НАЦИОНАЛЬНАЯ РЕСПУБЛИКА
Шрифт:
Но растущая подлинная власть новоявленных владельцев коммерческих капиталов вела к дестабилизации общей политической обстановки вследствие быстрого расслоения населения по доходам и вызванной этим резкой и радикальной поляризацией массовых настроений по всей стране. Это немедленно отразилось и на поляризации настроений в Верховном Совете, который стал откатываться к народно-представительным, то есть политически реакционным охлократическим требованиям масс объявить непримиримую войну коммерческому беспределу. Уже ко второй половине лета 1993 года вызрело антагонистически непримиримое противоборство внутри Верховного Совета именно между исполнительными учреждениями, которые быстро проникались интересами получения любой ценой частной капиталистической прибыли, и большинством народно-представительного собрания. Оно отразилось в борьбе исполнительных учреждений за правительство Гайдара и в их политическом поражении, вынужденной уступке главы исполнительной власти Б.Ельцина – у него популистские лидеры Верховного Совета вырвали-таки согласие на удаление Гайдара с роли председателя правительства.
Однако замена ненавистного большинству Верховного Совета выскочки Е.Гайдара на зрелого номенклатурщика В.Черномырдина не могла повернуть вспять жизненную потребность страны в выстраивании и укреплении хоть какой-нибудь дееспособной власти. Исполнительные учреждения с фактического одобрения Б.Ельцина, который после своего избрания президентом в июне 1991 года был единственным символом определённой не подотчётности политического деятеля Верховному Совету, стали своими способами: затяжками, волокитой – отказываться признавать верховенство над собой Верховного Совета. Они чаще и смелее отказывались подчиняться призывам и решениям его безответственных, но амбициозных популистских вождей. Уже то, что они посмели выступать против народно-представительной власти, законной тогда только в виде Верховного Совета, говорило о появлении опоры у исполнительных учреждений на совершенно новые силы, которые дольше не желали оставаться тайными и жаждали выхода из подполья на политическую сцену открытой борьбы за направление дальнейшего хода событий. Оказалось, что у этих новых сил установились мощнейшие связи на Западе, – там откровенно заявили о поддержке именно этих сил и об оказании им политической, финансовой и организационной помощи.
Взрыв страстей в конце сентября 1993 года привёл к началу позиционной пропагандистской войны между правительством и президентом, с одной стороны, и Верховным Советом – с другой. Никаких взаимных уступок достичь не удавалось, наоборот, противостояние приобретало характер подготовки к вооружённому столкновению. Каждая сторона стала откровенно призывать своих сторонников создавать военизированные подразделения и не щадить противников, угрожая им физической расправой. Кровавый политический переворот 3-4 октября 1993 года, когда танки расстреляли здание Верховного Совета, после чего было разогнано главное собрание народно-представительной власти, стал отражением совершенно нового соотношения противоборствующих сил. Он показал, что ещё малочисленный, но уже ясно понимающий свои требования к власти слой выразителей коммерческого интереса бросил вызов огромному большинству объединяемого лишь охлократическими лозунгами населения страны и доказал, что готов идти на всё ради достижения политической цели установления собственных порядков. Однако данный слой ещё был недостаточно опытен в делах власти, недостаточно организован, чтобы быть независимым от позиции либеральных революционеров и их вождя президента России.
Роль идеологов прагматического либерализма в тот момент оказалась очень важной. С помощью масонских советников Запада они подготовили основанную на принципах гуманитарного либерализма конституцию уже не народно-представительной, а буржуазно-представительной власти, которая удовлетворяла лишь коммерческих спекулянтов, придав правовую законность их устремлениям на спекулятивную эксплуатацию страны и открытую возможность покупать и продавать любые виды удовольствий, сколь бы извращёнными и порочными они ни были.
Добились этого прагматики либералы конституционным разделением буржуазно-представительной власти на две самостоятельные ветви – исполнительную и законодательную, избираемых по отдельности. При этом избираемая населением исполнительная ветвь имела по Конституции несоразмерно большие полномочия в сравнении с избираемой тем же населением законодательной ветвью. Таким образом, с одной стороны, обеспечивались условия сохранения либеральных свобод для игры самых разных интересов и сил, в том числе и внешних, признавая их право на борьбу в общем правовом поле, а, с другой стороны, резко укреплялись позиции владельцев коммерческого капитала узакониванием их главенствующего влияния на власть через главенство исполнительной ветви, то есть узакониванием их фактической политической диктатуры. Такое разделение буржуазно-представительной власти на две ветви, при котором исполнительная ветвь прямо отражала требования мирового коммерческого интереса, мирового коммерческого капитала и начинала создавать учреждения власти для его защиты от остального населения, de jure и de facto превращалось в режим диктатуры коммерческого космополитизма.
4. Становление политического класса выразителей коммерческого интереса
Режим диктатуры коммерческого космополитизма идеологически и политически открыл страну для сброса в Россию всевозможной товарной продукции со всего мира. Более опытные в крупной рыночной торговле и в борьбе за рынки сбыта западные компании на первых порах получали прибыль в сотни и тысячи процентов годовых! Они быстро создавали разветвлённую сеть дилерских отделений и по сути подчинили по всей России местный коммерческий капитал, который получал возможности для серьёзного самостоятельного роста по сути дела только в уголовной и около уголовной области товарно-обменных отношений: в теневой экономике, при приватизации и перепродаже рыночно ценных экономических объектов, при посредничестве в торговле дорогостоящим сырьём.
