких-либо объяснений. Образовавшийся временной разрыв летописец просто заполнил «пустыми годами». Трудно сказать, какие соображения двигали им в данном случае [221] . Но на самом деле оба события произошли в одном и том же году, свидетельство чему можно найти в самой же «Повести». В статье, помеченной 907 г., Олеговы послы ведут переговоры с «царьма грецкими», братьями «Леоном и Александром». Между тем это сообщение может быть верно только по отношению к 911 г., потому что именно в этом году император Лев VI Мудрый назначил Александра своим соправителем. Таким образом, стояние «руси» под стенами Константинополя, скорее всего, продолжалось весь август 911 г. и закончилось 2 сентября, в день подписания договора.

221

Кажется, четырехлетний промежуток между походом и подписанием договора в «Повести» как-то связан с расчетами времени смерти Олега: «и пришедшю ему к Киеву, и пребысть 4 лета, на 5 лето помяну конь свой, от него же бяху рекли волхвы умрети Ольгови» (см. об этом: Кузьмин AS. Начальные этапы древнерусского летописания. М., 1977. С. 264—265; Никитин А.Л. Основания русской истории. С. 183—184).

Не большей надежностью, чем выставленная дата, отличается и вся статья 907 г. Это и немудрено, ведь летописец, по сути, сложил гимн во славу вещего князя, в лице которого Русская земля восторжествовала над греками. Верить гимнам на слово было бы, разумеется, наивно. Читая повествование о заморских подвигах Олега, следует помнить, что соотношение между историей и поэзией здесь примерно таково, как между «Илиадой» и настоящей осадой Трои.

Реконструкция вооружения воина из Таганчи

Эпическая грандиозность задуманного Олегом похода становится очевидной с первых же строк. Ему будто бы удается собрать огромный флот — 2000 «кораблей». Эта фантастическая цифра нужна летописцу, конечно, только для того, чтобы отправить вместе с Олегом всех его «толковинов» (союзников) — «множество варяг, и словен, и чюдь, и кривичи, и мерю, и де-ревляны, и радимичи, и поляны, и северо, и вятичи, и хорваты, и дулебы, и тиверцы» (причем последние четыре славянских племени, согласно самому же летописному повествованию, еще не «примучены» киевскими князьями под дань). Но даже эта армада «кораблей» не способна вместить всех Олеговых «воев», которых, заметим, уже набирается 80 000 (из расчета по 40 человек в ладье — число, указанное в летописи), поэтому другая их часть «поиде» к Царьграду сушей, «на конех», хотя конных дружин у русов и восточных славян тогда еще не существовало.

 Мобилизовав под стяги Олега всю Русскую землю, летописец, однако, не сумел как следует распорядиться этим бесчисленным воинством. Оно тает буквально на наших глазах. Первой исчезает конная рать, поскольку договор Олега требует от греков дань только на «мужей» в «кораблях». А затем как сквозь землю проваливаются все варяго-финно-славянские «толковины», вместо которых внезапно появляется «русь», чьи интересы только и оказываются учтены на переговорах с «царями». Такой оборот дела убеждает в том, что на самом деле морская кампания 911 г. была проведена силами Олеговой дружины; ополчение восточнославянских племен в набеге не участвовало [222] .

222

Однако в списке «толковинов» заслуживают внимания «словене», которые впоследствии фигурируют в анекдоте с парусами: «И рече Олег: «исшейте парусы паволочиты руси, а словеном кропиньныя и бысть тако... И подняла русь парусы паволочиты, а словене кропиньные, и раздрал их ветр; и реша словени: «возьмем свои толстины [паруса из грубого холста], не даны суть словенам паруса паволочиты». Паволокой на Руси называлась дорогая ткань двух видов: шелковая и «бумажная» (хлопчатая). «Словенам» достались тоже «паволочитые» паруса, но из хлопчатобумажной ткани — легко рвущиеся («кропкие»). Смысл анекдота, видимо, тот же, что и в сказке о вершках и корешках: деля награбленные у греков дорогие «паволоки» — шелк и бумазею, — «словене» польстились на более роскошную и прочную на вид, чем шелк, но непригодную в мореходном деле ткань.

Здесь летописец явно пересказывает известное ему «русское» дружинное предание, запечатлевшие какой-то конфликт между «русью» и «слове-нами» по поводу дележа добычи или дружинной «чести». Причем «словене» оказались в числе «толковинов» только благодаря тому, что они являются действующими лицами этого анекдота, и лишь для того, чтобы дать летописцу возможность рассказать его (ничего другого летописец о «словенах» не знает). В устах киевского книжника XI в. история с парусами звучит как насмешка над новгородцами, соперниками «полян-руси». Поэтому «словене» вставлены в список «толковинов» сразу же после варягов, и, находясь на этом месте, они должны обозначать ильменских словен. Не обращая внимания на то, что летописец в данном случае шел от анекдота к истории, все комментаторы этого отрывка до сих пор называют «словен» новгородцами. Между тем славянский контингент «русского» войска, по всей видимости, был представлен моравскими и хорватскими дружинниками, быть может возглавляемыми воеводой (мотив соперничества дружин князя и воеводы развит в «Повести» позднее, в сюжете о древлянской дани). Характерно, что в тексте договора «словене» не упоминаются. Это могло произойти только в том случае, если они входили в состав «руси» — обстоятельство, вполне естественное для хорватов и мораван, пришедших в Киев вместе с Олеговыми русинами, и совершенно невозможное для ильменских словен.

