Надежда и отчаяние
Шрифт:
«Где будут рады мне всегда»…
Интересно, а есть ли у меня такое место? Даже не знаю.
Я мог бы ехать так бесконечно долго, надеясь в итоге уехать из этой грязи, тоски и зимы туда, где вечно светит солнце, туда, где тепло и весело. Туда, где бесконечное лето…
Я на мгновение прикрыл глаза. А когда открыл, воображение уже начало свое игру. Пространство вокруг начало стремительно меняться. Снег перестал; длинная дорога уносила в светлую даль; пейзажи плавно переходили от слякоти, снега, многоэтажек и голых деревьев, торчащих из земли точно руки мертвецов, в леса, степи и озера. Темное небо постепенно голубело, ближе к горизонту окрашиваясь нежными розоватыми закатными оттенками. Лагерь; свежесть летних ночей и тепло летних дней; поход в столовую ночью с очаровательной светловолосой девушкой; танцы с ней же; прогулки по лесу; легкое, случайное
Да, пожалуй, только виртуальный мир помогает мне держаться на плаву. Я нахожусь в нем часами или даже днями, но в этом, – кто бы что ни говорил, – нет ничего плохого, просто я – да и не только я – не могу иначе. Если бы сейчас не было такой отдушины как компьютерные игры и интернет-сеть, где можно перестать обращать внимание на время, начать путать даты и – что самое главное – совершенно забыть о своих проблемах, то многие подобные мне люди или сошли бы с ума, или просто ушли из жизни.
Но лечит ли компьютер? Отнюдь нет. Он подобен алкоголю и сигаретам и лишь помогает забыться, на время уйти от своего одиночества в мир грез и фантазий, которых никогда не будет в жизни. Там ты можешь почувствовать себя любимым; и плевать, что эта любовь исходит всего лишь от нарисованной 2d-модельки.
Но ровно как и алкоголь с сигаретами такие игры вызывают зависимость. Я очень хорошо это знаю. Легко стать зависимым от того, что приносит тебе радость. И потому всякий раз отрываясь от квадрата монитора и смотря вокруг, на эту серость, темноту и пустоту, тебе скорее хочется вернуться обратно. И так без конца.
Я так ничего и не съел, хотя желудок истошно напоминал мне об этом. Вместо этого я заливал его чаем. Я вновь подошел к окну. Закурил, уставившись на темные городские улицы, где в мутной мгле падающего снега блуждали немногочисленные люди.
Неужели я один такой потерянный? Неужели я один такой лишний? Вот все эти люди, неужели они довольны жизнью? Если да, тогда что не так со мной?
Закончив курить, я закрыл окно и подошел к шкафу. Только сейчас я заметил зеркало на дверце. Впалые щеки, красные усталые глаза и крупные синяки под ними не были чем-то примечательным, но в тускло-желтом освещении одной лампочки мое лицо показалось мне каким-то старым. До ужаса старым. Словно бы высушенным, словно в нем ничего живого больше не осталось. Кажется, я слишком рано постарел душой.
Боже, насколько же далеко ушло это лицо от того, каким оно хотело бы стать! Разве таким я представлял себя в десять лет?..
Вот он, я! Я, некогда желавший перевернуть весь мир, сделать его лучше, создать что-то великое, прославиться, помогать людям. И что теперь…
И почему я такой старый и одинокий? Я с минуту смотрел на себя, после чего наконец щелкнул выключателем и лег на диван, даже не став его раскладывать. Разве может такое лицо вызвать хоть чей-то интерес? Конечно же нет.
В сон меня клонило, но уснуть я так и не смог. Накинул на плечи пальто, поднялся на крышу дома (дверь туда оказалось незапертой) и сел на ее край, свесив ноги вниз. Делаю первую затяжку, выдыхаю дым, запрокидываю голову и смотрю наверх, где на ночном небосводе мерцают звезды. Я не понимаю, о чем думаю, но глаза, в которых ощущается песок из-за постоянного недосыпа, начинают слезиться. Я опустил голову, выдохнул дым и уставился куда-то вдаль, где поблескивали светом многочисленные улицы и дома моего красивого города. Я вновь увлекся десятками домов, которые никак не изменились за четверть века. Они все так же тоскливо стоят и устало о чем-то молчат. Я перевел взгляд на немногочисленные светящиеся окна, где порой мелькали силуэты людей. Мозг в такие моменты всегда начинал фантазировать: кто-то в одной из квартир радуется коту, которого подобрал на улице; кто-то проводит вечер с любимым человеком, обнимается с ним, о чем-то мечтает; кто-то так же как я целыми днями сидит за монитором и уже давно не видел солнечного света из-за вечно закрытых штор; а кто-то медленно остывает в ванной с красноватой водой. Я смотрю на все эти дома и думаю о том, как много людей живет в них, как много из них совсем скоро бесславно умрут; так ничего и не добившись, они проживают одинаковые, как под копирку, не запоминающиеся жизни. Ужасно осознавать, что ты проживаешь точно такую же жизнь, а может быть даже хуже. Ужасно осознавать, что я умру, что все умрут, что большинство людей забудут через несколько лет, а эти чертовы дома все равно останутся, они так и будут стоять и уныло молчать, своим обшарпанным фасадом и побитыми в некоторых местах окнами рассказывать чьи-то истории в панельной прозе.
