Над Кабулом чужие звезды
Шрифт:
Блокада Хоста была теперь прорвана. По дороге из Гардеза, очищенной от банд, тянулись бесконечные колонны с хлебом, топливом, медикаментами, боеприпасами — в истерзанный войной, в измученный блокадой Хост, где накануне боев литр керосина стоил дороже денег, где не было даже ткани на саваны, чтобы хоронить мертвых. Теперь только в ущельях, прилегающих к дороге, еще изредка огрызались остатки разбитых банд, обстреливали наши блоки, расставленные на господствующих высотах. Туда, в ущелья, время от времени вела огонь батарея реактивной артиллерии, вколачивая снаряды в скалы, поросшие редким лесом, и в морозном воздухе был растворен терпкий запах пороха.
Востротинский полк расположился в лощине, поделенной надвое руслом бурого ручья, к которому
«Кто прилетит на перевал на крыльях, обожжет крылья, — говорилось в одной из захваченных листовок оппозиции. — Кто придет пешком, потеряет ноги».
Взяли они этот самый Сатэ-Кандау. Щелкнули его, как орешек.
Метрах в пятистах ниже по лощине располагался лагерь афганских «коммандос», которые тоже участвовали в Хостинской операции. У их палаток на пустом ящике из-под снарядов стоял видеомагнитофон, подсоединенный к аккумуляторам «Урала». Десантники — афганские и советские вперемешку (у наших, разумеется, собственных видеомагнитофонов отродясь не было) — дружно переживали за героя-каратиста, который лихо расправлялся с противниками. На экране это получалось куда проще и легче, чем бывает в жизни.
Задержись я у Востротина хотя бы на сутки, этот очерк был бы совсем иным. События, которые произошли на следующий день после моего отъезда, пересказывать своими словами не хочу, воспользуюсь выдержками из донесения майора Николая Самусева, и вот почему. Причина первая: это донесение — документ, он достовернее и красноречивее любого пересказа поведает о случившемся. Причина вторая: это рассказ о солдатах, которыми командует Востротин, а значит, и о нем тоже. Только прежде — информация, которая стала известна впоследствии по донесениям агентурной разведки.
В ночь на 7 января 1988 года в ущелье, которое обороняли роты десантников, был переброшен из Пакистана отряд «черных аистов» — отборное, особое подразделение исламских фанатиков. Численность: по некоторым данным, 250–300 человек. Были одеты в черную униформу, черные чалмы и каски. Вооружение: автоматическое стрелковое оружие, гранатометы, горные минометы. С ними находились западные военные советники: окровавленную куртку одного из них с опознавательными знаками бундесвера наутро обнаружат в числе прочих трофеев. Задача: любой ценой сбить советский пост с безымянной господствующей высоты, обозначенной на картах пометкой «3234», а затем — нанести удар по дороге Гардез — Хост. Итак.
Из донесения майора Н. Самусева:
«7.01.88 г. мятежники открыли массированный огонь из реактивных установок, минометов и безоткатных орудий, выпустив в общей сложности около 450 снарядов по высоте 3234, на которой располагались позиции взвода старшего лейтенанта Гагарина Ю. В. из 9-й парашютно-десантной роты.
С 15.30 до 16.10 мятежники перенесли огонь на блок управления роты. В то же время по высоте 3234 открыли огонь с трех направлений 5 гранатометов, 1 безоткатное орудие, 3–4
Первым открыл огонь наблюдатель, командир пулеметного расчета гвардии младший сержант Александров В. А., дав возможность взводу занять позиции согласно боевому порядку. Первая атака мятежников была отбита к 17.00. Вызывая огонь артиллерии вплотную к позициям десантников, корректировщик старший лейтенант Бабенко И. П. подавил огневое воздействие противника с двух направлений. Старший лейтенант Гагарин Ю. В. умело руководил боем, проявляя мужество, героизм и незаурядное хладнокровие.
Атака была отражена взводом в количестве 15 человек. Противник потерял в ней до 15 человек убитыми, около 30 ранеными. Во взводе был легко ранен младший сержант Борисов, однако он отказался покинуть высоту, остался на позиции…»
Востротину, который находился в те часы в нескольких километрах от высоты 3234 на командном пункте, наверняка не раз приходила в голову мысль пробиться на ту высоту самому. «Делай, как я!» — его принцип. Но в этой ситуации он был неприменим. Сейчас были нужнее его знания и опыт на командном пункте, чем ствол его автомата на высоте 3234. И потому с той минуты, когда начался страшный бой, он не отходил от рации, принимая решения, от которых зависела жизнь или смерть людей. Временами срывался на крик. Нервничал, курил сигарету за сигаретой. Посылать на смерть труднее, чем идти под пули самому, — эта истина известна каждому воевавшему командиру…
О выполнении своей первой боевой задачи на афганской земле старший лейтенант Валерий Востротин доложил 27 декабря 1979 года. За его спиной, за спиной его роты стоял, освещенный прожекторами, президентский дворец Тадж-Бек, теперь более известный как дворец Амина, а на взлетно-посадочной полосе кабульского аэродрома еще только начиналась высадка советских подразделений. Только начиналась война. Для него она началась раньше.
«Когда-нибудь о вас будут говорить, как о героях Испании, — так сказал ему командир полка в Фергане, вызвав вечером к себе в кабинет. — Приказываю к утру сформировать отборную роту, только лучших, только добровольцев».
Куда, зачем — об этом не было сказано ни слова.
После отбоя старший лейтенант пошел по казармам — выбирать. Оружие, технику, обмундирование наутро выдали новейшее, «с иголочки». И только через три недели, за несколько часов до посадки в самолеты, объявили: цель — Афганистан. В ночь на 1 декабря 1979 года парашютно-десантная рота старшего лейтенанта Валерия Востротина уже высаживалась на баграмском аэродроме, переодевалась в афганскую форму, специально сшитую для них в Ташкенте.
— Вспомнить, как до Кабула шли, — смех один. Кто застрял, кто в кювет слетел, в городе вообще все к чертям растерялись. Я остановил машину, вылез на башню, закурил. Ну, думаю, трибунала теперь не миновать! Вытащил ракетницу — не аукать же, и минут через сорок собрал ракетами всех до одного. Слава богу, советник какой-то проезжал мимо, подсказал дорогу.
Президентский дворец на горе стоит, его прожекторами подсвечивают, — здорово смотрелся! Как будто в воздухе висел. Нас встретил там командир «мусульманского» батальона, был такой в охране дворца — из наших, советских, только в афганской форме. Ну и вот, в ночь на 27 декабря вызвал нас всех начальник какой-то, я толком и не знаю, кто.
— Есть точные данные о том, что Хафизулла Амин — агент ЦРУ, — сказал он. — Наша задача — не выпустить его из дворца. Залп «Шилки» [17] — начало штурма.
17
Зенитная самоходная установка.