Над рекой Березой
Шрифт:
Было над чем задуматься. Корнюшко потребовала:
— Дай мне честное слово, что все ребята, которые участвовали в поджоге базы, немедленно покинут город. Во всяком случае, не позднее, чем через два дня.
После того как я пообещал это, Ольга немного успокоилась и пошла домой.
Назавтра, рано утром, Саша, Мелик, Валя и я собрались вместе, чтобы решить, что делать дальше. Предложение выбраться из города и идти в партизанский отряд неожиданно не нашло полной поддержки. Саша, который всегда рвался к партизанам, к удивлению остальных заявил:
— Мы не имеем права покидать город без приказа. Это во-первых. Во-вторых, для отряда «Победа»
Никогда не соглашавшийся с Сашей Мелик на этот раз не возражал ему. Он только уныло спросил:
— Но на чем же мы отправим Дроздовскому винтовки и пулеметы?
— Я могу одна пойти в отряд и рассказать там обо всем, — предложила Валя. — Через несколько дней вернусь с указанием, как нам поступать дальше. Только как мне объяснить в отряде, что нас ищут гестаповцы? Откуда у нас такие сведения? — спросила она у меня.
Раскрывать Ольгу Корнюшко перед ребятами мне было строго запрещено.
— Скажешь, что нам сообщил эту новость очень осведомленный человек. В отряде знают, кто он такой, — ответил я.
— Валька говорит правильно, — поддержал ее Мелик. — Пусть сейчас же идет в отряд и договаривается, как и на чем везти оружие. А мы, пока она вернется, должны меньше показываться на улицах. Ночевать можно у меня, на чердаке сарая.
Все согласились с таким планом, и 3 августа мы стали собирать нашу подругу в дорогу. Валя была теперь единственным человеком, через которого мы могли связаться с партизанами.
Мы просили Валю вернуться в город не позже чем через трое суток. Но, к нашему большому удивлению, она вернулась на второй день вместе с Юзей Жаховской, с которой встретилась в пути. Если Валя торопилась в отряд просить разрешения на выход в партизаны, то Юзя спешила в Борисов, чтобы, не теряя ни одного часа, вывести группу из города в лес.
Юзя сообщила, что партизаны бригады «Разгром» задержали агента, пробиравшегося в партизанскую зону. На допросе он показал, что борисовское гестапо и полиция усиленно ищут в городе распространителей листовок и диверсантов. Подозревают каких-то подростков, однако ни фамилий их, ни места жительства пока не знают. Сацункевич приказал немедленно всей нашей группе покинуть Борисов и пробираться в отряд, пока гестаповцы не напали на след.
Юзя приехала в город на красивой гнедой лошади, запряженной в шикарную бричку. Мелик, как только увидел партизанского Орлика, сразу же загорелся желанием прокатиться на нем по городу.
Девушка подала ему вожжи. Не успел Мелик шевельнуть ими, как Орлик помчал его по широкой улице. Лошадь шла красивой рысью, а Мелик, словно барин, расселся на мягком сиденье и наслаждался быстрой ездой. Вот он нагнал какого-то немецкого фельдфебеля. Тот сошел с дороги и замахал рукой, приказывая остановиться. Мелик натянул вожжи и остановил Орлика метрах в десяти от гитлеровца, который, видимо, спешил в часть. Тот подбежал и уже занес ногу, чтобы сесть в бричку, но в этот момент Мелик отпустил вожжи и огрел коня кнутом. Гнедой рванул с места в карьер. Фельдфебель от неожиданного толчка упал и растянулся на земле. Потом вскочил, замахал кулаками…
Нетрудно представить, чем бы все это кончилось, если бы гитлеровец имел при себе оружие. Эта выходка могла стоить Мелику жизни.
Когда через полчаса Мелик подъехал к нам и смеясь начал рассказывать об этом своем приключении, нашему возмущению не было конца.
— Ты едва не провалил все дело. На чем бы мы вывезли оружие, если б фашист
— Я же видел, что у него нет ни автомата, ни винтовки и ничего он мне сделать не может. А если б и были — все равно бы не попал. Орлик мчался, как ветер, — оправдывался Мелик.
— Подожди, мы с тобой еще разберемся в отряде. Сейчас нет времени. Это тебе так не пройдет, — пригрозил Мелику Саша.
Вскоре мы собрались все вместе, чтобы обсудить, как переправить в лес оружие. Винтовок, пулеметов и патронов было столько, что они едва бы уместились и в двух повозках. А в нашем распоряжении имелась только одна. Помочь взялась моя мать. Она выпросила на один день лошадь у лесника Алехновича.
С самого утра 8 августа 1942 года две повозки с оружием тронулись в путь. На одной сидели Валя и я, на второй — моя мать и Саша.
После двух пожаров гитлеровцы перекрыли все дороги в город и из города. Везде были расставлены круглосуточные КПП, на которых дежурили жандармы и полицаи. Пройти в Борисов и выйти из города можно было только по специальным пропускам, выданным комендатурой. Единственной дорогой без контрольно-пропускного пункта был путь через реку Плиссу по Горбатому мосту около самых Печей. Жандармы, видимо, и мысли не допускали, что партизаны рискнут пробираться в город или из города возле расположения воинских частей, в которых полным-полно фашистских солдат и офицеров.
Наблюдая, как не спеша движутся повозки, на которых сидят трое подростков и пожилая женщина, гитлеровские вояки и не догадывались, что за груз лежит в этих, таких мирных с виду повозках.
Благополучно миновав деревню Верески, мы через два часа оказались около Дубового Лога, где нас ждали Юзя и Мелик — они пришли сюда часом раньше.
Надежно спрятав в густом кустарнике сгруженное с одной повозки оружие, мы попрощались с моей матерью. И мне, и матери было очень тяжело. Она оставались одна с тремя маленькими детьми. Я обещал, что буду навещать их и по возможности помогать. Мать, наоборот, ободряла меня и просила, чтобы за них не беспокоился.
На второй день подпольная пионерская группа прибыла в рованичские леса и была принята в состав партизанской бригады «Разгром».
Виталик Запольский, Леня Лавринович и Вася Зуенок остались в городе. Им опасность не угрожала.
В партизанском отряде
Хорошо летом в партизанском лагере, если вокруг спокойно и гитлеровцы не прочесывают леса. На берегу небольшого, но глубокого озера Песочное в густых зеленых зарослях раскинулись шалаши. Дымятся костры. Возле них хлопочут повара с кастрюлями и черпаками. Рядом расположились вооруженные партизаны, слушают смешные рассказы отрядных балагуров и шутников. И обязательно песни — боевые, лирические… Около одного шалаша под аккомпанемент неизвестно откуда взявшейся гитары один из самых молодых партизан Петя Сацук исполняет романс «Очи черные», в другом месте хор девушек поет любимую партизанскую «В чистом поле под ракитой». Возле большой брезентовой палатки бригадной санчасти выздоравливающий после ранения в ногу Саша Ошмянский поет для раненых под гармошку «Катюшу». Почти напротив штабного рубленого домика, наполовину закопанного в землю, на золотистом песке раздеваются и ныряют в озеро партизаны. Они только что вернулись с боевого задания. А немного поодаль, около густых плачущих ив, командир отряда Виктор Павлович Дроздовский инструктирует бойцов; они отправляются на разгром фашистского гарнизона в деревне Семенковичи.