Над Этной розовое небо
Шрифт:
— Будет паста с ракушками. Ты как, проголодалась?
— Не знаю… Не особо, если честно. Может нам всё-таки уехать с Сицилии? Точно думаешь, что Коррадо оставит нас в покое?
Я говорю это, но отчетливо понимаю, что никуда уже отсюда не уеду. Я не знаю, что будет с нами сегодня или завтра, но ясно осознаю, что мне нужен Марко и неважно, что было раньше и даже, что будет потом. Просто он мне необходим и с этим ничего невозможно сделать.
— Куда поедем — в Крым, Краснодарский край? Там уже все раскуплено сильными мира сего, включая, кстати, Сухих.
— Давай в Шампань…
— В
— Ну да, ты говорил…
Мы съезжаем на узкую дорогу, густо заросшую с двух сторон орешником и через несколько минут упираемся в большие узорчатые ворота, влево и вправо от которых тянется высокая каменная ограда. Отец подходит к воротам и жмет кнопку интеркома. Створки медленно раскрываются.
Проехав через фруктовую рощу, мы попадаем на большую лужайку и подъезжаем к внушительному дому из белого камня.
— Ого! Впечатляет, да? Настоящий дворец!
Действительно красиво — мне нравится. Дом состоит из трех частей — двух крыльев, напоминающих узкие прямоугольные башни и, соединяющей их, более низкой и широкой вставки. К правому крылу пристроен длинный павильон с большими окнами. Мы въезжаем на вымощенную белыми каменными плитами площадку, раскинувшуюся на всю ширину дома. По её периметру установлены большие терракотовые горшки с лимонными деревьями.
Папа глушит мотор, выходим из машины. Я вижу идущего нам навстречу Марко и сердце радостно отзывается.
— Привет! Рад вас видеть!
Он в джинсах и свободной белой футболке, предплечье забинтовано.
Мы обнимаемся и дважды целуемся. Обычное приветствие, но его прикосновения, даже такие лёгкие и невесомые, оставляют почти видимые и уж точно осязаемые ожоги. Я робко поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом.
— Как рука?
— Да всё хорошо, это царапина, правда. Как ты?
— Заходите скорее, сейчас будут новости. Мы должны это посмотреть! — Кричит выглядывающий из двери Джинаро.
Мы входим в дом и оказываемся в просторном практически пустом зале с двумя большими окнами, на противоположной от входа стороне и двумя большими дверьми. Пол выложен неровной коричневой плиткой, тускло поблёскивающей в полумраке. С левой стороны висит массивное барочное зеркало в золочёной раме.
По лестнице, расположенной в правой части зала, мы попадаем на второй этаж и оказываемся в небольшой гостиной с двумя кожаными диванами друг напротив друга, массивным камином и высоким потолком. Потолок деревянный, с изъеденными временем балками с почти стёртым цветочным орнаментом. У стены напротив камина стоит большой телевизор. Старые каменные стены, камин, массивная черная люстра и то, что высота комнаты больше, чем длина и ширина создаёт впечатление будто мы действительно оказались в замке.
Мне нравится, как элегантно в старинную архитектуру вписаны современные элементы — мебель, светильники, картины на стенах. Я подхожу к открытому окну и любуюсь видом на сад с обратной стороны дома. Деревья и кустарники полого поднимаются по холму и уходят в даль — туда, где раскинулись зелёные лоскуты виноградников, а далеко за ними высоко в небе, слегка подсвеченном розовым закатным солнцем, курится Этна. Я замираю перед окном, любуясь этим фантастическим видом.
— Красиво, правда? Сегодня она спокойная — тихо говорит Марко.
Я молча киваю и какое-то время стою неподвижно.
— И ты здесь совсем один? Как ты управляешься? — спрашивает папа.
— Нет, здесь живёт семья… они следят за домом. Ну… они не прямо здесь живут, а в своём небольшом доме. Его можно увидеть вон там слева если выглянуть из окна. Джованни и Катарина работали в этом доме, когда я ещё не родился…
— Включай, включай, Марко.
— Да-да, Джинаро, включаю. Рай Уно?
— Ну конечно… Ну вот… уже началось. Садитесь, садитесь. Сделай громче.
«…полицейская операция на Сицилии, — говорит диктор — проведённая вчера закончилась полным уничтожением преступной организации во главе с Коррадо Лингуини».
На экране мелькают кадры штурма дома в горах — летают вертолёты, идёт перестрелка. Спецназ окружает группу отстреливающихся бандитов, какой-то человек бежит через кусты, но его догоняют и валят на землю — настоящая война. Потом на экране появляется дымящаяся перевёрнутая машина на автостраде и вторая машина, уткнувшаяся в разделитель, мёртвые тела, полицейское оцепление, снова вертолёты, заторы на дорогах.
Я пока не понимаю радоваться или печалиться, кручу головой, вглядываясь в напряженные лица папы, Марко и Джинаро.
«К сожалению, арестовать Коррадо Лингуини не удалось — он и ещё несколько главарей были убиты во время штурма. Он возглавлял организацию, занимающуюся контрабандой наркотиков, оружия, незаконной перевозкой беженцев и торговлей людьми. Это самая крупная операция последнего десятилетия и, хотя главарей не удалось взять живыми, в том или ином виде правосудие свершилось. Несомненно, жизнь Сицилии, да и всей Италии станет спокойнее и чище. Наши источники сообщили также, что за связи с мафией разыскивается гражданин России Эдуард Сухих. Выдан международный ордер на его арест. Органы правопорядка Италии активно сотрудничают по этому вопросу с Интерполом и правоохранительными органами России. По предоставленным материалам в России также заведено уголовное дело».
Затем следуют комментарии членов правительства и различных политиков.
— Ну что же, — с улыбкой говорит Джинаро, — Коррадо явно недооценил ситуацию. Мог ведь спокойно жить и работать, да ещё и на таких хороших условиях. Всегда был недалёким. Как только продержался так долго? Не понимаю. Ведь он был настоящей занозой. Только на жестокости и жадности, наверное.
Он берет со столика, стоящего между диванами конверт, и протягивает папе.
— Держи, Андрей, это договора, которые тебе пришлось подписать. Можешь их уничтожить — больше никаких копий нет. Что касается твоих проблем в России, то пока ничего не могу сказать. Я звонил своим друзьям в Москве, но потребуется какое-то время, чтобы можно было во всем разобраться. Посмотрим, что получится. Но то, что вы с Лизой живы и свободны уже неплохо, правда?