Надежда Дурака
Шрифт:
Карис жил со своей дочерью, Сели, и тремя ее детьми в квартире на втором этаже в середине улицы, в десяти минутах ходьбы от доков. Это была тихая улица, заполненная семейными домами и оливковыми деревьями, а не киосками или тавернами, как в остальном городе. И, к счастью, никаких признаков городской стражи.
Раласис вошел в здание и выдохнул с облегчением. В темном помещении было удивительно прохладно, и впервые с тех пор, как он сбежал из Переулка Торенан, он почувствовал
Он поднялся по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, на второй этаж и услышал плач из квартиры Кариса. Кто-то из детей плакал навзрыд. Эйсса, вероятно. Ей было всего три года. Раласис улыбнулся, услышав, как Карис пытается утихомирить ребенка. Он не ожидал, что его первый помощник окажется дома. Это облегчало задачу.
Он постучал. Ответом была тишина. Даже Эйсса перестала плакать. Затем отодвинули стул и послышались шаги у двери.
— Кто это? — спросил Карис. В его голосе слышалась дрожь.
— Это я, — ответил Раласис. — Впусти меня.
Дверь приоткрылась, и Карис прищурился в щель.
— Черт. Я думал, они тебя арестовали. — Он отступил, чтобы впустить Раласиса.
Раласис шагнул внутрь:
— Они, конечно, пытались.
Карис выглядел усталым, когда он провел рукой по тому, что осталось от его волос. Он стоял спиной к двери спальни:
— Это настоящий гребаный беспорядок.
— Только не говори «я же тебе говорил». — Раласис подошел к боковому столику, где стоял кувшин с водой. Он наполнил чашку и выпил. Во имя Богов, это была самая сладкая вода, которую он когда-либо пробовал.
— Но я действительно говорил, — сказал Карис, его голос был резким и громче, чем нужно. — Я, блядь, тебя предупреждал. Но ты меня послушал? Нет, потому что ты, блядь, никогда не слушаешь советов.
— Следи за своим языком, а? Сели и дети за соседней дверью. — Раласис махнул пальцем в сторону спальни. — Ты же не хочешь, чтобы она тебя отчитала – или, что еще хуже, чтобы я тебя обматерил. — Он ухмыльнулся, но не получил ответной улыбки.
— Да, они за дверью. — Карис покачал головой, пододвинул стул и сел.
— Тебе повезло с лодкой?
Карис уставилась на него, не веря своим ушам.
— Ты, блядь, серьезно? Разве ты не видел, как стражники ползают по всему городу? Мне повезло, что я не в тюрьме. — Он взглянул на дверь спальни, затем опустил глаза в пол. — Я должен был сказать твоему отцу, чтобы он сматывал удочки, когда просил меня присмотреть за тобой. — Он был так взбешен, каким Раласис его еще никогда не видел. — Или должен был вышвырнуть тебя за борт при первой возможности.
По лестнице застучали ботинки. Много ботинок.
Голова Раласиса резко повернулась к входной двери. Он не мог видеть, что происходит, но он знал. Во имя Богов, он все прекрасно знал. Он повернулся обратно к Карису:
— Что ты наделал?
Дверь
— Не делай глупостей, — сказал солдат, — или она умрет.
Входная дверь распахнулась. Еще шестеро стражников ворвались внутрь, обнажив мечи.
— Они пришли сюда несколько часов назад, — сказал Карис. — Ждали тебя.
— Ты ублюдок, — сказал Раласис, когда его руки схватили. — Как ты мог?
— Легко. Я сказал тебе, что не допущу, чтобы с моей семьей что-то случилось.
Раласис больше ничего не сказал. В этом не было смысла. Он не мог винить своего друга за его выбор. Раласис сам сдался бы, чтобы обезопасить Сели и детей.
Карис отвернулся, когда они выволокли Раласиса из комнаты, прежде чем дверь закрылась и его друг ушел.
Стражи потащили его вниз по лестнице, не заботясь об осторожности, позволяя ему врезаться во все, что было на пути — стены, перила, кулаки. Когда они выбрались наружу, улица уже была полна солдат. Казалось, явилась вся чертова армия. Какая-то часть его была польщена тем, что он заслужил столько внимания, но это была глупая часть. Остальная часть его понимала, в каком дерьме он оказался. Его дни на корабле определенно закончились.
Он только надеялся, что Тиннстра не рассчитывает на то, что он найдет ей лодку.
40
Франсин
Лейсо
Когда Франсин приехал в тюрьму, он сразу понял, что что-то не так. Слишком многие люди избегали его взгляда. Слишком многие ходили с пятном неудачи на лице. Теперь он стоял в командной палатке, недоверчиво глядя на генерала, когда тот подтвердил катастрофу прошлой ночи.
— Сколько? Скажи мне точно, скольким заключенным вы позволили сбежать прошлой ночью.
Мужчина переминался с ноги на ногу, подыскивая слова, которые могли бы спасти его шею:
— Мы не знаем. Не... в точности. Несколько лошадей были украдены во время попытки побега некоторыми беженцами. Мы поймали и убили основную группу, но один или двое ускользнули.
Франсин оглядел палатку, изо всех сил стараясь скрыть свой гнев. В конце концов, он был одним из них, тианом, который считал вполне нормальным, что спальня генерала занимает половину штабного шатра, который понимал необходимость хорошей выпечки и фруктового сока во время осады. Даже мундир, надетый на генерала, больше подходил для показухи, чем для сражения. Сколько времени понадобилось старому дураку, чтобы прикрепить все эти медали к своей груди? И за что они вообще были? Храбрость за завтраком?