Над рекой Березой

Пашкевич Виктор Григорьевич

— Ничего опасного. Я уже раза четыре с отцом на Плиссе глушил. Килограммов сто притащили рыбешки. Хочешь, я тебе дам немножко тола? — предложил Киндер.

Отказаться от взрывчатки, которую мы так долго искали, я, конечно, не мог. Но решил сделать вид, что не знаю, как с ней обращаться. Поэтому ответил:

— Конечно, дай. Только сперва научи, что с ней делать. Много у тебя тола?

— Целый ящик. В прошлом году летом отец где-то в лесу нашел и притащил домой. Потом мы перепрятали его в баню. Пошли к нам, пока батьки нет. Дам

тебе немного и покажу, как вставлять капсюли.

В бане — довольно просторной землянке — Мишка вытащил из-под полки ящик и отсчитал пять двухсотграммовых брусков желтой взрывчатки.

— Бери. Это тебе подарок. За то, что перед войной выручил меня — дал два рубля. Иначе коньков с ботинками у меня бы не было.

— Не морочь мне голову, Мишка. Это же куски мыла, — рассмеялся я.

— Я же говорил, у тебя голова садовая. Так оно и есть, — обиделся тот. — Ты возьми один кусок в руку и посмотри, какой он тяжелый. Разве мыло бывает такое? Эх ты, шляпа! — Ты, наверно, никогда в жизни тола не видел. Как моя мать. Когда отец принес этот ящик домой, мама обрадовалась и часа два одним куском бельё стирала. И удивлялась, почему не мылится. Вот смеху было.

К пяти шашкам тола Киндер прибавил пять детонаторов и метров пять бикфордова шнура.

— Без этого взрыва не будет, хоть в огонь его бросай.

Весь день я соображал, как уговорить Мишку отдать мне весь тол. Но так ничего и не придумал. Когда он вечером пришел к нам домой, я попросил его одолжить еще несколько килограммов взрывчатки. Киндер замахал руками:

— Что ты! Что ты! Мне и за это батя голову свернет, если узнает. Он меня несколько раз предупреждал, чтобы я никому ни слова не говорил. Смотри, не обмолвись.

«Раз такое дело, — решил я, — так твой папаша сегодня же ночью навсегда распрощается с толом. И жаловаться не пойдет».

Саша и Мелик весь день где-то носились и ко мне не зашли. Поздним вечером я взял заранее приготовленный мешок и в темноте огородами подкрался к бане.

Ломиком вырвал пробой, на котором висел замок, и дверь без скрипа открылась. Наполнить мешок взрывчаткой и сунуть туда же бикфордов шнур и взрыватели было делом пяти минут. Пробой вместе с замком я воткнул на прежнее место и, крадучись, выбрался из землянки.

С трудом дотащил свой груз до тайника в карьерах и сир пал там тол. Шел домой и думал, как обрадуются мои друзья когда узнают о такой неожиданной удаче…

— Ну, а теперь давайте подумаем, что делать со взрывчаткой, сказал я, закончив свой рассказ.

— Как что? Придет связной — переправим в отряд. И себе оставим килограмма четыре. Попробуем еще раз. Может, на этот раз удастся взорвать эшелон, — решил Саша.

— Ничего не выйдет, — протестовал Мелик. — ты разве не слышал и, что железную дорогу начали ремонтировать? И в городе и за городом. Мы и на пятьдесят метров не подберёмся к путям.

— Это верно, — согласился Саша. — А что ты предлагаешь?

— Есть у меня один план.

Помните, Юзя говорила, что Сацункевич интересовался военными складами, которые находится в Зеленом городке. Как вы думаете, для чего? Конечно, для того, чтоб взорвать или вызвать самолеты и разбомбить их. Мы ещё тогда ходили в разведку и подробно рассказывали связному, как они охраняются. Сколько времени прошло? Месяца два? А склады как были, так и остались. А сколько там бомб и снарядов. Значит, или нечем партизанам их взорвать, или самолеты до Борисова долететь не могут. Вот я и предлагаю: взорвать их!

Подорвать тысячи бомб и снарядов в бывшем военном городке — дело не шуточное. Это не то что спустить под откос эшелон.

— Как ты смотришь на это? — спросил я притихшего Сашу.

— Ничего не выйдет. Склады усиленно охраняются. Не подберемся мы туда. Постреляют нас всех…

— А ты хотел, чтобы все было без риска? На войне так не бывает. Да мы и не знаем, какая сейчас там охрана. Одного часового, который ходит вдоль проволочного заграждения, обдурить можно в два счета, — начал доказывать Мелик.

Что же делать? Никогда раньше ни одному из нас не приходила в голову мысль совершить диверсию в Зеленом городке. Это место считалось совершенно недоступным. «А что, если на самом деле провести хорошую разведку, а потом попытаться взорвать склады? — подумал я. — Какая помощь будет Красной Армии и партизанам! И самолеты вызывать не надо. Немцы наверняка начнут разбегаться из города, когда начнут рваться бомбы и снаряды. Подумают, бомбежка началась. А в это время пленные из лагерей сбегут. Может, и тем, кто в тюрьме сидит, удастся уйти».

Поделившись своими мыслями с ребятами, я предложил:

— Давайте хорошо разведаем это место, а потом решим, что делать.

Саша колебался. В успех задуманной операции он не очень-то верил. Но под нашим нажимом согласился начать подготовку к диверсии. На горячие убеждения Мелика мрачно ответил:

— Даже если мы и взорвем склады, нас все равно взгреют за это.

— Бросили тут нас одних, ни приказов, ни указаний, а потом еще ругать будут, — разволновался Мелик. — Я им тогда все выложу…

— За такое дело пусть и взгреют. Бояться нечего, — махнул я рукой и пошел одеваться.

«Зачем рисковать, ребята?»

Довоенные армейские строители железных дорог выбрали себе место для городка на южной окраине Ново-Борисова в небольшом сосновом бору, недалеко от магистрали Минск-Москва. Они подтянули туда три железнодорожные ветки, построили большие склады, несколько жилых домов и обнесли все это проволочным ограждением. Их территория тянулась километра полтора на запад и вплотную примыкала к другому военному городку — Печам. Нам, борисовским ребятам, идя на Плиссу, не хотелось делать большой крюк, и мы зачастую направлялись к реке через территорию военных железнодорожников.