Надежда умирает последней
Шрифт:
На деревянном столе стояла скудная монастырская трапеза, оставшаяся с вечера нетронутой. В келье царила полная тишина.
Нарушая покой ночи, в коридоре послышались тяжёлые гулкие шаги, в замочной скважине противно заскрежетал ключ, и дверь с мерзким скрипом отворилась. На пороге появилась пожилая объёмная аббатиса в тёмной рясе.
Настоятельница происходила из богатой мещанской семьи. Её отдали монастырю семилетней девочкой, поэтому она никогда не знала мирской жизни, прилежно исполняя обязанности новиции [6] . В шестнадцать лет юная душа приняла постриг и стала называться сестрой Мадлон. Как позже
6
Название католической послушницы.
Строгое урсулинское воспитание и холодная кровь родного отца-вояки наложили отпечаток на характер будущей матери Мадлон. Её пухлое квадратное лицо отличалось жёстким, если не сказать каменным, выражением. И это особенно бросалось в глаза на контрасте с испуганным и вмиг побледневшим юным личиком Ленитины, которая мгновенно отреагировала на отвратительный звук внешнего мира, вырвавший её из мира грёз. В больших тёмно-карих глазах воспитанницы отразился страх.
– Молилась? – сухо спросила настоятельница, пройдя в центр кельи.
Ленитина промолчала.
– Нет?! – догадалась аббатиса, и её пронзительный взгляд впился в лицо девушки. – И о чём же ты, бесстыжая, мечтала пред распятием?
Сентон опустила взгляд, прикрыв глаза ресницами.
Мать Мадлон перевела тяжёлый взор на стол и недовольно повела пухлыми губами.
– Опять не притронулась. С утра маковой росинки во рту не было! Не одной же духовной пищей питаться, – гавкнула аббатиса. – Тебе предстоит дальняя дорога, и я не желаю, чтобы ты доехала трупом!
– Я не хочу в монастырь, – робко произнесла девушка, исподлобья глянув на настоятельницу.
– Элена-Валентина де Сентон! – повысила голос мать Мадлон. – Как смеют твои уста произносить столь богохульные речи!
– Но, матушка… – едва попыталась возразить воспитанница, как резкий жест монахини оборвал её.
– Молчи! Молчи, недостойная!
Аббатиса с грозным видом приблизилась к Ленитине. Девушка отпрянула, издав едва слышный вскрик. Мать Мадлон схватила её за руку, с удовольствием почувствовав, как задрожало от страха юное тело. Мадемуазель де Сентон панически боялась урсулинки…
– Я не хочу… Не хочу…
– Негодная! – прошипела аббатиса, наотмашь ударив девушку по щеке. – На тебя выпал жребий Господень, и ты обязана подчиниться, как смиренная раба!
Едва мать Мадлон выпустила руку воспитанницы, Ленитина отползла в угол, под распятие, словно ища у Христа защиты, и дрожащим голосом произнесла:
– Нет, лучше я умру, чем позволю заживо похоронить себя в этом каменном мешке! Я не хочу. Не хочу!
Аббатиса медленно, но неумолимо приближалась к своей пленнице, и Ленитина прекрасно знала, что ничем хорошим для неё это не закончится. Рука у настоятельницы была тяжёлой. Ещё дважды наградив непокорную воспитанницу пощёчинами, мать Мадлон ровным голосом сказала как отрезала:
– Я и не спрашиваю твоего желания. Ты должна стать Христовой невестой и станешь ею! Я обещала Его Преосвященству новую монахиню
Лицо Ленитины запылало. Внезапная вспышка гнева напомнила ей о дворянском достоинстве и врождённом упрямстве, от которого не смогли излечить даже стены пансиона. Сентон упёрлась обеими руками в пол и, с ненавистью глядя на свою мучительницу, прошептала сквозь зубы:
– Ах, вот как! Это пострижение, кому оно нужно: Вам или Богу?
Но настоятельница ничего не ответила. Молча развернувшись, она покинула убогую келью и снова заперла воспитанницу на ключ.
Затворница без сил опустилась на холодные плиты пола. Тело её горело, голова кружилась и гудела, словно колокол, в глазах помутилось.
События последних дней, которые мадемуазель де Сентон провела взаперти, сложились в единую картинку: и приезд епископа Сентонжского [7] месяц назад, и смотр воспитанниц, и нездоровая суета в пансионе… От мыслей, что она ничего не может сделать и никак не сумеет сообщить родным о предстоящей беде, Ленитина лишилась чувств.
7
Вымысел автора, такой кафедры во Франции никогда не существовало.
Поднимая руку на воспитанницу, мать Мадлон даже не подозревала, насколько тяжёлыми последствиями это обернётся – Ленитина впала в забытьё. Впрочем, пощёчины были лишь одной из причин глубокого обморока девушки, и причиной менее существенной. Непокорный нрав и упорное сопротивление тиранству, которое олицетворяла безжалостная аббатиса, – вот вторая и истинная причина внезапной болезни юной де Сентон. Никогда ранее не сталкиваясь с подобным унижением, Ленитина внутренне бунтовала против происходящего, и в итоге её организм нашёл лучший выход – заболеть.
Недуг, который подкосил воспитанницу матери Мадлон, сделал невозможным её скорый переезд в монастырь святой Женевьевы. К тому же всю ночь девушка провела на холодном полу и окончательно простудилась. Пришедшая утром в келью сестра Сабрина [8] обнаружила воспитанницу в ужасном состоянии: её лоб горел, щёки пылали, а сознание никак не возвращалось к телу.
По приказу настоятельницы монахини перенесли больную на кровать и оставили при ней сиделкой Сабрину. Она неотлучно находилась рядом с Ленитиной, пока та не пришла в себя. Едва с губ девушки слетел лёгкий вздох, сестра наклонилась к ней и тронула за плечо:
8
Автор знает, что в католических святцах нет такого имени. Это художественная условность, обусловленная значением имени: кельтская богиня, покровительствующая рекам, утопившаяся принцесса; в арабских языках имя означает «терпение», в персидском – «желанная», а в ассирийском корень имени переводится как «надежда».
– Элена-Валентина, ты очнулась? Ты слышишь меня?
Сентон с трудом разомкнула глаза, подняв отяжелевшие веки, и всмотрелась в белое пятно перед собой. Фокус постепенно вернулся, и девушка узнала монахиню.
– Сабрина, это ты?
– Я, ангелочек, – ласково отозвалась сиделка.
– Что случилось? У меня ужасно болит голова… И всё тело ломит…
– У тебя горячка, тебе нельзя подниматься и много говорить, – ответила Сабрина, отжимая холщовую тряпку и прикладывая прохладный компресс к голове страдалицы.