При обслуживании сделок по осуществляемой узкими кругами в исполнительной власти приватизации и по отмыванию уголовных и около уголовных денежных доходов особые преимущества достались российским спекулятивно-ростовщическим банкам. В отличие от западных банков они не боялись ничего, никакой огласки своих махинаций и связей с уголовным миром. Через них проходили любые сомнительные сделки, оставляя им в качестве прибыли сверхбольшие проценты. Стремительное накопление огромных средств в ряде банков побудила их создателей тоже принять участие в приватизационной спекуляции, в скупке предприятий за ничтожные денежные суммы. Одни из таких приватизированных за бесценок предприятий перепродавались западным владельцам втридорога, а другие, главным образом нацеленные на экспорт высокодоходные нефтяные и газовые, преобразовывались в дочерние подразделения банков. Деятельность по приватизации бывшей советской государственной собственности создала прочные связи между представителями крупного спекулятивно-банковского капитала, среди которых выделились несколько самых беспринципных и асоциальных дельцов-олигархов, и крупными бюрократами исполнительной власти, баснословно обогащая и тех, и других. И те, и другие превращались в единую свору наверху власти, спаянную коммерческим интересом в наиболее откровенно оторванном от интересов производительного развития страны виде, открыто космополитическую по взглядам и принимаемым решениям.
За двухлетний срок после установления режима диктатуры коммерческого интереса из общей среды новоявленных владельцев капиталов России выявилась олигархическая "семибанкирщина". Семь самых богатых банкиров скупали влиятельные российские СМИ, стали основными закулисными финансистами выборных компаний местного и российского значения. Они же проталкивали нужных им людей на все уровни исполнительной власти и уже к весне 1996, в период подготовки к выборам Президента предстали главным заказчиком политики и подлинной властью в стране. Характерным было признание в то время одного из семи олигархов Б.Березовского, что если Б.Ельцин не станет выполнять их требований, они его заменят другой, более удобной креатурой. Именно они в начале 1996 года в Давосе приняли решение о поддержке Б.Ельцина и организовали его переизбрание на второй срок, с его невольного согласия превратив "упорного политического бойца" в свою марионетку. Сила их огромной власти стала ясной сразу после президентских выборов, когда они заставили Б.Ельцина провести чистку от неугодных им людей в аппарате власти, от всех тех, кто деятельно противоборствовал использованию ими исполнительной власти в своих корыстных интересах. Особенно шокирующей для всех слоёв населения была отставка Ельциным своего вернейшего телохранителя, влиятельного руководителя президентской охраны генерала А.Коржакова. После чего олигархи добились абсолютного влияния на политику исполнительной власти, стали фактическими хозяевами страны с великой державной историей.
Их безраздельное могущество продолжалось вплоть до 17 августа 1998 года, когда рухнула созданная при их непосредственном участии пирамида ГКО. Отказ правительства от обслуживания взятых на себя при выпуске ГКО обязательств стал красноречивым признанием полного и позорного банкротства режима. Дефолт обрушил условия для беспредела при частном обогащении, для безраздельного господства кучки олигархов, и вернуть такие условия оказалось невозможно. Этот дефолт по сути шумно и скандально обозначил завершение воровской приватизации, стал следствием завершения такой приватизации. А с исчезновением условий для воровской приватизации стало невозможным получение очень высокой прибыли на финансовых спекуляциях, в том числе и по ГКО, так как финансовые спекуляции обуславливались тем, что перепродажа почти задаром приобретённой госсобственности во много раз дороже являлась гарантией покрытия связанных с финансовой спекуляцией рисков. В течение короткого срока резко сократились прибыли от сделок по обслуживанию финансовых потоков между капиталистическим Западом и Россией. Западные кредиторы и инвесторы не просто потеряли прежний интерес к России, а забеспокоились о возможности вывезти ранее вложенные средства, так что все новые, всё труднее получаемые правительством России кредиты, в основном, стали предоставляться лишь на обслуживание процентов по долгам, практически перемещаясь с одного счёта на другой в банках стран-кредиторов.
Массовые банкротства российских банков разрушали главную опору олигархического влияния – внутреннюю кредитно-финансовую сеть их контроля над потоками денежных средств страны. Она рвалась и распадалась вроде выстроенного на зыбком песке карточного домика. Гиперинфляционный скачок курса доллара и оптовых и розничных цен, резкое ухудшение положения служащих коммерческих и банковских учреждений, сокращение ввоза товаров первой необходимости, продовольствия обострили внутриполитическую обстановку в России. Чтобы справиться с лавиной проблем, потребовалось резко усилить роль аппарата власти для удержания общей экономической и социально-политической устойчивости на время неизбежного поворота выразителей коммерческих интересов к поискам иным источникам получения прибыли, в том числе к внутреннему производителю дешёвых потребительских товаров.