Нация и сталь
Шрифт:
Будучи болтливым, напыщенным и тщеславным, весьма неустойчивым в своих настроениях, Вильгельм II прикрывал свою посредственность помпезностью императорского двора. Его поведение отличалось "солдатской" грубостью и крайней нетактичностью.
В своих многочисленных выступлениях, словно "обосновывая" и оправдывая свою абсолютистски-монархическую миссию, Вильгельм II поначалу наводил подлинный страх на всю Европу, которая постоянно ожидала то государственного переворота в Германии, то её нападения на кого-либо из соседей.
В феврале 1894 года на банкете в Бранденбурге он говорил об убежденности династии Гогенцоллернов в том, что сам Бог возвел её на престол и что только перед Богом и своей совестью она отчитывается о деяниях, совершаемых ею исключительно для блага отечества.
Именно неуверенность и колебания кайзера, а также его природная агрессивность, происходящая от того же комплекса неполноценности, и определили курс внешней политики Германии.
Так, с неминуемым талантом к бестактности немцы,
Бельгийское правительство, прекрасно осознавая, с каким врагом ему пришлось столкнуться, дало указание мирному населению сдать все имеющееся на руках оружие: опасались репрессий. Охотничий дробовик для охоты на зайцев мог стать предлогом расправы.
"Разумеется, наше наступление носит зверский характер, - писал Мольтке младший Конраду фон Хотцендорфу 5 августа, - но мы боремся за нашу жизнь, и тот, кто посмеет встать на нашем пути, должен подумать о последствиях".
Однако, когда революция 1918 года, невольной причиной которой явился и сам кайзер, свергла последнего Гогенцоллерна, Вильгельм II бежал именно в Нидерланды, то есть в маленькую нейтральную европейскую страну, такую же, как Бельгия, и униженно начал просить политического убежища. Круг замкнулся - бывшему правителю уже не нужно было выдавливать из себя образ сурового воина и жестокого победителя. Бывший кайзер Вильгельм II словно успокоился и обрел свой истинный облик немецкого не очень умного, но очень ограниченного буржуа. Имущество германского императора было перевезено в Нидерланды в 58 железнодорожных вагонах. На новом месте Вильгельм приобрел старинный замок XIV века, бывшую собственность епископа Утрехского, в котором и прожил два десятка лет. Вывезенного из Германии имущества ему хватило на оплату и приведение в порядок замка и парка, на организацию археологического фонда и клуба теологических исследований. В изгнании Вильгельма обслуживало 60 человек прислуги и садовников.
В серебряном зале замка было размещено фамильное серебро. Здесь находилась великолепная коллекция старинных картин, редкой мебели, в том числе два стула с золотыми гвоздями.
Скончался Вильгельм, по воли которого во многом и была развязана Первая мировая война, 4 июня 1941 года, когда немцы вступили уже во вторую фазу своего национального самоубийства и готовились к осуществлению плана Барбаросса. Похоронили бывшего всемогущего правителя Германии в мавзолее, расположенном в старинном парке недалеко от самого замка. И никаких потрясений, никаких жертв, никаких убиенных членов царской семьи и зверских расправ в подвале ипатьевского дома - все по-немецки чинно и благопристойно, и все очень скучно и даже пошло. Наверное, за маской буйного немецкого романтика всегда скрывается конформист, стремящийся в первую очередь устроить свой собственный быт.
Осуществлять же агрессивный военный курс неуравновешенного кайзера призван был Мольтке младший, также отличавшийся своими романтическими симпатиями. Он приходился племянником тому самому Мольтке, под командованием которого германское оружие одержало сокрушительную победу над французами в 1870 году под Седаном. К моменту начала боевых действий высокому грузному лысому племяннику национального героя уже исполнилось шестьдесят шесть лет. У этого странного человека постоянно было такое выражение лица, словно на него совсем недавно обрушилось огромное вселенское горе. Возможно, что причиной мрачности и непрекращающейся меланхолии главнокомандующего была тень его великого дяди. Из окна красного кирпичного здания Генерального штаба на Кёнитплац, где Мольтке жил и работал, была отчетливо видна конная статуя победителя Седана, который, как и Бисмарк, являлся непосредственным создателем Германской империи. Но в отличие от своего героического дяди, племянник оказался плохим наездником, имевшим обыкновение каждый раз сползать с лошади во время выездов генерального штаба. Кроме этого бравый вояка считался последователем христианского учения и проявлял особый интерес к антропософизму и другим модным культам. За эту-то неподобающую для прусского офицера слабость главнокомандующего и считали "мягким", но магическая тень покойного дяди оказывала гипнотическое действие на всех немецких военных. Мольтке младший был не столько полководцем, сколько символом, который и должен был привести немцев к долгожданной победе, в результате которой над Европой должен был взойти наконец долгожданный день Германии. А Мольтке, несмотря ни на что, продолжал между тем заниматься живописью, играть на виолончели и постоянно носил в кармане своих военных брюк томик "Фауста". Метерлинк же был его самым любимым автором, чью "Пеллей и Мелисанда" он собирался перевести на немецкий язык. К тому же непосредственный исполнитель воли кайзера отличался слабым здоровьем: ежегодно ему приходилось проводить какое-то время на курорте в Карлсбаде.
