Над Кабулом чужие звезды
Шрифт:
Сегодня, например, решил вообще ничего не делать. В редакции и так лежат три моих материала, ждут своей очереди. Поэтому план на сегодня: прочесть лекцию в молодежной газете, отвезти в «полтинник» опубликованный в газете отчет о нашей операции на гардезской дороге, забрать пришедшую из Москвы посылку — она у полковника Фахри, главного редактора афганской армейской газеты.
Лекция отменилась. Прессу из Москвы не привезли, и поездку к десантникам пришлось отложить. Осталась посылка.
Фахри — чуть полноватый, невысокого роста человек с глубоким шрамом на подбородке. Свободно, с едва заметным акцентом, говорит по-русски. В его кабинете
Фахри переводит на дари какую-то очередную изданную в СССР прозу об Афганистане. В раскрытой книге подчеркнуто карандашом: «Он всадил из духовушки десять в „десятку“». Бедный Фахри: ну как это можно перевести?!
Он рассказал любопытные вещи: в афганской литературе нет жанра романа как такового. После революции его нет тем более, как нет и повести. Литераторы, уверяет он, пишут рассказы, потому что торопятся получить гонорар. Революция, которая разломала, взорвала, изуродовала и вознесла тысячи судеб, художественно не осмыслена. Стихи — их с избытком. Восток всегда любил стихи — слащавые, с виньетками, про любовь. Но нет у этой революции ни своего Бабеля, ни Маяковского, ни Шолохова.
Права, наверное, Лариса Рейснер. Она писала еще в начале века: «В сущности, Восток ведь немой…»
С другой стороны, нам тоже похвастаться нечем. Не написано здесь ничего, что могло бы встать вровень с «Землянкой» или «Жди меня» Константина Симонова. Среди афганских напевов, которые «шурави» переписывают друг у друга на магнитофоны, лишь изредка слышатся строки, которые имеют отношение к поэзии. На мой вкус, из имен всех афганских бардов останутся только три: Юрий Кирсанов, Игорь Морозов и Виктор Верстаков. Первые два воевали здесь в спецподразделениях КГБ, Верстаков работает в «Правде».
Выходит, и для нас эта война — тоже «немая».
Солдаты в белых халатах
…Отныне и навсегда Российское императорское Правительство считает необходимым всеми, по своим соображениям, способами, и явными и неявными, и внешними и внутренними, признанными обоими государствами полезными и целесообразными, оказывать Эмиру государства Афганистана помощь, содействие и поддержку.
Бисенков поднес к окну черный рентгеновский снимок. Было хорошо видно: пуля — в сердечной сорочке…
Его подняли с кровати телефонным звонком в третьем часу ночи. Минут через двадцать Леонид Николаевич Бисенков, полковник, доктор медицинских наук, консультант ведущего хирурга Центрального военного госпиталя афганской армии, вошел в операционную.
Раненый в ту ночь на одном из постов близ Кабула солдат Абдулсаттар уже лежал на операционном столе. Дежурный врач-афганец, встретившись с Бисенковым глазами, покачал головой: шансов — ноль. Проникающее ранение груди. Пробито легкое. Пуля — в сердце. Обильное кровотечение.
— Работаем, — по обыкновению тихо сказал Бисенков.
Он извлек пулю. Зашил сердце.
Сердце остановилось.
…Огнестрельное ранение груди — специализация Бисенкова, потомственного хирурга. Если бы было можно, он так и писал бы в анкетах: из врачей. Всю Вторую мировую войну его отец прошагал с дивизионным медсанбатом, и рядом с ним шла сначала на Восток, а потом на Запад влюбленная до смерти в молодого хирурга юная операционная сестра. Так они и прошли рядом сначала Отечественную, потом японскую, потом всю оставшуюся жизнь. И жена у Бисенкова тоже врач. И дочь — тоже.
Несколько минут он делал прямой массаж сердца, пока оно не ожило на его ладони, дрогнуло слабо, неровно, возвращая парню ушедшую было жизнь. Потом занялся резекцией легкого.
Через три недели Абдулсаттара выписали домой.
— Если захочет — вернется в строй. — Бисенков еще раз посмотрел на рентгеновский снимок. — Противопоказаний нет.
…После тесных глиняных улочек Кабула, где двадцатый европейский век не на шутку схлестнулся с азиатским Средневековьем, удивленно остановишься перед стеклянной коробкой Центрального военного госпиталя. Светлое здание в семь этажей, ухоженный осенний парк. Говорят, другого такого госпиталя нет на всем Среднем Востоке.
— Вся тяжесть этой войны легла на госпиталь, — говорит генерал-майор Валоят Хабиби. Мы сидим в его кабинете, рабочий день давно закончен, но я знаю: генерал остается в госпитале. Еще кипа непросмотренных бумаг лежит на его столе, еще будет вечерний обход, а потом солдатская кровать в комнате по соседству с кабинетом и тревожная ночь в резких телефонных звонках. — Мы не смогли пока организовать в действующей армии медицинские части. Госпиталь, рассчитанный на четыреста человек, принимает сегодня втрое больше: все тяжело раненные в боях поступают к нам, — грустно говорит генерал.
Слова его означают вот что: построенный еще в 70-х годах при техническом и экономическом содействии СССР и оснащенный так, как должен быть оснащен лучший военный госпиталь страны, он работает на пределе возможностей. В период тяжелых боев сюда ежедневно поступают десятки раненых. В некоторых отделениях койки ставят в два этажа. Не хватает врачей. Были годы, когда медицинские сестры распускали на нити капроновые стропы парашютов — ими сшивали раны. В практике хирургов встречаются тяжелейшие, не описанные ни в одних учебниках ситуации. Ранения сердца. Недавний случай — 21 осколок в печени! Доктор Муса, первый доктор медицинских наук в истории этого народа, практически ежедневно делает невероятно сложные операции, восстанавливая раздробленные бедра и голени. Гордость Афганистана — первая в стране женщина-хирург, — генерал медицинской службы Сухейла Седдык часами не выходит из операционной.
Генералу Валояту Хабиби сейчас тридцать семь. Крестьянский сын из глухого округа Хост, он впервые увидел врача в Кабуле, куда приехал учиться в военный лицей, досрочно окончив кишлачную школу. В лицее стал «первым учеником», это значит — лучшим из лучших. Когда же лицейский курс был пройден и ему предложили на выбор несколько стран, в каждой из которых он мог получить диплом врача, его решение было однозначным: только Советский Союз. Хабиби — первый иностранец, окончивший полный курс Военно-медицинской академии имени С. М. Кирова с золотой медалью.