Надежда на прошлое, или Дао постапокалипсиса
Шрифт:
– Идите, я вам говорю! Идите!
Юноши подчинились, зашагали прочь от полигона в сторону городища, стоящего на невысоком холме. Принцепс Демиургии и великий магистр ордена Десяти тысяч книг Юлий Первый Демиург, действительно не любил ждать. А уж к парням он будет особенно строг. Ведь Олег приходился Юлию Первому родным сыном, а Цеб, Плацебо Проворный из клана Файеров, был отпрыском одного из байкерских вождей.
"Чем выше звание, тем больше ответственность, и тем более строг я буду к вам", - так говорил принцепс.
Преодолев расстояние в две тысячи шагов, парни прошли мимо фундамента стены. Стены городища постоянно перестраивались. Когда-то на этом месте
Сперва вокруг Творцово был возведен частокол, затем его стали постепенно заменять бетонно-каменными стенами. Материал для строек привозился их близлежащих мертвых городов: Калитвы и Каменских Шахт.
Олег и Цеб задержали взгляд на трех волосатых аэсах в рабских ошейниках, с трудом ворочающих огромную глыбу.
– Давай, давай, хреновы выродки!
– прикрикнул надсмотрщик и щелкнул кнутом.
Несчастные аэсы, затравленно оглянувшись, налегли на глыбу, и та сдвинулась с места. Парни пошли дальше. Невольники из нелюдей уже давно не являлись диковинкой. Их отлавливали, где только можно. В Запагубье выродков уже почти не осталось, их либо закабалили, либо они мигрировали на юг, в Дальнюю степь. Байкеры и демиургцы теперь устраивали походы на восток, к Волгодону, там аэсы еще не перевелись. Олег помнил разговор отца с мамой Хоной с год назад. Принцепс говорил о том, что на Совете Равных кое-кто пытается протолкнуть идею о легализации человеческого рабства, что, мол, можно обращать военнопленных в невольников. Юлий Первый выступил резко против, он предложил альтернативу: создать специальные фермы для разведения и дрессировки нелюдей, а военнопленных сажать на землю, пусть выращивают скот и растения и платят натурналог. Большинство поддержало проект принцепса.
Сразу за стенами начинались домишки. Они не сильно отличались от жилищ вне столицы. Как правило, это были саманные мазанки, реже деревянные хатки, рядом с которыми ютились коровники, свинарники и птичники. Каждое утро скот выгонялся за пределы городища, а вечером возвращался обратно в стойла. Папа Юл говорил, что животина в Творцово нужна для частичного самообеспечения, а также на случай осады врагом. Несмотря на грязь и вонь, на каждые семь-десять домишек имелась одна зимняя баня. Местные жители верили, что если они не будут мыться хотя бы раз в неделю, на них нашлет проклятие демоница Антисанитария-Яга, младшая сестра Радиации-Яги. Олег догадывался, что мифу этому совсем немного лет, не более тридцати, и распространяется он отнюдь не случайно.
Миновав хаты, юноши вошли в так называемый центральный квартал, состоящий из шести двухэтажных каменных домов, где жили члены Совета Равных с семьями, учебной казармы, конюшни, кузницы, ремесленной и пороховой мастерских, большого склада и лечебницы. Кроме вышеперечисленного здесь имелась академия - единственное на все городище трехэтажное здание. Она была построена в виде ступенчатой пирамиды, каждый новый этаж занимал меньшую площадь.
Академия являлась особым зданием. Здесь обучали грамоте мальчиков и девочек Творцово, а также знатных детей байкеров и старост демиургских деревень. Кроме того, академия была храмом Божьей Четверицы, и в праздники вокруг нее собирался весь честной люд, чтобы услышать торжественную речь Юлия Первого.
Юноши вошли в здание, коридоры которого не отличались изысканностью. Впрочем, вся архитектура Творцово, Демиургии, да и, пожалуй, остального мира вряд ли могла претендовать на нечто шедевральное,
Вдоль коридора по левую и по правую руку тянулись деревянные двери. Олег задержался возле одной из них.
– А теперь, - послышался строгий девичий голос, - берем глиняные таблички и писала и выводим буквы. Как я вас учила, по алфавиту. Первая буква: "А"...
Это была Рита из Ткачей, четвертая внучка Курка Ткача. В свое время ее дед оказался одним из тех, кто поддержал Юлия Первого в борьбе со старостой Имэном. Всего год назад, по достижении совершеннолетия, принцепс назначил Риту учителем. Как и Олег, она принадлежала к поколению, воспитанному в новых традициях. Парню она очень нравилась: смазливая, худенькая, невысокая, но весьма напористая и невероятно умная. Однако Олег прекрасно понимал, что они не пара. Рита была старше и недавно вступила в брак. Но где-то в глубине все же теплилась надежда...
Юноши поднялись на второй этаж. Здесь имелись актовый зал и библиотека, состоящая из редких бумажных фолиантов, пергаментных и берестяных свитков, а также комната с глиняными табличками, написанными неким Маратом Галимиевым в дни Великой погибели. В актовом зале проходили заседания Совета Равных и копирование книг. Вот и сейчас за круглым столом сидели пятеро: четыре переписчика и диктор. Писцы выводили буквы перьями на толстой желтоватой бумаге, которую совсем недавно научились делать в Творцово.
– В сто шестой год от Великой погибели, или же в пятый год от основания Демиургии, - тихо, но четко чеканил слова чернявый мужчина со стриженой бородой, - когда благословенный принцепс Демиургии и великий магистр ордена Десяти тысяч книг, Юлий Первый Демиург перенес столицу из Забытой деревни в Творцово, случился мятеж злостного мракобеса и отступника Ялагая Проклятого. Сей мерзостный муж, наущаемый Радиацией-Ягой, подстрекал народ Забытой деревни к отрытому бунту против Совета Равных, коему власть была передана волей граждан Демиургии по промыслу Божьей Четверицы. Ялагай и его приспешники, пользуясь тем, что достойные мужи Совета Равных уехали на новое место, избили многих, а двоих даже убили. Убитыми были Сантай из Ткачей, средний сын Тиля Ткача, и славная жена Чулия из Гончаров. Тем же летом Юлий Первый подавил мятеж. Четверых зачинщиков, в том числе и Ялагая Проклятого, казнил, остальных сорок с лишком мятежников щедростью души своей помиловал. Среди казненных был и родной брат Юлия Первого Сазлыг Неумный. Многие из достойных мужей и жен Демиургии просили о милости к родному брату, но Юлий Первый, будучи справедливейшим из ныне живущих, изрек: "Родство с принцепсом не привилегия, но ответственность", после чего Совет Равных постановил привести приговор в исполнение...
Диктора звали Анастас из Гончаров. Олег припоминал, что убитая бунтовщиками Чулия, кажется, приходилась ему двоюродной тетей. Анастас заметил юношей, улыбнулся и, поднявшись со стула, произнес:
– Младший сын прнцепса, Олег из Демиургов!
Писцы тут же подорвались со своих мест, чем немало смутили юношу. Папа не раз и не два предупреждал Анастаса не оказывать никаких формальных почестей детям правителя, но главный переписчик отчаянно гнул свою линию.
– Нам только пройти наверх, - сказал Олег, - нас вызывал отец.