Надежный свидетель
Шрифт:
Один раз Павел не выдержал и, собрав всю свою суровость, спросил, в честь чего ему достаются такие эпитеты. Лекс не стушевался и тут же отбил: «мне так нравится»!
Крыть это было нечем – Чимикину оставалось только вздохнуть и вернуться за свой столик, откуда он вел «наблюдение за объектом». Там же он обнаружил первое сердечко, выведенное на бело-коричневой пенке его капуччино. Это настолько поразило Чимикина, что он даже не знал, как теперь пить свой кофе, опасаясь непонятно чего. Лекс при этом вел себя так, будто бы рисование сердечек для капитанов полиции – обычное дело. Вот только у Бойко никакого
– Он с тобой флиртует, – объявил Бойко, когда они вернулись в участок. – Ты это знаешь, я это знаю, он это знает. И он это делает.
– Или издевается, чтобы потом отшить, – Павел болезненно поморщился. – Были в моей судьбе такие вот красивенькие мальчики. Там сухой расчет и самомнение выше крыши. Мне хватило в свое время.
Теория Павла насчет молоденьких красавчиков строилась на личном опыте, который удачным назвать не получалось. Всякий раз (а таких у него было трое) Чимикин влюблялся в руки, глаза, фигуру, смех, терял голову и был, пожалуй, готов кинуть к стройным ногам буквально всего себя. Вот только выяснялось, что обычный мент, тогда еще далеко не капитан, был нафиг не нужен со своим открытым сердцем и влюбленными глазами. Мальчики знали себе цену и, как только понимали, что никакой выгоды от секса с человеком в форме они не получают, просто сливались. Иногда – предварительно опустив его на какие-нибудь дорогие подарки или «выходы в свет».
Таким образом к тридцати с лишним годам Чимикин оброс грамотами, званиями, мускулами и броней от «бессердечных красавчиков». Уже года три с ним не случалось никаких таких казусов. Во-первых – изматывающая работа не оставляла времени на свидания, во-вторых, если совсем припирало, по долгу службы он знал, как выйти на приличное заведение, где работали за хорошие деньги, в хороших условиях, совершеннолетние и по собственному желанию. Чимикин не гордился этим, но так же и знал, что он не один такой даже в своем родном и не очень-то большом отделении.
Но с появлением кофейни и Лекса привычная жизнь оказалась под угрозой. Павел не обманывался – он падал в пропасть стремительно и бесповоротно. И все, что он делал по этому поводу – страдал. Потому что все, что было у него и красавчика-баристы – это «полицейские комплименты» – порой весьма сомнительные – сердечки на пенке и, вероятно, дежурная улыбка. О чем-то большем Павел сам себе запрещал думать, поскольку был уверен: не потянет он этого модного, молодого и дерзкого.
К вечеру, кое-как разобравшись с накопившимися делами, он откинулся на спинку стула, думая о том, стоит ли наведаться в кофейню за третьим кофе за сутки или это будет перебор. Посмотреть на красавчика хоть пару минут, пока он варит кофе, хотелось нестерпимо.
– Чего страдаем? – бодрый Цветочный, только что оформивший целую группу нелегальных гостей Северной столицы, присел прямо на его стол.
– Помогать не буду, – тут же отшил его Чимикин, зная за Владиком чудесное умение переложить на других любую свою работу.
– Да я не за этим, – тот обиженно надулся, – наоборот даже – заметил, что ты в запаре. Хочешь, могу за кофе в «Свидетеля» метнуться – тебе принесу
– Нет! – Павел грубо оборвал его. – Я сам схожу, – добавил он уже тише.
За соседним столом, выразительно поднял брови и усмехнулся Бойко, не поднимая головы от бумаг. Чимикин кинул в него скрепкой, но промахнулся.
– Какие-то проблемы с кофейней? – тут же заинтересовался Цветочный. – Неужели уже успели испортить отношения с персоналом? Там же сплошь зайчики работают!
Чимикин только скрипнул зубами.
– Никаких проблем! – он поднялся из-за стола. – Кому-то еще нужен кофе?
– Захвати мне! – подал голос Бойко, весело сверкнув синими глазами (Чимикин был готов поклясться, что видел, как там плясали настоящие черти). – Можно и остывший.
– Почему остывший?
– Ну, если ты задержишься…
В Бойко полетел еще и степлер. Цветочный с интересом наблюдал за происходящим, явно уже делая свои кошмарные выводы.
– Мне, пожалуй, кофе дня, – поддакнул он, когда Чимикин был уже в дверях. – Горячий!
***
В кофейню Павел входил как на допрос. Решив по дороге (всего-то тридцать шагов), что он уже взрослый, повидавший всякое человек, и никакие симпатичные рукастые баристы его не пугают. Возьмет три кофе на вынос – и уйдет гордо. Все-то пять минут, максимум – семь. Это проще, чем патрулировать улицы, ловить преступников, расследовать и тем более – заполнять отчеты!
В кофейне помимо Чимикина оказалась всего пара посетителей – не полицейские, видимо, жители соседних домов. Все столики стояли свободными, было оглушающе тихо, даже фоновая музыка почему-то не играла. Чимикин тут же почувствовал, что во рту стало очень сухо, а в груди – жарко. Весь суровый и деловой настрой улетучились.
Лекс за стойкой сейчас стоял к нему спиной, занимаясь кофемашиной. Павел мазнул взглядом по сведенным под зеленоватой футболкой лопаткам, усилием воли заставил себя не смотреть ни ниже, где футболка чуть задралась и виднелся пояс джинс, ни выше – где торчала длинная шея.
«Пирожные, сэндвичи, печеньки»! – отдал он сам себе мысленный приказ.
Пока пара впереди расплачивалась, Чимикин сосредоточенно заучивал названия и цены каждого из предложенных чизкейков в витрине.
– Что?
Он отмер, краем уха уловив голос, явно обращенный к нему.
– Кофе дня для задумчивого господина полицейского?
Лекс насмешливо смотрел на него. В кофейне кроме них двоих никого не было.
– Хватит меня так называть! – от волнения разозлился Чимикин. – Никакой я не господин полицейский!
– Капитан полиции, я знаю, – Лекс вздернул темную бровь. – Так кофе дня для сердитого капитана?
– Хватит! – Чимикин сжал кулаки. – Чего ты добиваешься?!
Ситуация начала выходить из-под контроля. Насмешливый тон, вальяжная поза, этот странный будто томный голос выводили его из себя, заставляя потеть и нервничать все больше.
– Я добиваюсь заказа, – Лекс пожал плечами, – кофе дня с собой, я понял.
Он отвернулся к кофемашине, поставил стаканчик, быстро пробежал пальцами по кнопкам, что-то влил, что-то насыпал. Чимикин тяжело дышал, пытаясь успокоиться.