Однако "мягкость" главнокомандующего была лишь внешней. В политике он не был робким и умел принимать жесткие решения. Мольтке рассчитывал составить левое крыло из восьми корпусов, численностью примерно 320 000 человек, которые должны были удерживать фронт в Эльзасе и Лотарингии южнее Мааса. Германский центр в составе 11 корпусов - около 400 000 человек должен был вторгнуться во Францию через Люксембург и Ардены. Германское правое крыло, насчитывавшее 16 корпусов численностью в 700 000 солдат, стало бы наступать через Бельгию и стремительно бы вышло на равнинную местность.
Графиком тщательно спланированного наступления предусматривалось, что дороги через Льеж будут открыты на двенадцатый день мобилизации, Брюсель падет на девятнадцатый день, французская граница будет пересечена на двадцать второй, на линию Тьонвиль - Сен-Квентин войска выйдут на тридцать первый, Париж и решительная победа должны состояться на тридцать девятый день с момента начала боевых действий.
Клаузевиц предупреждал, что военные планы, в которых есть место для неожиданностей, могут привести к катастрофе. И все неожиданности германское командование старалось тщательнейшим образом избежать. Немецкая расчетливость распространялась даже на солдатское снаряжение, казалось, все было рассчитано до самых последних мелочей. Так, каждый солдат должен был нести шесть килограммов веса. Сюда входили: винтовка и боеприпасы, ранец, котелок, шанцевый инструмент, тесак и множество других необходимых вещей, пристегнутых к портупее. В ранце каждого пехотинца должно было храниться: две банки мясных консервов, две банки овощных, две коробки галет, пачка молотого кофе и фляжка со шнапсом, которую разрешалось открывать только по распоряжению офицера. Ежедневно проводилась проверка содержимого фляги. В другом отделении ранца лежали нитки, иголки, бинты и лейкопластырь, в третьем - спички, шоколад и табак. На шеях офицеров болтались бинокли и кожаные планшеты с картами.
Но бельгийский город Льеж надежно преграждал доступ Германии в Бельгию, и бельгийцы не собирались сдаваться, несмотря на то, что их армию считали "шоколадными солдатиками". Построенный на крутом холме на левом берегу Мааса, этот город вместе с 50-киломметровой цепью фортов считался в Европе наиболее грозным оборонительным рубежом.
Анри Боиальмонд, замечательный инженер-фортификатор своего времени, построил укрепление Люжа и Намора в 80-х годах. Расположенные на возвышенной местности вокруг каждого из этих городов форты по замыслу их строителя предназначались для отражения захватчика, подходившего с любого направления. Льежские форты находились по обеим берегам реки примерно на расстоянии шести-восьми километров от города и трех-четырех друг от друга. Шесть фортов на восточном берегу и шесть - на западном. Они кольцом опоясывали город.
Каждый из них напоминал упрятанный под землю средневековый замок. На поверхности виднелась лишь треугольная насыпь с выступавшими башнями, куда при помощи подъемников доставлялись орудийные установки, скрытые в глубине. Все остальное находилось под землей. Наклонные шахты вели к подземным камерам и соединяли башни со складами боеприпасов и пунктами управления огнем. Шесть крупных фортов и располагавшиеся между ними шесть более мелких укреплений имели в общей сложности 400 орудий. ПО углам насыпи бельгийцы установили башни меньшего размера для скорострельных пушек и пулеметов, державших под огнем нижние полые скаты фортов. Их окружали крепостные рвы без воды в двенадцать метров глубиной. Каждая крепость имела прожектор на наблюдательной вышке. Гарнизоны больших фортов состояли из 400 человек каждый.
Пятого августа бригады Эммиха пошли в наступление на четыре восточных форта. Легкие немецкие снаряды не причинили никакого вреда мощным оборонительным сооружениям бельгийцев. В бой решили бросить пехоту. В ответ бельгийские батареи обрушили на врага лавину огня. Для возбужденных и уверенных в себе немцев это был как холодный душ. Придя в бессильное бешенство от неожиданной задержки их победоносного марша, Эммих и другие генералы бессмысленно погнали людей на верную гибель. Никто не собирался считаться с потерями. Все рассчитывали на богатые резервы. "Спящая овца" неожиданно огрызнулась.