Вооружение русского воина из погребения X в., открытого в Таганче близ Канева

Византийская конница

В свете сказанного десятикратно сокращенное количество «кораблей» Олега будет выглядеть наиболее вероятной цифрой. Кстати говоря, именно так и поступил недоверчивый редактор Комиссионного списка Новгородской I летописи.

 Описание военных действий у стен Царьграда вновь ставит вопрос о действительном отношении всей летописной статьи 907 г. к «преданьям старины глубокой» и тем более к «воспоминаниям участников похода». Замечено, например, что рассказ о грабежах и разбоях «руси» в окрестностях Константинополя («и повоева около города, и много убийств створи грекам, и палаты многы разбита, а церкви пожгоша; а их же имяху полонянникы, одних посекаху, другыя же мучаху, иныя же расстреляху, а другыя в море вметаша, и ина многа зла творяху русь грекам, елико же ратнии творят») составлен из сообщений двух византийских источников — Продолжателя хроники Георгия Амартола и Жития Василия Нового — о нападении на Константинополь князя Игоря в 941 г. [223] Это дало повод ряду исследователей утверждать, что договор 911 г. «не имеет никаких намеков на враждебные отношения между русскими и греками» [224] . В этих рассуждениях есть своя доля правды, однако полностью отрицать достоверность летописного сообщения о жестокостях русов было бы неверно. В средневековой и, в частности, древнерусской литературе существует множество описаний реальных событий с использованием (подчас дословным) античных, библейских и проч. «образцовых» текстов [225] . Между тем текст Олегова договора сохранил явственные следы того, что мечи русов и на этот раз обагрились кровью мирного населения Византийской империи. Его «главы» открываются заявлением о прекращении насилия: «По первому слову да умиримся с вами, греки», а на предварительных переговорах императоры Лев и Александр потребовали от русов впредь не «творить пакости в селах и в стране нашей».

223

Шахматов А.Л. «Повесть временных лет» и ее источники // Труды отдела древнерусской литературы Института русской литературы Академии наук СССР, IV. М.; Л., 1940. С. 54—57, 69—72.

224

Бахрушин С.В. Труды по источниковедению, историографии и истории России эпохи феодализма. М., 1987. С. 30—31; Тихомиров М.Н. Исторические связи России со славянскими странами и Византией. М., 1969. С. 109.

225

Бибиков М.В. Византийская историческая проза. М., 1996. С. 30— 31; Данилевский И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков. С. 363.

Поделиться:
Популярные книги

Кодекс Охотника. Книга XXIV

Винокуров Юрий
24. Кодекс Охотника
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Кодекс Охотника. Книга XXIV

Король Масок. Том 2

Романовский Борис Владимирович
2. Апофеоз Короля
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Король Масок. Том 2

Барон диктует правила

Ренгач Евгений
4. Закон сильного
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Барон диктует правила

На границе империй. Том 10. Часть 3

INDIGO
Вселенная EVE Online
Фантастика:
боевая фантастика
космическая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
На границе империй. Том 10. Часть 3

Возвышение Меркурия. Книга 13

Кронос Александр
13. Меркурий
Фантастика:
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Возвышение Меркурия. Книга 13

Тайный наследник для миллиардера

Тоцка Тала
Любовные романы:
современные любовные романы
5.20
рейтинг книги
Тайный наследник для миллиардера

Волк 2: Лихие 90-е

Киров Никита
2. Волков
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Волк 2: Лихие 90-е

Чужая дочь

Зика Натаэль
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Чужая дочь

Система Возвышения. (цикл 1-8) - Николай Раздоров

Раздоров Николай
Система Возвышения
Фантастика:
боевая фантастика
4.65
рейтинг книги
Система Возвышения. (цикл 1-8) - Николай Раздоров

Отмороженный

Гарцевич Евгений Александрович
1. Отмороженный
Фантастика:
боевая фантастика
рпг
5.00
рейтинг книги
Отмороженный

Изгой. Трилогия

Михайлов Дем Алексеевич
Изгой
Фантастика:
фэнтези
8.45
рейтинг книги
Изгой. Трилогия

Столичный доктор

Вязовский Алексей
1. Столичный доктор
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
8.00
рейтинг книги
Столичный доктор

Сумеречный стрелок 8

Карелин Сергей Витальевич
8. Сумеречный стрелок
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
альтернативная история
аниме
5.00
рейтинг книги
Сумеречный стрелок 8

Действуй, дядя Доктор!

Юнина Наталья
Любовные романы:
короткие любовные романы
6.83
рейтинг книги
Действуй, дядя Доктор!