Я делаю еще одну затяжку, выпускаю очередной клуб дыма. Мысли снова уносятся куда-то далеко-далеко…
Раньше почему-то именно в моменты моего страшного отчаяния мать начинала пить. Не знаю, совпадения ли это были, или у нее какой-то сигнал в голове срабатывал, что вот именно сейчас нужно обратиться в отвратительное животное, забывающее все какие бы то ни было нормы морали, но всякий раз она угадывала. Я старался всем видом показать, что у меня крайне паршивое настроение, что меня не нужно сейчас трогать. Но ведь пьяному человеку не объяснишь, что лучше меня сейчас оставить, что вот это ты делаешь неправильно и проч., и проч. потому что человек оный совершенно тупеет. Потому ее придирки превращались в откровеннейшую чушь: дескать, вот опять пришел, опять спугнул моего любимого кота, как ты мне надоел и т.д., и т.д. и т.п. Однажды она даже пыталась меня побить какой-то деревянной шваброй. Помню, как рыдал, а она все равно продолжала. А на другой день… На другой день она сказала, что лучше бы я не рождался. Я понимаю, что эти слова были сказаны спьяну, что эти слова были сказаны в порыве гнева, но какая к черту разница!? Они были сказаны, а значит она об этом думала. Ведь не зря говорят: «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке». Она-то наверняка забыла это на следующий же день, а мне до того эта материнская фраза в душу запала, что я ее никак забыть не могу. Вот уже пять долгих лет. Да и, наверное, я ее никогда не забуду. С тех пор я часто думал об этом. И, кажется, она была права…
После очередной выходки с ее стороны я решился; написал гневнейшую записку, где просил обвинять в своей смерти ее, где всю свою душу наружу вывернул, где все, что думал о ней написал, одним словом – выговорился; мать же тем временем пьяная лежала на диване и курила; подле дивана же были разбросаны окурки, бутылки, тарелки с объедками и сгоревшими спичками.
Помню свои дрожащие руки, помню холод стали. И помню, что на лице не было ни слез ни даже страха. А дальше мне не хватило сил. Я и сейчас смерти не боюсь, я к ней совершенно равнодушен. Поскольку жизнь уподобилась смерти, смерть мне представляется неким возвращением к жизни или как минимум отдыхом и избавлением от страданий. На том свете наверняка будет лучше. Где-то ведь должно быть лучше?.. Но я побоялся именно боли, потому что жутко ее не люблю. По этой причине через полтора года я купил у одного знакомого с рук травматический пистолет (для самообороны естественно). Он и сейчас лежит у меня в пальто. В конце концов все закончилось тем же самым. Мой мозг начал вести борьбу с сердцем и победил – я не нажал на спусковой крючок. Но тогда я подумал, что это значит, что мне еще рано умирать, что у меня есть какое-то особое предназначение. Правда теперь, когда я так и не нашел цели своего существования, мне кажется, что та осечка нужна была для того, чтобы подольше надо мной поглумиться. Но надежда, как говорится, умирает последней. Вот он, девиз моей жизни – живи и надейся! Пока сердце стучит – я буду жить и надеяться.
Я очнулся, когда понял, что скурено уже больше половины сигареты. Вынимаю ее изо рта и смотрю на тлеющий огонек умирающего табачного изделия, затем тушу его. С трудом поднявшись, не чувствуя от холода рук, я иду обратно в свою квартирку. Там я взглянул на часы; полночь. Спать осталось примерно часов шесть, быть может и пять. Потому, скинув все лишнее, я рухнул в кровать.
Через полчаса я стал ощущать приход долгожданного сна. Мысли все более путаются, сознание куда-то проваливается.
Глава третья
Этой ночью мне снился сон. Сон об одном из лучших моих друзей. Как правило, таких людей бывает всего лишь два-три человека в жизни каждого.
Мы общались с Димой еще с самого раннего детства по причине знакомства наших матерей. Само собой разумеется, что в те годы мы не осознавали в полной мере того, что дружим. Скорее это было вынужденное знакомство. Тем не менее мы нормально общались и практически не конфликтовали, играли и бегали по коридорам наших квартирок вместе. По-настоящему мы сошлись в школе, оказавшись по велению судьбы в одном классе. В младших классах это все те же игры, совместное выполнение или списывание каких-нибудь уроков. В старших – сближение настоящее, идеологическое. Дима не только сходился со мной во многих вопросах, но и словно являлся моим собственным отражением. В те времена я испытывал сильнейшую грусть и печаль, но вместе с тем как ни странно и надежду. Вместе с тем и понимание что я не одинок в своих чувствах.