Начало русской истории. С древнейших времен до княжения Олега
Шрифт:
Конечно, это не означает того, что сказание о смерти Олега целиком «исторично» и не несет в «Повести временных лет» никакой глубинной смысловой нагрузки. Напротив, оно исподволь дорисовывает образ Олега и придает законченность его летописной характеристике. Киевский монах испытывал к Вещему князю сложные, противоречивые чувства: восхищение перед его подвигами и трудами по собиранию Русской земли — с одной стороны и неприятие его язычества — с другой. До поры до
Подрывает ли этот нравственный контекст достоверность сказания о смерти Олега? Пожалуй что нет. В конце концов, смерть от укуса змеи не является таким уж невероятным случаем, чтобы полностью исключить его возможность. К тому же обратим внимание на сохранившийся в предании временной ориентир этого события — пятый год после возращения Олега из похода на Царьград (912 г. в летописи, но если учесть, что поход на самом деле состоялся в 911 г., то смерть Олега следует датировать 915 г.). Эта хронологическая точность говорит в пользу того, что вся история покоится на твердом историческом основании. Другое дело, можем ли мы согласиться с тем, что Олег действительно умер в Киеве? Наличие нескольких его могил, существующих «и до сего дня» — в Киеве, Ладоге и, кажется, даже «за морем», — заставляет серьезно усомниться в этом [230] .
230
Впрочем, историкам и этнографам известен распространенный у некоторых народов обычай ритуального расчленения тела умершего вождя и захоронения его частей (черепа и костей) в разных частях страны; считалось, что это благоприятным образом сказывается на плодородии почвы, плодовитости домашнего скота да и самих людей (Фрэзер Д.Д. Золотая ветвь. С. 421). В «Саге об Инглингах» подобным образом хоронят конунга Хальвдана Черного. Когда «стало известно, что он умер и тело его привезено в Хрингарики, где его собирались похоронить, туда приехали знатные из Раумарики, Вестфольда и Хейдмерка и просили, чтобы им дали похоронить тело в своем фюльке. Они считали, что это обеспечило бы им урожайные годы. Помирились на том, что тело было разделено на четыре части, и голову погребли в кургане у камня в Хрингарики, а другие части каждый увез к себе, и они были погребены в курганах, которые назывались курганами Хальвдана». Правда, как поясняет в комментариях к этому отрывку А.Я. Гуревич, «в действительности Хальвдан был погребен в кургане близ Стейна (в Хрингарики), а в других областях в память о нем были насыпаны курганы» (Гуревич А.Я. «Круг земной» в истории Норвегии // Снорри Стурлусон. Круг земной. М., 1980. С. 615). У славян бытовали схожие поверья, что видно по долго сохранявшемуся обряду разрывания и разбрасывания по полям чучел Масленицы, Купалы, Костромы (Пропп В.Я. Русские аграрные праздники. Л., 1963. С. 72—74; Белецкая Н.Н. Языческая символика славянских архаических ритуалов. М., 1978. С. 87). Остатки расчлененных в ритуальных целях трупов найдены в Збручском святилище.
Вместе с тем здесь уместно вспомнить, что «лошадиная тема» в жизни Олега жирно подчеркнута еще в одном источнике — сообщении Ибн Русте о «свиет-малике». Арабский писатель отметил всего две славные вещи, принадлежащие этому правителю: «драгоценные кольчуги» и верховых лошадей. Резонно предположить, что если сказание о смерти Олега все же в главных чертах соответствует действительности, то злополучный конь должен был остаться в «Джарвабе» и, следовательно, именно там, на склонах родных Карпат, вещий князь имел неосторожность наступить на его изъеденный дождями и ветрами череп...